Я рад был увидеть, что рука Валентино все еще болтается на перевязи — это облегчало мою задачу превратить его в бывшего телохранителя.
— Поживее вставай, — повторил Ройал. — А почему только одни наручники?
— А? — я поводил головой по сторонам, вовсю делая вид, что еще не совсем пришел в себя. — Черт возьми, что я съел вчера на ужин?
— Ужин? — Ройал слабо улыбнулся. — Ты и твой тюремщик разожрали бутылочку, вот и весь твой ужин.
Я медленно кивнул. Он будет говорить уверенно до тех пор, пока уверен, что если я принял наркотик, то у меня будут лишь весьма смутные воспоминания о том, что происходило до того, как я отключился. Я мрачно посмотрел на него и кивнул на наручники:
— Сними эту хреновину, а?
— Почему только одни наручники? — спокойно повторил Ройал.
— Какая разница — одни наручники или двадцать? — раздраженно ответил я. — Не помню. Кажется, Яблонски засунул меня сюда в большой спешке и нашел только одни. Думаю, ему тоже было нехорошо. — Я сильно потер ладонями лицо, словно пытаясь привести себя в чувство, и сквозь пальцы увидел, как Ройал медленно понимающе кивнул. Я понял, что попал в точку: именно так и поступил бы Яблонски — он почувствовал, что с ним что-то не в порядке, и поспешил приковать меня, пока не отключился.
Проходя через комнату Яблонски, я, как бы между прочим, посмотрел на стол. Бутылка из-под виски все еще стояла на столе. Пустая. Ройал или Вайленд ничего не упускали.
Мы вышли в коридор. Первым шел Ройал, за ним — я, за мной Валентино. Внезапно я замедлил шаг, и Валентино ткнул мне пистолетом в поясницу. Валентино ничего не делал нежно, но сейчас он ткнул меня сравнительно легко, однако я заорал так, как будто он сделал это в десять раз сильнее. Я остановился, Валентино наткнулся на меня, а Ройал развернулся. Он повторил свой фокус — его маленькая игрушка уже уютно покоилась в руке.
— В чем дело? — спросил он холодно. Никакого изменения интонации, никакого повышения голоса. Я очень хотел надеяться, что доживу до того времени, когда увижу Ройала встревоженным.
— В нем, — ответил я. — Держи свою дрессированную обезьяну подальше от меня, Ройал, иначе я разорву его на части, ему и пистолет не поможет.
— Отстань от него, Гантер, — тихо приказал Ройал.
— Боже, босс, я его почти не трогал. Если отбросить надбровные дуги антропоида, перебитый нос, оспины и шрамы, то на лице Валентино оставалось мало места для игры чувств, но, как бы то ни было, сейчас оно выражало изумление и острое недоумение несправедливо обиженного:
— Я лишь слегка...
— Конечно, — Ройал уже отвернулся и пошел вперед. — Просто отстань от него.
Ройал подошел к лестнице и уже спустился ступеней на десять. И снова я внезапно замедлил шаг, и снова Валентино наткнулся на меня. Я развернулся и ударил его ребром ладони по запястью, выбив пистолет.
Валентино наклонился, потянувшись за пистолетом левой рукой, и закричал от боли, когда я изо всех сил врезал ему каблуком но пальцам. Я не слышал, затрещали ли кости, но этого и не требовалось — теперь обе его руки повреждены, и Мери Рутвен понадобится новый телохранитель.
Я не стал подбирать пистолет. Даже не двинулся с места. Слышал, как Ройал медленно поднимается по лестнице.
— Подальше от пистолета, — приказал он. — Оба.
Мы отошли. Ройал подобрал пистолет, отошел в сторону и жестом приказал мне спускаться по лестнице впереди него. Я не могу сказать, о чем он думал: с таким же выражением лица он наблюдал бы и за падением листа с ветки. Он больше ничего не сказал, даже не взглянул на руку Валентино.
Генерал, Вайленд и наркоман Ларри ждали нас в библиотеке. Как и раньше, усы и борода скрывали выражение лица генерала, но глаза его слегка покраснели, а лицо казалось более серым, чем тридцать шесть часов назад.
Но, может быть, мне это только показалось — в то утро мне все виделось в плохом свете. Вайленд был, как всегда, вежлив, элегантен, улыбчив, чисто выбрит и одет в прекрасно сшитый серый костюм, белую рубашку с красным галстуком. Ларри был просто Ларри — белое лицо, невидящий взгляд наркомана. Он тоже улыбался, и я пришел к выводу, что он плотно позавтракал, главным образом, героином.
— Доброе утро, Толбот, — сказал Вайленд: крупным проходимцам сегодня так же легко удается быть вежливыми с вами, как и бить по голове. — Что там был за шум, Ройал?
— Гантер, — Ройал равнодушно кивнул на Валентино, который только что вошел, сильно прижав левую руку больной правой и постанывая от боли. — Он слишком терроризировал Толбота, и тому это не понравилось.
— Убирайся и скули где-нибудь в другом месте, — холодно приказал Вайленд. Манеры доброго самаритянина! — Чувствуешь себя крутым и обиженным сегодня, да, Толбот? — Он больше не делал попыток показать, что босс здесь — якобы генерал. Тот стоял на втором плане гордой и в некотором смысле трагической фигурой. Но я мог ошибаться в отношении генерала. Очень ошибаться. Фатально.
— Где Яблонски? — поинтересовался я.
— Яблонски? — Вайленд лениво приподнял брови. — Кто тебе Яблонски, Толбот?
— Мой тюремщик, где он?
— Тебе, похоже, очень хочется знать это, Толбот? — он окинул меня долгим оценивающим взглядом, и мне это не понравилось. — Я видел тебя раньше. И генерал тоже. Никак не могу припомнить, кого ты мне напоминаешь?
— Утенка Дональда. Где Яблонски? — Я повел очень опасную игру.
— Он уехал. Смылся со своими семьюдесятью тысячами.
Сказав «смылся», он совершил ошибку, но я не стал заострять на ней внимание.
— Где он?
— Ты начинаешь повторяться и утомлять, — он щелкнул пальцами. Ларри, телеграммы.
Ларри взял какие-то бумаги со стола, передал их Вайленду и плотоядно улыбнулся мне.
— Генерал и я — очень осторожные люди, Толбот, — продолжил Вайленд. Можно сказать — очень недоверчивые, что одно и то же. Мы проверили тебя.
Мы провели проверку в Великобритании, Голландии и Венесуэле, — он помахал бумажками. — Это мы получили сегодня утром. Здесь говорится, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь — один из лучших в Европе специалистов по спасательным работам. Поэтому мы можем использовать тебя, поэтому Яблонски нам стал больше не нужен, и мы отпустили его сегодня утром. Вместе с чеком. Он сказал, что предвкушает поездку в Европу.
Вайленд говорил тихо, убедительно, очень искренне и смог бы уговорить даже апостола Петра пропустить его в рай. Я напустил на себя такой вид, какой был бы у апостола Петра, затем произнес много такого, чего никогда не сказал бы апостол Петр, и закончил свою речь словами: «Грязный, лживый обманщик!».
— Яблонски?
— Да, Яблонски. Подумать только: я слушал этого лживого двуличного человека! Я верил ему! Он обещал мне...
— Что он обещал тебе? — мягко поинтересовался Вайленд.
— Он считал, что я кончу на виселице и что обвинения, по которым его выгнали из нью-йоркской полиции, подстроены. Он думал, что сможет доказать это, если ему представится шанс расследовать деятельность некоторых полицейских и покопаться в некоторых полицейских досье. — Я снова выругался. — Подумать только: я верил...
— Ты говоришь бессвязно, Толбот, — резко перебил меня Вайленд. Он очень пристально наблюдал за мной. — Давай к делу.
— Он думал, что сможет купить свой шанс, при этом я помогу ему, а он — мне. Часа два он вспоминал старый федеральный закон, а затем написал телеграмму в какое-то агентство, предложив им какую-то очень интересную информацию о генерале Рутвене в обмен на предоставление ему возможности ознакомиться с определенными досье. И я, дурак, поверил, что все это всерьез!
— Ты, случайно, не помнишь фамилии человека, которому была адресована телеграмма?
— Нет, забыл.
— Лучше припомни, Толбот. Ты можешь купить этим кое-что очень важное для тебя. Жизнь!
Я посмотрел на него без всякого выражения и уставился в пол. Наконец сказал, не поднимая головы:
— Кейтин... Картин... Кертин... Да, Кертин, Дж. К. Кертин.
— И он предлагал только информацию, если его условия будут приняты?
Так?
— Так.
— Толбот, ты только что купил себе жизнь. Конечно, я купил себе жизнь. Но Вайленд не конкретизировал, на сколько я ее купил. На сутки, а то и меньше. Все зависело от того, как пойдет работа. Но меня это не волновало. Удовольствие, которое я получил, наступив Валентино на руку, было ничем по сравнению с тем счастьем, которое я испытывал сейчас. Они заглотнули мою историю. При таких обстоятельствах, если разыграть карты правильно, они неизбежно должны были ее заглотнуть. А я разыграл свои карты правильно. Если судить с их точки зрения — Толбот ничего не знает, то придумать такую историю просто невозможно. Они не знали и не могли знать, что мне известно о гибели Яблонски, что они проследили за ним вчера и прочитали адрес на телеграмме, потому что они не знали, что я побывал ночью на огороде, что Мери подслушала их разговоры в библиотеке и побывала у меня. Если бы они считали меня соучастником Яблонски, они застрелили бы меня сразу. А так они некоторое время не станут меня убивать. Некоторое время, но, может, мне его и хватит.
Я заметил, что Вайленд и Ройал обменялись быстрыми взглядами и Вайленд слегка пожал плечами. Они были крутыми ребятами, эти двое, крутыми, хладнокровными, безжалостными, расчетливыми и очень опасными.
Последние двенадцать часов они знали, что агенты ФБР в любую минуту могут взять их за горло, но не было заметно, что они напряжены. Мне стало интересно, что бы они думали и как бы действовали, если бы знали, что агенты ФБР следят за ними вот уже три месяца. Но время сообщать им об этом еще не пришло.
— Джентльмены, есть ли необходимость в дальнейших задержках? — в первый раз заговорил генерал, и, несмотря на все внешнее спокойствие, в голосе его звучало напряжение. — Давайте приступим к делу. Погода быстро ухудшается, передали предупреждение об урагане. Мы должны вылететь как можно быстрее.
Про погоду он сказал правильно, но не в том времени — она уже ухудшилась. Ветер больше не стонал — он выл в кронах раскачивавшихся дубов. Небо затянуло облаками. В холле я посмотрел на барометр: он упал до отметки 27, что предвещало неприятности. Я не знал, попадем ли мы в центр шторма или он пройдет мимо, но прийти шторм должен был часов через двенадцать, а может, и раньше.
— Мы уже вылетаем, генерал. Все подготовлено. Петерсен ждет нас в заливе. — Петерсен — видимо, пилот вертолета. — Где-нибудь через час все мы будем на месте, и тогда Толбот сможет приступить к работе.
— Все? — переспросил генерал. — Кто это «все»?
— Вы, я, Ройал, Толбот, Ларри и, конечно, ваша дочь.
— Мери? А это необходимо? Вайленд ничего не ответил, он просто посмотрел на генерала. Секунд через пять руки генерала расцепились, а плечи дрогнули. Этой картине не требовалась подпись.
По коридору быстро простучали каблучки, и вошла Мери. На ней был костюм и зеленая блузка с открытым воротом. Под глазами у нее лежали тени, она была бледна и выглядела усталой, и я подумал, что она — прекрасна. За ней шел Кеннеди, но он воспитанно остался в коридоре. Он как бы ничего не видел и не слышал — типичный хорошо выдрессированный семейный шофер. Без всякой цели я двинулся к двери в ожидании, когда Мери сделает то, о чем я ее попросил менее двух часов назад перед тем, как она ушла к себе.
— Папа, я с Кеннеди отправляюсь в Марбл-Спрингз, — начала Мери без всяких предисловий. Это прозвучало как констатация факта, но на самом деле она испрашивала разрешения.
— Но... Но мы отправляемся на Х-13, моя дорогая, — безрадостно сообщил ей отец. — Вчера вечером ты сказала...
— Да, я еду, — с легким нетерпением в голосе сказала она. — Но мы не можем полететь все сразу. Я отправлюсь вторым рейсом. Мы ненадолго, минут на двадцать. Вы не против, мистер Вайленд? — мило осведомилась она.
— Боюсь, это трудно сделать, мисс Рутвен, — вежливо ответил Вайленд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Поживее вставай, — повторил Ройал. — А почему только одни наручники?
— А? — я поводил головой по сторонам, вовсю делая вид, что еще не совсем пришел в себя. — Черт возьми, что я съел вчера на ужин?
— Ужин? — Ройал слабо улыбнулся. — Ты и твой тюремщик разожрали бутылочку, вот и весь твой ужин.
Я медленно кивнул. Он будет говорить уверенно до тех пор, пока уверен, что если я принял наркотик, то у меня будут лишь весьма смутные воспоминания о том, что происходило до того, как я отключился. Я мрачно посмотрел на него и кивнул на наручники:
— Сними эту хреновину, а?
— Почему только одни наручники? — спокойно повторил Ройал.
— Какая разница — одни наручники или двадцать? — раздраженно ответил я. — Не помню. Кажется, Яблонски засунул меня сюда в большой спешке и нашел только одни. Думаю, ему тоже было нехорошо. — Я сильно потер ладонями лицо, словно пытаясь привести себя в чувство, и сквозь пальцы увидел, как Ройал медленно понимающе кивнул. Я понял, что попал в точку: именно так и поступил бы Яблонски — он почувствовал, что с ним что-то не в порядке, и поспешил приковать меня, пока не отключился.
Проходя через комнату Яблонски, я, как бы между прочим, посмотрел на стол. Бутылка из-под виски все еще стояла на столе. Пустая. Ройал или Вайленд ничего не упускали.
Мы вышли в коридор. Первым шел Ройал, за ним — я, за мной Валентино. Внезапно я замедлил шаг, и Валентино ткнул мне пистолетом в поясницу. Валентино ничего не делал нежно, но сейчас он ткнул меня сравнительно легко, однако я заорал так, как будто он сделал это в десять раз сильнее. Я остановился, Валентино наткнулся на меня, а Ройал развернулся. Он повторил свой фокус — его маленькая игрушка уже уютно покоилась в руке.
— В чем дело? — спросил он холодно. Никакого изменения интонации, никакого повышения голоса. Я очень хотел надеяться, что доживу до того времени, когда увижу Ройала встревоженным.
— В нем, — ответил я. — Держи свою дрессированную обезьяну подальше от меня, Ройал, иначе я разорву его на части, ему и пистолет не поможет.
— Отстань от него, Гантер, — тихо приказал Ройал.
— Боже, босс, я его почти не трогал. Если отбросить надбровные дуги антропоида, перебитый нос, оспины и шрамы, то на лице Валентино оставалось мало места для игры чувств, но, как бы то ни было, сейчас оно выражало изумление и острое недоумение несправедливо обиженного:
— Я лишь слегка...
— Конечно, — Ройал уже отвернулся и пошел вперед. — Просто отстань от него.
Ройал подошел к лестнице и уже спустился ступеней на десять. И снова я внезапно замедлил шаг, и снова Валентино наткнулся на меня. Я развернулся и ударил его ребром ладони по запястью, выбив пистолет.
Валентино наклонился, потянувшись за пистолетом левой рукой, и закричал от боли, когда я изо всех сил врезал ему каблуком но пальцам. Я не слышал, затрещали ли кости, но этого и не требовалось — теперь обе его руки повреждены, и Мери Рутвен понадобится новый телохранитель.
Я не стал подбирать пистолет. Даже не двинулся с места. Слышал, как Ройал медленно поднимается по лестнице.
— Подальше от пистолета, — приказал он. — Оба.
Мы отошли. Ройал подобрал пистолет, отошел в сторону и жестом приказал мне спускаться по лестнице впереди него. Я не могу сказать, о чем он думал: с таким же выражением лица он наблюдал бы и за падением листа с ветки. Он больше ничего не сказал, даже не взглянул на руку Валентино.
Генерал, Вайленд и наркоман Ларри ждали нас в библиотеке. Как и раньше, усы и борода скрывали выражение лица генерала, но глаза его слегка покраснели, а лицо казалось более серым, чем тридцать шесть часов назад.
Но, может быть, мне это только показалось — в то утро мне все виделось в плохом свете. Вайленд был, как всегда, вежлив, элегантен, улыбчив, чисто выбрит и одет в прекрасно сшитый серый костюм, белую рубашку с красным галстуком. Ларри был просто Ларри — белое лицо, невидящий взгляд наркомана. Он тоже улыбался, и я пришел к выводу, что он плотно позавтракал, главным образом, героином.
— Доброе утро, Толбот, — сказал Вайленд: крупным проходимцам сегодня так же легко удается быть вежливыми с вами, как и бить по голове. — Что там был за шум, Ройал?
— Гантер, — Ройал равнодушно кивнул на Валентино, который только что вошел, сильно прижав левую руку больной правой и постанывая от боли. — Он слишком терроризировал Толбота, и тому это не понравилось.
— Убирайся и скули где-нибудь в другом месте, — холодно приказал Вайленд. Манеры доброго самаритянина! — Чувствуешь себя крутым и обиженным сегодня, да, Толбот? — Он больше не делал попыток показать, что босс здесь — якобы генерал. Тот стоял на втором плане гордой и в некотором смысле трагической фигурой. Но я мог ошибаться в отношении генерала. Очень ошибаться. Фатально.
— Где Яблонски? — поинтересовался я.
— Яблонски? — Вайленд лениво приподнял брови. — Кто тебе Яблонски, Толбот?
— Мой тюремщик, где он?
— Тебе, похоже, очень хочется знать это, Толбот? — он окинул меня долгим оценивающим взглядом, и мне это не понравилось. — Я видел тебя раньше. И генерал тоже. Никак не могу припомнить, кого ты мне напоминаешь?
— Утенка Дональда. Где Яблонски? — Я повел очень опасную игру.
— Он уехал. Смылся со своими семьюдесятью тысячами.
Сказав «смылся», он совершил ошибку, но я не стал заострять на ней внимание.
— Где он?
— Ты начинаешь повторяться и утомлять, — он щелкнул пальцами. Ларри, телеграммы.
Ларри взял какие-то бумаги со стола, передал их Вайленду и плотоядно улыбнулся мне.
— Генерал и я — очень осторожные люди, Толбот, — продолжил Вайленд. Можно сказать — очень недоверчивые, что одно и то же. Мы проверили тебя.
Мы провели проверку в Великобритании, Голландии и Венесуэле, — он помахал бумажками. — Это мы получили сегодня утром. Здесь говорится, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь — один из лучших в Европе специалистов по спасательным работам. Поэтому мы можем использовать тебя, поэтому Яблонски нам стал больше не нужен, и мы отпустили его сегодня утром. Вместе с чеком. Он сказал, что предвкушает поездку в Европу.
Вайленд говорил тихо, убедительно, очень искренне и смог бы уговорить даже апостола Петра пропустить его в рай. Я напустил на себя такой вид, какой был бы у апостола Петра, затем произнес много такого, чего никогда не сказал бы апостол Петр, и закончил свою речь словами: «Грязный, лживый обманщик!».
— Яблонски?
— Да, Яблонски. Подумать только: я слушал этого лживого двуличного человека! Я верил ему! Он обещал мне...
— Что он обещал тебе? — мягко поинтересовался Вайленд.
— Он считал, что я кончу на виселице и что обвинения, по которым его выгнали из нью-йоркской полиции, подстроены. Он думал, что сможет доказать это, если ему представится шанс расследовать деятельность некоторых полицейских и покопаться в некоторых полицейских досье. — Я снова выругался. — Подумать только: я верил...
— Ты говоришь бессвязно, Толбот, — резко перебил меня Вайленд. Он очень пристально наблюдал за мной. — Давай к делу.
— Он думал, что сможет купить свой шанс, при этом я помогу ему, а он — мне. Часа два он вспоминал старый федеральный закон, а затем написал телеграмму в какое-то агентство, предложив им какую-то очень интересную информацию о генерале Рутвене в обмен на предоставление ему возможности ознакомиться с определенными досье. И я, дурак, поверил, что все это всерьез!
— Ты, случайно, не помнишь фамилии человека, которому была адресована телеграмма?
— Нет, забыл.
— Лучше припомни, Толбот. Ты можешь купить этим кое-что очень важное для тебя. Жизнь!
Я посмотрел на него без всякого выражения и уставился в пол. Наконец сказал, не поднимая головы:
— Кейтин... Картин... Кертин... Да, Кертин, Дж. К. Кертин.
— И он предлагал только информацию, если его условия будут приняты?
Так?
— Так.
— Толбот, ты только что купил себе жизнь. Конечно, я купил себе жизнь. Но Вайленд не конкретизировал, на сколько я ее купил. На сутки, а то и меньше. Все зависело от того, как пойдет работа. Но меня это не волновало. Удовольствие, которое я получил, наступив Валентино на руку, было ничем по сравнению с тем счастьем, которое я испытывал сейчас. Они заглотнули мою историю. При таких обстоятельствах, если разыграть карты правильно, они неизбежно должны были ее заглотнуть. А я разыграл свои карты правильно. Если судить с их точки зрения — Толбот ничего не знает, то придумать такую историю просто невозможно. Они не знали и не могли знать, что мне известно о гибели Яблонски, что они проследили за ним вчера и прочитали адрес на телеграмме, потому что они не знали, что я побывал ночью на огороде, что Мери подслушала их разговоры в библиотеке и побывала у меня. Если бы они считали меня соучастником Яблонски, они застрелили бы меня сразу. А так они некоторое время не станут меня убивать. Некоторое время, но, может, мне его и хватит.
Я заметил, что Вайленд и Ройал обменялись быстрыми взглядами и Вайленд слегка пожал плечами. Они были крутыми ребятами, эти двое, крутыми, хладнокровными, безжалостными, расчетливыми и очень опасными.
Последние двенадцать часов они знали, что агенты ФБР в любую минуту могут взять их за горло, но не было заметно, что они напряжены. Мне стало интересно, что бы они думали и как бы действовали, если бы знали, что агенты ФБР следят за ними вот уже три месяца. Но время сообщать им об этом еще не пришло.
— Джентльмены, есть ли необходимость в дальнейших задержках? — в первый раз заговорил генерал, и, несмотря на все внешнее спокойствие, в голосе его звучало напряжение. — Давайте приступим к делу. Погода быстро ухудшается, передали предупреждение об урагане. Мы должны вылететь как можно быстрее.
Про погоду он сказал правильно, но не в том времени — она уже ухудшилась. Ветер больше не стонал — он выл в кронах раскачивавшихся дубов. Небо затянуло облаками. В холле я посмотрел на барометр: он упал до отметки 27, что предвещало неприятности. Я не знал, попадем ли мы в центр шторма или он пройдет мимо, но прийти шторм должен был часов через двенадцать, а может, и раньше.
— Мы уже вылетаем, генерал. Все подготовлено. Петерсен ждет нас в заливе. — Петерсен — видимо, пилот вертолета. — Где-нибудь через час все мы будем на месте, и тогда Толбот сможет приступить к работе.
— Все? — переспросил генерал. — Кто это «все»?
— Вы, я, Ройал, Толбот, Ларри и, конечно, ваша дочь.
— Мери? А это необходимо? Вайленд ничего не ответил, он просто посмотрел на генерала. Секунд через пять руки генерала расцепились, а плечи дрогнули. Этой картине не требовалась подпись.
По коридору быстро простучали каблучки, и вошла Мери. На ней был костюм и зеленая блузка с открытым воротом. Под глазами у нее лежали тени, она была бледна и выглядела усталой, и я подумал, что она — прекрасна. За ней шел Кеннеди, но он воспитанно остался в коридоре. Он как бы ничего не видел и не слышал — типичный хорошо выдрессированный семейный шофер. Без всякой цели я двинулся к двери в ожидании, когда Мери сделает то, о чем я ее попросил менее двух часов назад перед тем, как она ушла к себе.
— Папа, я с Кеннеди отправляюсь в Марбл-Спрингз, — начала Мери без всяких предисловий. Это прозвучало как констатация факта, но на самом деле она испрашивала разрешения.
— Но... Но мы отправляемся на Х-13, моя дорогая, — безрадостно сообщил ей отец. — Вчера вечером ты сказала...
— Да, я еду, — с легким нетерпением в голосе сказала она. — Но мы не можем полететь все сразу. Я отправлюсь вторым рейсом. Мы ненадолго, минут на двадцать. Вы не против, мистер Вайленд? — мило осведомилась она.
— Боюсь, это трудно сделать, мисс Рутвен, — вежливо ответил Вайленд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37