Марч – пожилой человек, типичный адвокат. Сэр Маркус моложе, это официального вида человек с вкрадчивыми манерами. Они расположились солидно, значительно. Вчетвером они как будто заполнили всю комнату – так, что в этом есть нечто неестественное. Все в этой сцене – общий вид, голоса – подчеркивает, что перед нами – официальная Англия, столпы общества. Нужно постараться передать эту атмосферу, но ни в коем случае нельзя ничего утрировать, чтобы не получился фарс. Это скорее зловещая сцена, чем комическая. Зритель должен почувствовать, что все участники ее понимают друг друга с полуслова.
Сэр Эдмунд (заканчивая объяснения).Итак, сэр Джеффри, мы решили, что «Трест Кендла» принимает это ценнейшее собрание картин и рисунков. Некоторые из них выполнены тридцать – сорок лет назад. В свое время мой отец отказался их продать, не так ли, Генри?
Генри Марч. Я бы лучше пояснил, что правление треста – сэр Эдмунд, представляющий семью Кендл, сэр Маркус, представляющий национальные галереи, и я как адвокат и финансовый поверенный в делах – будет иметь право продать или передать в дар все картины, составляющие собственность треста…
Сэр Маркус. Я, разумеется, всегда хотел, чтобы некоторые известные мне картины стали достоянием нации. Но Саймон Кендл всегда был очень упрям и несговорчив.
Сэр Эдмунд. Откровенно говоря, когда его рассудок стал слабеть, он занял враждебную и совершенно нелепую позицию по отношению к государству и к правительственным кругам. И это, конечно, очень усложнило мои отношения с ним…
Сэр Джеффри. Не стану хвастать, что он оказался легким пациентом. Джентльмены, в этом вопросе я с вами вполне согласен, однако доктора Эджа мне не удалось убедить в том, что больной больше не может вести свои дела. Но я повторяю: его упрямство и странности, безусловно, можно объяснить его возрастом и состоянием здоровья. А как я уже говорил, в состоянии больного следует ожидать внезапного ухудшения – ему угрожает полная потеря сознания, и в то же время, как я заявил после первого же осмотра, его сердце может сдать в любую минуту…
Сэр Эдмунд. Так что же вы предлагаете, сэр Джеффри?
Сэр Джеффри. В течение нескольких часов он будет в полном сознании, так как ему сделана специальная инъекция. Если действовать спокойно и по-деловому, я думаю, самое разумное и надежное – пойти к нему. Я полагаю, у вас уже готов официальный документ, который он мог бы подписать…
Генри Марч (берет внушительного вида документ).Вот он – все готово…
Сэр Джеффри. Отлично! Я предлагаю, чтобы вы продумали, что именно вы должны ему сказать, и сказали это тактично, спокойно, но твердо.
Комната Кендла. Он разговаривает с Джудит. Кендл уже не выглядит таким измученным и утомленным, как накануне, он кажется более энергичным, но состояние у него лихорадочное, неспокойное.
Кендл. Так вы сказали, Джудит, там, внизу, что я хочу видеть мою внучку и Стэна, как только они вернутся?
Джудит. Да, мистер Кендл. Всем сказала.
Кендл. Я, кажется, уже спрашивал вас об этом?
Джудит (в замешательстве).Да…
Кендл. Я, наверное, чертовски вам надоел. Но это очень важно, во всех отношениях.
Она смотрит на него с любопытством.
(Осматривает комнату. Замечает на стене текст из Священного Писания: «Бог есть любовь»)Да, Бог… Мы говорим, что он создал все – миллионы галактик, и каждая из них состоит из миллионов солнц, и в то же время он есть любовь. Значит, каждый предмет Вселенной – это любовь, она дешевле навоза, так ее много. И люди считают: незачем им беспокоиться, незачем любить, незачем самим созидать любовь. Если бы мы сказали, что Бог есть могущество, но хочет быть любовью, мы вели бы себя разумнее…
Джудит. Мне кажется, я всегда чувствовала то же…
Кендл. Конечно. Настоящие женщины инстинктивно чувствуют, что любовь – это нечто созидательное. Так же как мужчины знают, что они должны создавать произведения искусства – любые… есть много видов искусства… Женщины без любви, мужчины без искусства, народ, который ничего не создает и прозябает в жалкой, бесполезной жизни, – это скопище уродов и чудовищ, которые думают только об уничтожении друг друга, это тухлые яйца, из которых ничего не вылупится…
В дверях появляется сэр Джеффри.
Сэр Джеффри (профессионально сердечным тоном).Отлично, отлично, мистер Кендл, вы полны сил.
Кендл. Когда я не могу рисовать, я начинаю проповедовать. Этой бедняжке приходится все выслушивать.
Сэр Джеффри (тем же тоном, входя в комнату).В таком случае вы не откажетесь уделить несколько минут посетителям. (Оглядываясь.)Ну что ж, входите, джентльмены.
Входят сэр Эдмунд, сэр Маркус и мистер Марч.
Кендл. Сэр Эдмунд, сэр Джеффри, сэр Маркус и сам Закон в лице Марча – не слишком ли это много для больного художника и заботливой ночной сиделки? Что вы на это скажете, Джудит? Это не просто люди с жалким умом, который не в силах охватить все происходящее, – люди из плоти и крови, как вы и я. Нет, каждый из них – это ведомства, учреждения, законы. Это – Англия, в которой нам позволили жить…
Сэр Эдмунд. Да, и без которой ты, отец, жить не сможешь…
Кендл. Мой мальчик, не думаю, что мне осталось долго жить…
Сэр Эдмунд (поспешно).Надеюсь, ты ошибаешься, но это лишний раз доказывает, что ты должен помнить о своих обязанностях…
Кендл (прерывает его).Я помню, помню…
Сэр Эдмунд (очень спешит).Мы принесли документ нашего треста…
Марч (показывает документ).Вот он, мистер Кендл…
Сэр Эдмунд. Нам нужна только твоя подпись.
Сэр Маркус. Тогда вы можете быть уверены, что трест примет на себя все заботы по…
Кендл (прерывая).Да-да, Маркус, я знаю, я уже слышал все это раньше.
Сэр Джеффри. Совершенно верно, мистер Кендл. Но сейчас…
Кендл (прерывая).Сейчас у меня осталось немного времени…
Сэр Джеффри (поспешно).Я не говорил этого…
Кендл (прерывая).Так я говорю за вас. И это правда. Времени осталось немного. Его всегда не хватает – это вам может подтвердить любой художник, но, если вы живете творческой жизнью, всем сердцем и умом, тогда вам хватит времени…
Сэр Эдмунд. Для того чтобы привести в порядок свои дела?
Кендл. Да, Эдмунд, и для этого.
Марч. Насколько я знаю из своей практики, вы, вероятно, не отдаете себе отчета в том, какие затруднения могут возникнуть…
Кендл (прерывает).Может быть, я и не знаю. Я старик, глупый, упрямый, несговорчивый, надоедливый, но я еще принадлежу себе, а не вам, джентльмены. Это и к тебе относится, Эдмунд. Уходите…
Сэр Эдмунд (гневно).Ты вынуждаешь нас предпринять кое-какие шаги…
Кендл (с явным презрением).Сделайте несколько шагов и закройте за собой дверь. (Берет календарь, на котором рисовал, и рассматривает его, ни на кого не обращая внимания.)
Присутствующие не знают, что им делать. Обмениваются многозначительными взглядами, затем покидают комнату.
Джудит (смотрит на Кендла; нерешительно).Вы… считаете, что поступили справедливо, мистер Кендл?
Кендл. Напрасно я так говорил со своим сыном. Он не может не быть таким, каков он есть. Он – полная противоположность мне. Возможно, это моя вина. Но не забывайте, что мне пришлось выслушать этой болтовни в тысячу раз больше, чем вам.
Джудит (старается быть справедливой к ним).Но они, вероятно, не хотели причинить вам вред, они просто старались выполнить свой долг…
Кендл. Мир переполнен людьми, которые могут всех нас растоптать и выбить нам зубы только потому, что они выполняют свой долг. Мне бы хотелось, чтобы большинство из них перестали выполнять свой долг. А эти господа только и могут, что причинять вред – вам, мне и всем людям. Они ничего не вносят в жизнь, и все вокруг них в результате их стараний лишено жизни. А в Лондоне сейчас из-за них шагу негде ступить – сотни и сотни солидных служащих, без единой живой мысли, без единого благородного порыва, замораживают сердца и души всех окружающих, лишают вкуса и запаха все, к чему прикоснутся. Уже несколько недель они пытаются заставить меня вступить в очень солидный трест. Нет, им нужен не я, а мои работы, а меня они с удовольствием упрятали бы в сумасшедший дом, если бы могли. Вот почему я упаковал все картины и удрал. Я не люблю их Англию – все это слишком уж гадко, я не хочу с ними иметь ничего общего. (Внезапно умолкает, по-видимому совершенно обессиленный.)
Джудит (подходит ближе, очень озабочена).Это все я виновата. Не надо было разрешать вам так много говорить…
Кендл. Но я… хочу говорить. Все это выдумки, будто женщины много говорят! Всякий раз, когда я встречал женщину, которая мне нравилась, я заговаривал ее до потери сознания.
Легкий стук в дверь, в комнату заглядывает ухмыляющийся Томми.
Томми. Не волнуйтесь, сестра, я только на минутку. Но тут опять пришли репортеры и задают вопросы. Так что им сказать?
Кендл. Все, что придет тебе в голову, Томми. Но нет ли у тебя каких-либо известий от моей внучки или от твоего героя – Стэна?
Томми. Никаких.
Кендл. Как только они появятся, Томми, они должны прийти прямо сюда. Не забудь об этом…
Томми. Не забуду, мистер Кендл. Ваша дочь только что пошла в маленькую гостиную. Счет огромный, все большое начальство беснуется, а ей и горя мало… (Уходит.)
Кендл. Джудит… если мое пальто здесь… подайте мне его, пожалуйста.
Она подходит к шкафу.
А потом спуститесь вниз, скажите моей дочери Гермионе, что это я прислал вас проводить ее в ее комнату.
Джудит (кладет на кровать его пальто).На это Уйдет много времени. Я не должна вас оставлять одного…
Кендл. Мне будет легче, когда я узнаю, что Гермиона – в своей комнате. Идите, моя милая.
Джудит выходит.
(Медленно тянет к себе пальто, нащупывает в кармане флягу, достает ее, отвинчивает пробку и пьет; шепчет про себя.)Ну, последний глоток – на дорогу, Саймон, старина, на дорогу!
Когда он снова поднимает флягу, входят Фелисити и Стэн. Промокшие и утомленные, но торжествующие – воплощение жизнерадостности и молодости.
Фелисити (увидев флягу).Старый обманщик, ты пьянствуешь! Ведь тебе же это вредно.
Кендл (протягивает ей флягу).Ничуть. Теперь твоя очередь.
Фелисити (берет флягу).Как раз то, что мне нужно. (Делает большой глоток.)
Стэн. А мне?
Фелисити передает флягу Стэну, он пьет.
Фелисити. Мы нашли твои ящики. Нам не хотели их отдавать, но Стэн рассвирепел. Он без ума от твоих картин, и это придало ему сил.
Стэн. Ничего бы мы не добились, если бы она не вручила им доверенность с вашей подписью, которую она преспокойно подделала – она ни перед чем не остановится.
Фелисити. Мы, конечно, не привезли их сюда, но они спрятаны в надежном месте. Отец со своей бандой уже здесь побывал? Конечно, как же иначе! Ну а что ты теперь собираешься делать?
Кендл. Теперь я собираюсь больше ни о чем не волноваться. Так вам нравятся мои картины, Стэн?
Стэн. Всегда нравились, очень. Я и сам пробую немного рисовать – в свободное время.
Кендл. Ну и денек выдался для вас, не правда ли?
Фелисити. Он показался мне целой неделей.
Кендл. Ты считаешь, что Стэн невыносим?
Фелисити (поспешно).Да.
Стэн. Ну и она тоже фруктик, я вам скажу!
Фелисити. «Фруктик»! Как он говорит, этот человек!
Стэн. Но я все-таки должен признать – здорово она держалась, когда мы тряслись на мотоцикле, а потом улыбалась этим проклятым железнодорожникам, а я выходил из себя. Да, нужно отдать ей справедливость… ей и ее классу…
Фелисити. «Классу»! Вот как он говорит! Это ужасно! И все же я рада, что сегодня со мной рядом был он, с его энергией и решительностью, а не один из этих очаровательных юношей, этих безмозглых молодых людей. Это я для тебя говорю, дорогой.
Входят доктор Эдж и Джудит.
Доктор Эдж. Знаете ли, мистер Кендл, я все-таки не могу этого разрешить в вашем состоянии.
Кендл. Доктор, теперь я знаю о своем состоянии больше, чем вы. У меня осталось только время, чтобы закончить свои дела, а потом я могу отдохнуть. Во внутреннем кармане моего пиджака есть заготовленный текст завещания, достаньте его, Джудит, и дайте, пожалуйста, доктору…
Джудит выполняет его просьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9