Действительно, здесь привезти машину из Японии было в несколько раз дешевле, чем купить и доставить в Северо-Курильск какую-нибудь «девятку» из Тольятти.
Столы были накрыты в бывшем клубе рыбзавода, который по вечерам превращался в подобие ночного салуна. Кроме самих офицеров, в зале плотной кучкой у зеркала стояли ярко накрашенные барышни в платьях, отделанных люрексом. Очевидно, это были вторые половины командного состава.
«Ну, прямо как на свадьбе», – чертыхнулся про себя Умелов.
Майор Потапов, увидев первых вошедших гостей, расплылся в улыбке и громко всех поприветствовал:
– Милости просим, дорогие иностранные гости. Пожалуйста, садитесь сюда и сюда.
Приглашенные прошли к местам, на которые показал им майор, и стали смущенно располагаться.
Потапов подошел к Мэри и тихо поинтересовался.
– Извините, вас ведь Мария зовут?
– Да.
– Скажите, а еще кто-нибудь из ваших коллег знает русский язык?
Мария повернулась к Олегу.
– Да, вот мистер Юргенс говорит по-русски. А еще Сара и Александр Гольцы.
– Отлично. Тогда можно вас попросить об одном одолжении? Давайте вы пересядете вон туда, а вы туда, – обратился к сидящему рядом Умелову майор, – чтобы наши офицеры могли, так сказать, и с остальными участниками через вас пообщаться.
Умелов кивнул и пересел ближе к началу стола и оказался практически напротив того самого сурового майора.
«Наверное, комендант участка», – подумал Олег.
– Дорогие гости! – Потапов поднял рюмку с водкой. – Мы рады приветствовать вас на нашей гостеприимной земле. Здесь собрались представители многих стран. Поэтому нам особенно приятно осознавать, что в этих странах к нашему богатейшему краю проявляется такой интерес. Мы всегда рады тем, кто идет в наш дом с чистыми помыслами и добрыми намерениями. Мы открыты для друзей. Поэтому я предлагаю выпить за международную дружбу.
Все начали чокаться.
Умелов опрокинул рюмку в рот. Краем глаза он заметил, как перекосилось лицо Кудо Осимы, когда тот с отвращением пытался протолкнуть в себя сорокаградусного «Распутина».
Недалеко от Олега за столом Александр Гольц переводил на английский язык вечно улыбающемуся Линчу смысл только что произнесенного тоста.
Процедура торжественного ужина была для Умелова знакома и вполне предсказуема. Уже через полчаса за столом стоял постоянный гул от разговоров офицеров, которые, разбившись по интересам, оживленно беседовали с иностранцами через новоиспеченных переводчиков.
Пограничник, чей взгляд сегодня так взволновал Умелова, подошел к нему и, спросив разрешения присесть рядом, представился.
– Майор особого отдела Виленского пограничного отряда Казанцев.
– Олег Юргенс, журналист Восточного отдела ВВС, – представился в ответ офицеру Умелов.
– Вы латыш?
– Да, я гражданин Латвии, но по происхождению я русский.
Майор налил своему собеседнику рюмку.
– Вы не против выпить со мной за то, что нас когда-то всех объединяло. За русский язык – великий и могучий?
– Давайте, господин офицер, – Умелов поднял свою рюмку.
Особист нахмурился и опустил руку.
– Послушайте, Олег. Судя по возрасту, вы в восьмидесятых должны были служить в Советской армии. Так?
Умелов кивнул головой.
– Тогда забудьте сейчас свои западные привычки. Договорились?
– Так точно, товарищ майор!
– Вот это другое дело. Ну что? За великий и могучий! Давай, поехали.
Опрокинув рюмку, Олег взял со стола кусок ржаного хлеба и, как герой фильма «Судьба человека», занюхав выпитую дозу, положил в рот маленький кусочек горбушки.
– Молодец! – майор хлопнул Умелова по плечу. – Вот это по-нашему!
Майор встал со стула и вернулся на свое место.
* * *
После вчерашнего дружеского вечера на японца было страшно смотреть. Ведь известно: то, что русскому в кайф, европейцу в тяжесть, а азиату вообще смерть.
Кудо Осима лежал плашмя и, наверное, жаловался своим богам на чрезмерную русскую гостеприимность, проклиная в душе бородатого старца Распутина, в честь которого была названа водка, от коей, собственно, и страдали его душа и тело.
«Да, – думал Олег, глядя на японца. – Это тебе не теплое саке из мензурки цедить. Тут даже крепкий русский организм, и тот сбои дает. А уж ваш, вражеский, и подавно».
Умелову было даже немного жалко сильно страдавшего Осиму.
«Представляю, как бы он выглядел, если бы выпил хотя бы половину того, что пришлось на мою участь», – подумал Умелов, вспоминая вчерашнюю попойку.
Кудо Осима застонав, перевернулся на другой бок.
«Вот что значит человек другой культуры. Я бы на его месте залпом выпил литр соленой воды над унитазом и сразу два пальца в рот. А он будет мучиться и стонать. Как сказал бы мой предок: басурманин – одно слово».
Встав с койки, Олег и сам ощутил, что не все так хорошо, как казалось, лежа на боку. С трудом надев ботинки, он выплыл в коридор (другое слово, глядя на его перемещение, было бы трудно подобрать). Держась одной рукой за стену, он дошел до туалета и, дернув ручку, искренне обрадовался тому, что тот был свободен. Выйдя из него минут через десять, Умелов почувствовал облегчение не только в измученном «сушняком» теле, но и в своей душе.
К кают-компании он долго цедил из фильтра пресную воду. Когда наконец графин наполнился, Олег залпом опорожнил его. В голове сразу же зашумело.
«Неужели вчера еще спирт пили? Хотя вполне возможно. Иначе с чего опять развозить стало?»
Олег с трудом поднялся на верхнюю палубу. На ней никого не было.
Судно медленно шло вдоль Парамушира с охотской стороны на юг, к соседнему острову Онекотан. Свежий морской ветер и литр пресной воды, видимо, включили повышенный обмен веществ в организме, и уже через минут сорок желудок стал отзываться чувством легкого голода.
«Сейчас бы рассольчику огуречного и грамм тридцать чистенькой», – Умелов мечтательно закрыл глаза, вновь почувствовав легкий приступ голода.
Обернувшись, Олег подумал, что за все время, пока он находился на палубе, он не встретил ни одного человека. Знаменитое русское радушие и непременный атрибут концовки любой пьяной посиделки в России, который ласково назывался «на посошок», сделали свое черное дело. Все без исключения члены экспедиции в это утро страдали от этого радушия.
Олегу грело сердце только одно. Он скоро увидит остров, на котором провел полтора года. Остров, где прошла его юность и где он был вместе со своими армейскими друзьями.
«Где вы сейчас, ребята?» – подумал Олег.
Он застыл на месте, глядя вперед на медленно проплывающий берег Парамушира. Где-то там, впереди, за южной оконечностью острова должен был начинаться четвертый Курильский пролив, в котором почти всегда штормило. А за ним, если будет такая же хорошая погода, можно будет увидеть вершину вулкана Немо, возвышающуюся над северной частью острова Онекотан. Там, у подножия вулкана, раскинулось озеро Черное. То самое место, где летом восемьдесят пятого начались события, круто изменившие дальнейшую судьбу Умелова.
Теперь только в его руках была нить, которая могла позволить размотать клубок этих старых тайн и пролить свет на все обстоятельства того старого дела…
* * *
Мэри тяжело отняла голову от подушки. С трудом приняв сидячее положение, она попыталась встать. После нескольких неудачных попыток она все же встала. Подойдя к зеркалу, она ужаснулась, увидев свое лицо.
«Боже мой, что за гадостью вчера угощали на этом ужине? Я ведь выпила всего ничего. И то разбавляла эту противную водку соком. Может, это и не водка была, а какой-нибудь суррогат?»
Мэри снова села на койку.
«Как с таким лицом идти в туалет? Вдруг меня кто-то увидит».
Барбара закряхтела и повернулась набок. Одни глазом, как Баба-яга из сказки, она оглядела каюту.
Видимо, тоже решив сходить в туалет, она медленно начала подниматься. Посмотрев на лицо своей соседки, Мэри подумала, что по сравнению с ней она выглядит не так уж и плохо.
– Привет, – прохрипела бельгийка. – Слушай, что за пойлом они нас угощали? У меня голова просто разрывается на части.
– По-моему, это была водка «Распутин», – едва улыбаясь, ответила Мэри. При виде Барбары она почувствовала себя немного лучше.
– Это не водка, это какой-то растворитель. Слушай, я часто покупаю у себя дома «Столичную» и угощаю своих друзей. Но я никогда не чувствовала себя столь отвратительно. Тем более я и выпила совсем немного.
– Я тоже себя плохо чувствую. Надеюсь, остальные легче перенесли этот дружеский ужин?
Мэри встала с койки и открыла дверь, чтобы посмотреть есть ли кто-нибудь в коридоре. Высунув голову, она чуть не столкнулась с японцем. Кудо Осима с зеленым лицом и стеклянными глазами, одной рукой держась за стенку, а другой – за живот, медленно пробирался к туалету.
Мария сразу же захлопнула дверь.
– Кто там? – поинтересовалась Барбара.
– Там Кудо Осима. По-моему, ему еще хуже, чем нам.
Кински даже присвистнула, услышав, что кому-то на корабле сейчас может быть еще хуже.
– Представляю, что сейчас творится с журналистом. Он пил вчера больше, чем эти офицеры. К тому же еще на прощание выпил с этим майором целый стакан на брудершафт.
Вспомнив этот эпизод, Мэри заторопилась умываться и приводить себя в порядок, чтобы поскорее увидеть Олега и узнать, как он себя чувствует.
Вернувшись из туалета, она достала из аптечки глазные капли. Улегшись поудобнее на подушку, Мэри закапала себе несколько капель тетризолина, оттянув нижнее веко. Полежав немного с закрытыми глазами, она встала и, подойдя к зеркалу, посмотрела на свое отражение. Еще совсем недавно красные, воспаленные глаза стали абсолютно нормальными.
Убедившись в отличном действии препарата, она убрала капли в аптечку и, накинув куртку, пошла в каюту к Олегу.
Умелов в это время стоял на самом носу корабля. За полтора часа свежий соленый ветер практически полностью выдул из его организма остатки вчерашнего хмеля. Дыша полной грудью, он пытался уловить этот воздух и ветер, дувший со стороны острова. Где-то глубоко, почти на бессознательном уровне, он опять почувствовал то же самое, что творилось в его душе десять лет назад, когда он впервые услышал этот запах волн, морской капусты и водорослей со стороны Охотского моря.
Глава 6
Остров Онекотан. Середина июня 1995 года
* * *
На рейде Шестакова в двух кабельтовых от берега научно-исследовательское судно «Ном» с международной экспедицией на борту встало на якорь ровно в два часа дня. В последние сутки с охотской стороны острова Онекотан установилась погода, которая вполне позволяла это сделать.
В ста метрах от линии прибоя на пограничной вышке стоял лейтенант Куделин, наблюдая в окуляры мощной морской трубы, как с борта научного судна в большую резиновую лодку сгружаются вещи участников экспедиции. Ему было приятно осознавать, что в таком далеком месте, каким являлся Онекотан, появилось столько иностранных гостей. Особенно радовало лейтенанта то, что среди них были молодые женщины. Он уже сумел разглядеть миловидные черты двух представительниц прекрасного пола, стоявших на палубе около места погрузки.
«А может, их не две, а больше? И мужиков они хотят настоящих, многозарядных – таких, как я, например», – Куделин улыбнулся своему смелому предположению.
– Куделин, что там видно? – раздался голос Рыжова, опустивший лейтенанта на бренную землю.
– В лодку с борта что-то сгружают.
– Как только в нее спустятся люди, сразу дай знать.
– Так точно, – посмотрев вниз, кивнул Куделин.
Проводив взглядом капитана, лейтенант опять примкнул к оптическому прибору. Час назад он сам вызвался наблюдать за ним с пограничной вышки, как только судно встало на стоянку. Куделин многократно приблизил изображение. У борта судна продолжалась суета. Кто-то опускал вещи в лодку, кто-то принимал их внизу.
Скользнув взглядом по борту, Куделин поднял трубу на полградуса выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Столы были накрыты в бывшем клубе рыбзавода, который по вечерам превращался в подобие ночного салуна. Кроме самих офицеров, в зале плотной кучкой у зеркала стояли ярко накрашенные барышни в платьях, отделанных люрексом. Очевидно, это были вторые половины командного состава.
«Ну, прямо как на свадьбе», – чертыхнулся про себя Умелов.
Майор Потапов, увидев первых вошедших гостей, расплылся в улыбке и громко всех поприветствовал:
– Милости просим, дорогие иностранные гости. Пожалуйста, садитесь сюда и сюда.
Приглашенные прошли к местам, на которые показал им майор, и стали смущенно располагаться.
Потапов подошел к Мэри и тихо поинтересовался.
– Извините, вас ведь Мария зовут?
– Да.
– Скажите, а еще кто-нибудь из ваших коллег знает русский язык?
Мария повернулась к Олегу.
– Да, вот мистер Юргенс говорит по-русски. А еще Сара и Александр Гольцы.
– Отлично. Тогда можно вас попросить об одном одолжении? Давайте вы пересядете вон туда, а вы туда, – обратился к сидящему рядом Умелову майор, – чтобы наши офицеры могли, так сказать, и с остальными участниками через вас пообщаться.
Умелов кивнул и пересел ближе к началу стола и оказался практически напротив того самого сурового майора.
«Наверное, комендант участка», – подумал Олег.
– Дорогие гости! – Потапов поднял рюмку с водкой. – Мы рады приветствовать вас на нашей гостеприимной земле. Здесь собрались представители многих стран. Поэтому нам особенно приятно осознавать, что в этих странах к нашему богатейшему краю проявляется такой интерес. Мы всегда рады тем, кто идет в наш дом с чистыми помыслами и добрыми намерениями. Мы открыты для друзей. Поэтому я предлагаю выпить за международную дружбу.
Все начали чокаться.
Умелов опрокинул рюмку в рот. Краем глаза он заметил, как перекосилось лицо Кудо Осимы, когда тот с отвращением пытался протолкнуть в себя сорокаградусного «Распутина».
Недалеко от Олега за столом Александр Гольц переводил на английский язык вечно улыбающемуся Линчу смысл только что произнесенного тоста.
Процедура торжественного ужина была для Умелова знакома и вполне предсказуема. Уже через полчаса за столом стоял постоянный гул от разговоров офицеров, которые, разбившись по интересам, оживленно беседовали с иностранцами через новоиспеченных переводчиков.
Пограничник, чей взгляд сегодня так взволновал Умелова, подошел к нему и, спросив разрешения присесть рядом, представился.
– Майор особого отдела Виленского пограничного отряда Казанцев.
– Олег Юргенс, журналист Восточного отдела ВВС, – представился в ответ офицеру Умелов.
– Вы латыш?
– Да, я гражданин Латвии, но по происхождению я русский.
Майор налил своему собеседнику рюмку.
– Вы не против выпить со мной за то, что нас когда-то всех объединяло. За русский язык – великий и могучий?
– Давайте, господин офицер, – Умелов поднял свою рюмку.
Особист нахмурился и опустил руку.
– Послушайте, Олег. Судя по возрасту, вы в восьмидесятых должны были служить в Советской армии. Так?
Умелов кивнул головой.
– Тогда забудьте сейчас свои западные привычки. Договорились?
– Так точно, товарищ майор!
– Вот это другое дело. Ну что? За великий и могучий! Давай, поехали.
Опрокинув рюмку, Олег взял со стола кусок ржаного хлеба и, как герой фильма «Судьба человека», занюхав выпитую дозу, положил в рот маленький кусочек горбушки.
– Молодец! – майор хлопнул Умелова по плечу. – Вот это по-нашему!
Майор встал со стула и вернулся на свое место.
* * *
После вчерашнего дружеского вечера на японца было страшно смотреть. Ведь известно: то, что русскому в кайф, европейцу в тяжесть, а азиату вообще смерть.
Кудо Осима лежал плашмя и, наверное, жаловался своим богам на чрезмерную русскую гостеприимность, проклиная в душе бородатого старца Распутина, в честь которого была названа водка, от коей, собственно, и страдали его душа и тело.
«Да, – думал Олег, глядя на японца. – Это тебе не теплое саке из мензурки цедить. Тут даже крепкий русский организм, и тот сбои дает. А уж ваш, вражеский, и подавно».
Умелову было даже немного жалко сильно страдавшего Осиму.
«Представляю, как бы он выглядел, если бы выпил хотя бы половину того, что пришлось на мою участь», – подумал Умелов, вспоминая вчерашнюю попойку.
Кудо Осима застонав, перевернулся на другой бок.
«Вот что значит человек другой культуры. Я бы на его месте залпом выпил литр соленой воды над унитазом и сразу два пальца в рот. А он будет мучиться и стонать. Как сказал бы мой предок: басурманин – одно слово».
Встав с койки, Олег и сам ощутил, что не все так хорошо, как казалось, лежа на боку. С трудом надев ботинки, он выплыл в коридор (другое слово, глядя на его перемещение, было бы трудно подобрать). Держась одной рукой за стену, он дошел до туалета и, дернув ручку, искренне обрадовался тому, что тот был свободен. Выйдя из него минут через десять, Умелов почувствовал облегчение не только в измученном «сушняком» теле, но и в своей душе.
К кают-компании он долго цедил из фильтра пресную воду. Когда наконец графин наполнился, Олег залпом опорожнил его. В голове сразу же зашумело.
«Неужели вчера еще спирт пили? Хотя вполне возможно. Иначе с чего опять развозить стало?»
Олег с трудом поднялся на верхнюю палубу. На ней никого не было.
Судно медленно шло вдоль Парамушира с охотской стороны на юг, к соседнему острову Онекотан. Свежий морской ветер и литр пресной воды, видимо, включили повышенный обмен веществ в организме, и уже через минут сорок желудок стал отзываться чувством легкого голода.
«Сейчас бы рассольчику огуречного и грамм тридцать чистенькой», – Умелов мечтательно закрыл глаза, вновь почувствовав легкий приступ голода.
Обернувшись, Олег подумал, что за все время, пока он находился на палубе, он не встретил ни одного человека. Знаменитое русское радушие и непременный атрибут концовки любой пьяной посиделки в России, который ласково назывался «на посошок», сделали свое черное дело. Все без исключения члены экспедиции в это утро страдали от этого радушия.
Олегу грело сердце только одно. Он скоро увидит остров, на котором провел полтора года. Остров, где прошла его юность и где он был вместе со своими армейскими друзьями.
«Где вы сейчас, ребята?» – подумал Олег.
Он застыл на месте, глядя вперед на медленно проплывающий берег Парамушира. Где-то там, впереди, за южной оконечностью острова должен был начинаться четвертый Курильский пролив, в котором почти всегда штормило. А за ним, если будет такая же хорошая погода, можно будет увидеть вершину вулкана Немо, возвышающуюся над северной частью острова Онекотан. Там, у подножия вулкана, раскинулось озеро Черное. То самое место, где летом восемьдесят пятого начались события, круто изменившие дальнейшую судьбу Умелова.
Теперь только в его руках была нить, которая могла позволить размотать клубок этих старых тайн и пролить свет на все обстоятельства того старого дела…
* * *
Мэри тяжело отняла голову от подушки. С трудом приняв сидячее положение, она попыталась встать. После нескольких неудачных попыток она все же встала. Подойдя к зеркалу, она ужаснулась, увидев свое лицо.
«Боже мой, что за гадостью вчера угощали на этом ужине? Я ведь выпила всего ничего. И то разбавляла эту противную водку соком. Может, это и не водка была, а какой-нибудь суррогат?»
Мэри снова села на койку.
«Как с таким лицом идти в туалет? Вдруг меня кто-то увидит».
Барбара закряхтела и повернулась набок. Одни глазом, как Баба-яга из сказки, она оглядела каюту.
Видимо, тоже решив сходить в туалет, она медленно начала подниматься. Посмотрев на лицо своей соседки, Мэри подумала, что по сравнению с ней она выглядит не так уж и плохо.
– Привет, – прохрипела бельгийка. – Слушай, что за пойлом они нас угощали? У меня голова просто разрывается на части.
– По-моему, это была водка «Распутин», – едва улыбаясь, ответила Мэри. При виде Барбары она почувствовала себя немного лучше.
– Это не водка, это какой-то растворитель. Слушай, я часто покупаю у себя дома «Столичную» и угощаю своих друзей. Но я никогда не чувствовала себя столь отвратительно. Тем более я и выпила совсем немного.
– Я тоже себя плохо чувствую. Надеюсь, остальные легче перенесли этот дружеский ужин?
Мэри встала с койки и открыла дверь, чтобы посмотреть есть ли кто-нибудь в коридоре. Высунув голову, она чуть не столкнулась с японцем. Кудо Осима с зеленым лицом и стеклянными глазами, одной рукой держась за стенку, а другой – за живот, медленно пробирался к туалету.
Мария сразу же захлопнула дверь.
– Кто там? – поинтересовалась Барбара.
– Там Кудо Осима. По-моему, ему еще хуже, чем нам.
Кински даже присвистнула, услышав, что кому-то на корабле сейчас может быть еще хуже.
– Представляю, что сейчас творится с журналистом. Он пил вчера больше, чем эти офицеры. К тому же еще на прощание выпил с этим майором целый стакан на брудершафт.
Вспомнив этот эпизод, Мэри заторопилась умываться и приводить себя в порядок, чтобы поскорее увидеть Олега и узнать, как он себя чувствует.
Вернувшись из туалета, она достала из аптечки глазные капли. Улегшись поудобнее на подушку, Мэри закапала себе несколько капель тетризолина, оттянув нижнее веко. Полежав немного с закрытыми глазами, она встала и, подойдя к зеркалу, посмотрела на свое отражение. Еще совсем недавно красные, воспаленные глаза стали абсолютно нормальными.
Убедившись в отличном действии препарата, она убрала капли в аптечку и, накинув куртку, пошла в каюту к Олегу.
Умелов в это время стоял на самом носу корабля. За полтора часа свежий соленый ветер практически полностью выдул из его организма остатки вчерашнего хмеля. Дыша полной грудью, он пытался уловить этот воздух и ветер, дувший со стороны острова. Где-то глубоко, почти на бессознательном уровне, он опять почувствовал то же самое, что творилось в его душе десять лет назад, когда он впервые услышал этот запах волн, морской капусты и водорослей со стороны Охотского моря.
Глава 6
Остров Онекотан. Середина июня 1995 года
* * *
На рейде Шестакова в двух кабельтовых от берега научно-исследовательское судно «Ном» с международной экспедицией на борту встало на якорь ровно в два часа дня. В последние сутки с охотской стороны острова Онекотан установилась погода, которая вполне позволяла это сделать.
В ста метрах от линии прибоя на пограничной вышке стоял лейтенант Куделин, наблюдая в окуляры мощной морской трубы, как с борта научного судна в большую резиновую лодку сгружаются вещи участников экспедиции. Ему было приятно осознавать, что в таком далеком месте, каким являлся Онекотан, появилось столько иностранных гостей. Особенно радовало лейтенанта то, что среди них были молодые женщины. Он уже сумел разглядеть миловидные черты двух представительниц прекрасного пола, стоявших на палубе около места погрузки.
«А может, их не две, а больше? И мужиков они хотят настоящих, многозарядных – таких, как я, например», – Куделин улыбнулся своему смелому предположению.
– Куделин, что там видно? – раздался голос Рыжова, опустивший лейтенанта на бренную землю.
– В лодку с борта что-то сгружают.
– Как только в нее спустятся люди, сразу дай знать.
– Так точно, – посмотрев вниз, кивнул Куделин.
Проводив взглядом капитана, лейтенант опять примкнул к оптическому прибору. Час назад он сам вызвался наблюдать за ним с пограничной вышки, как только судно встало на стоянку. Куделин многократно приблизил изображение. У борта судна продолжалась суета. Кто-то опускал вещи в лодку, кто-то принимал их внизу.
Скользнув взглядом по борту, Куделин поднял трубу на полградуса выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18