Шел интересный и нравоучительный разговор о том, кто, когда и сколько раз попадал в трезвяк. Я внимательно слушал, поддакивал и даже несколько раз чего-то вякал, покуда на меня не обратили внимания.
- Мужики, - размашисто начал я, - как мне найти Букина?
- Я Букин, - тут же отозвался опрятный парень интеллигентного вида, со знакомым мне голосом, - а что вы хотели?
- Хочу с вами поговорить.
- Да, я вас слушаю, в чем дело?
- Понимаете, разговор несколько необычный и требующий...
- Я понял, мужики, я на секунду выскочу.
- Давай, может, как вчера, подвезет, если что, крикни, мы ему вывернем... - загалдела гоп-компания, и я понял, что вчера в этой же пивной состоялось знакомство Суслика с интересующим меня лицом.
- Тот мужик когда приходил? - едва мы вышли, без всяких прелюдий начал я жестко и напористо.
- Какой мужик? - наивно спросил Суслик. - Вы о чем?
- Ты мне тут пушистыми ресницами не хлопай, не то я тебя так хлопну, что дочка Катя не узнает. Колись, падла, или будем говорить в другом месте. Я тот самый Гончаров, с которым ты, собака, вчера разговаривал по телефону. Нас записали, так что не дергайся, Суслик!
- Вас понял, но мне и говорить-то нечего. Он пришел сюда перед самым закрытием, купил всем по пиву, взял бутылку водки, а потом спрашивает, мол, у кого из вас есть телефон. Я ему говорю, у меня есть. Ну, а остальное вы знаете.
- Как его зовут, во что одет, сколько тебе заплатил?
- Не слишком ли много вопросов вы задаете?
- Ты стал соучастником преступления и из рядового, безобидного алкаша превратился в преступника, если хочешь, чтобы тебе завтра принесли повестку, то пожалуйста, я препятствовать не буду.
- Я понял, он дал мне сотню новыми, а потом, когда я согласился с вами говорить, добавил еще две. Назвался он дядей Володей, а одет был в синий пуховик с капюшоном, который не откинул даже в квартире. Больше я ничего не знаю, хоть бейте меня, хоть режьте. Роста он был среднего, а рожа укутана шарфом. Мне придется возвращать эти деньги?
- Оставь их себе, полудурок, да смотри, больше в такие игры не играй, они могут кончиться тюрягой. И вообще подумай о себе, молодой парень, а до чего себя довел, смотреть противно. О себе не думаешь, так о ребенке хоть подумай, она даже не знает, как тебя зовут... Суслик и Суслик. Уже имя человеческое потерял.
На меня вдруг накатило педагогическое настроение, если бы кто видел из моих знакомых, умерли б со смеху.
Если бы не Валькина дурацкая афера, то все бы было чудесно. Ярко светило солнце, склонив голову, понуро стоял Суслик, полностью раскаявшийся в своих грехах. Хотелось жить и бороться с несправедливостью. Ясным морозным днем снежная обочина черного асфальта рассыпалась миллионами алмазов.
Я шел под сто сорок, а мысли оставались заторможенными. Отчетливо рисовалась только синяя копна пуховика и протянутая рука, закованная в черную замшу перчатки... Все это детали, а вот его абсолютное нежелание говорить заслуживало более пристального внимания. Он отказался подать голос даже через шарф, как это делал раньше. Почему? Ответ однозначен, он не хотел быть узнанным, а значит, я с ним знаком.
На аэропортовской развилке голосовала одинокая фигура, я остановился и не пожалел. Рядом со мной оказалось юное, румяное существо женского пола. Оставшиеся пятьдесят километров пролетели как одна минута. Я подвез ее до самого подъезда и выклянчил домашний телефон. Старый хрен, а туда же, думал я, подруливая к гостинице.
Сразу же с порога меня встретил телефонный звонок.
- Вы мне хоть войти дайте, - гаркнул я в телефонную трубку.
- Мне кажется, ты уже вошел, - рационально ответил Ефимов, - как успехи? Ты видел кого-нибудь в лицо?
- Конечно, моего ночного абонента, но он лицо случайное, я в этом уверен на девяносто процентов, а вот главная рыбина, ущучившая деньги, была, словно кокон, завернута с ног до головы. Я не услышал от него ни единого слова, хотя и усиленно провоцировал. Он был на задрипанной светлой ноль первой с госномером таким-то, проверьте, если это вас не затруднит. Но скорее всего, автомобиль наемный. Мне кажется, афериста нужно искать среди моих знакомых.
- Подумаем. Слушай, я сегодня разговаривал насчет твоей квартиры с одним толковым адвокатом, ты его знаешь, некто Семушкин Владимир Яковлевич, он согласился ознакомиться с твоими квартирными документами и по возможности помочь, ты как?
- Мужик он богопротивный, как четыре малярийных болота, но бульдожьей хватки у него не отнять. Профессионал высокого класса. И если есть хоть один шанс против десяти, за дело он берется. Но вся беда в том, что дерет он за свой труд три шкуры, а платить мне, сами знаете, нечем.
- Это не твоя головная боль. Он вообще не возьмет денег.
- Ха-ха! Не смешите меня, Алексей Николаевич, я сейчас описаюсь. Семушкин не возьмет денег! Да он скорее удавится.
- Ты хоть обкакайся, а я сказал - не возьмет, значит, не возьмет. Очень он большое уважение к нам заимел. Так ты говоришь, афериста нужно искать среди твоих знакомых...
Среди знакомых, про себя повторил я, но кто из них способен на такую подлость? Даже представить было трудно. Знакомый и, возможно, музыкант. Но знакомых музыкантов, если не считать Бориса, гитариста драматического театра, у меня нет. Битых полчаса я напрягал свою память, но ничего похожего обнаружить в ней мне не удалось.
Я довел свои мозги до стадии кипения, все было бесполезно. В конце концов голова понесла явную чушь и заболела. Экий тонкий и капризный орган, поделикатней полового будет. Придется дать ему маленькую поблажку, в объеме ста пятидесяти миллилитров. Мало того, что сам алкоголик, еще и мозги такие же.
Потихоньку боль под массированным натиском спиртного отступила, и я попробовал последовательно восстановить всю хронологию произошедших событий. Может быть, так мне удастся за что-то зацепиться? Кропотливо, во всех подробностях я реставрировал картины встреч и эпизоды происшествий начиная со злополучного балкона. Все было пусто, пока я не дошел до лесной встречи с Рахимом, а точнее, ее заключительной части, когда недовольная бригада с ним прощалась. Возможно, это случайность, возможно, совпадение, может быть, я тычу пальцем в небо, но проверить этот эпизод просто необходимо.
Ухов, видимо, спал, хотя и признаваться в этом не хотел. Я подождал, пока он сбросит остатки дремы и начнет соображать здраво. А потом я выкатил ему такой шар, что, кажется, его телефонный аппарат онемел от удивления.
- Я не понял, Иваныч, повтори, пожалуйста.
- Повторяю: не хочешь ли ты сходить в гости к Рахиму?
- Вот теперь понял. Отвечаю: нет!
- А вот я был бы не против и хочу, чтобы ты составил мне компанию. Ты ведь не откажешь старому товарищу в ничтожной просьбе выпить с ним сто граммов водки в гостях у давнего приятеля? Кстати, откуда ты его знаешь и как давно?
- Афган, я его два часа на себе пер. Если б знал, каким он станет, лежать бы ему там по сию пору.
- Отлично, Максимилиан, значит, спаситель приходит к спасенному, чтобы осведомиться о его здоровье. Отличная мысль. Мы ему яблочков купим и петушиного бульончика.
- Понятно, вы что-то задумали, сейчас буду. Машину брать?
- Не надо, обойдемся одной.
Через полчаса, уже в сумерках, мы подъехали к знакомым воротам. Калитку открыл сам хозяин, немного удивленный, немного напуганный, но по-восточному гостеприимный.
- Ка-а-акие люди, милости просим, очень рад, прошу в дом, спасибо, что пришли, сейчас шашлык-машлык организуем.
- Шашлык сегодня уже был, а вот от машлыка не откажемся, - проходя в дом, заметил я. - Нехилая у тебя хибара, наверное, теткино наследство? А записано на жену, угадал?
- Конечно, только записано на сестру, кто теперь бабам верит. Проходите, какую гостиную предпочитаете, восточную или европейскую?
- Ту, где водку дают! - бескомпромиссно ответил я.
- Тогда в восточную, там не упадешь. Прошу направо. Фарида! - крикнул он куда-то во чрево дома. - Накрой в мусульманской!
Сидя по-турецки, прямо на ковре, мы из пиалушек пили водку, заедая ее совсем не национальными копченостями и прочими деликатесными закусками. Рахим попытался предаться воспоминаниям, но Макс этого делать не желал, видимо, готовился к основному разговору, ради чего мы и пришли. Закурив, он начал напористо и решительно:
- Рахим! Кто тот полудурок с автоматом, который все грозился меня снять? Ну, которому ты обещал сегодня с утра заплатить.
- А я и заплатил. Нанял бригаду - бабки на бочку, никого не колышет, что я в дальнейшем отказался от их услуг. А кто он такой, уж извини, сказать не могу, и козлить не буду. Может, бабех привезти?
- Пошел бы ты куда подальше со своими б... Я тебя когда-нибудь о чем-нибудь просил? Нет, а теперь мне нужна твоя помощь.
- Сержант, я помню, что ты для меня сделал. Я тебе обязан своей жизнью, и этот долг я не забуду до самой смерти. Проси что хочешь, деньги, женщин, карьеру, Рахим все сделает, но не проси у Рахима того, чего он не может, не проси его стать сукой.
- Сукой, кобелем, - взорвался всегда спокойный Макс, - деньги, бабы, да пошел бы ты в... Пойдем, Иваныч, скоро в стране конституцию поменяют на воровской закон. Мне, Рахим, от таких, как ты, блевать хочется. Ты не ссучишься, и знаешь почему? Ты уже ссучился. И говорю это тебе я, сержант Ухов.
Мы встали, собираясь уходить. В моей голове уже зрел план, как половчее ущучить Рахима, повесив на него все мои несчастья, да так, чтобы он по собственной инициативе сдал мне кретина с автоматом. Но я поторопился, он сам остановил нас:
- Погоди, сержант, не гони гусей, он тебе зачем нужен?
- У Иваныча бабу уперли, точно так же, как мы твою. Но мы-то - за дело, а его как лоха нахлобучили. Хату увели, да еще баксы за жену вымогают. Есть ветерок, что твой музыкант знает, что к чему. Ты сам про это ничего не слышал?
- Максим, ты что, дитя малое? Кто чужому про такое рассказывает! А я для них чужой, так, иногда пользуюсь их услугами, за что и плачу. Они вроде наемной бригады от бюро добрых услуг, не только мне делают одолжение. Кто платит, тот и заказывает музыку. Но сегодня их в городе нет, поверь мне. Вам нужен Захаров Толян, это если официально, а вообще-то он отзывается на кликуху Ударник. Когда-то играл в рок-группе, бил в бубен и барабан, в общем, на ударных. Завтра после шести часов вечера вы можете обнаружить его в ресторане "Зорька", он обычно там обитает в ожидании заказа, среди музыкантов трется. Только учти две вещи: он не бывает один и почти всегда вооружен, это первое. А второе касается и тебя, Константин Иваныч: если он узнает, кто его сдал, то жить мне совсем недолго. Поэтому, когда закончите, позвоните мне по телефону, чтобы мне знать, что меня ожидает. Сюда пока не приходите, а вот телефончик твой я запишу.
Возле гостиницы мы расстались, Макс ушел в темноту проходного двора, а я, зайдя в номер, первым делом набуровил полную ванну горячей воды. Потом с удовольствием разделся, подтащил к ванне стул, на котором установил бутылку водки, стакан и большое яблоко. И только после этого, охая и подвывая, предал грешные телеса омовению. Говорят, в ванне поют только русские или полные идиоты, ну а поскольку я относился и к той и к другой категории, моя песнь полилась широко и привольно, травмируя психику гостиничной обслуги.
Скучные люди, совершенно не ценят мое хорошее отношение к ним. Уже через пару минут их деревянные кулаки стучали в мою дверь, пришлось заканчивать арию мельника на середине. Обидевшись, я выпил немного водки и намылил голову. Естественно, тут же зазвонил телефон. Неблагодарная публика, с грустью думал я, шлепая мокрыми ногами по скользкому паркету и оставляя на нем праздничные мыльные снежки. Ведь я перестал петь, какого рожна им еще надо? Сейчас пошлю их по всем правилам словесного искусства. Не поскользнуться бы, подумал я, уже сжимая в руке трубку. Об этом надо было позаботиться немного раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20