— И было еще около двадцати человек на корме.
Сиран хранил молчание, игнорируя изучающий взгляд Файндхорна.
— Раненые, умирающие, женщины и один маленький ребенок.
И на этот раз Сиран не сказал ничего. Гладкое лицо его оставалось таким же равнодушным, но глаза еле заметно сузились. Наконец он заговорил с напускным безразличием:
— Чего вы надеетесь добиться всей этой глупой болтовней, капитан Файндхорн?
— Ни на что я не надеюсь. — Морщинистое лицо Файндхорна помрачнело, а выцветшие глаза стали темными и непреклонными. — Дело не в надежде, Сиран, а в определенности, определенности того, что вы будете осуждены за убийство. Утром мы получим беспристрастные показания от всех членов вашей команды. Их подпишут понятые из моей команды. Я лично прослежу, чтобы вы прибыли в Австралию в целости и сохранности. — Файндхорн приподнял фуражку, собираясь уходить. — Вас будут судить справедливо, капитан Сиран, но процесс не продлится долго, а наказание за убийство всем нам, конечно, известно.
Впервые непроницаемая маска на лице Сирана дала трещину и темных глаз коснулась едва заметная тень страха, но Файндхорн этого не видел. Он уже вышел и поднимался по трапу на капитанский мостик «Виромы».
Глава 6
Безветренный и безоблачный рассвет с ослепительным небом на востоке, выглядевшим жемчужиной в своей матовой красоте, застал «Вирому» далеко к юго-востоку от пролива Рио, на двадцать миль севернее Райлфмен-Рока и почти на полпути к проливу Каримата. Большой танкер шел полным ходом, из трубы валил черный дым, а палубы дрожали от вибрации: Карродейл, старший механик, довел работу двигателя до предельной мощности и даже выжал чуть больше.
Бушевавший той длинной ночью тайфун стих. Ураганный ветер исчез, словно его никогда не было. Если бы не покрытые пятнами соли палубы и надстройки да еще внутреннее ощущение покачивания, от которого так быстро не избавиться, прошедшая ночь могла бы показаться сном. Однако пока она продолжалась, она скорее напоминала кошмар, а не сон. Особенно для капитана Файндхорна, ведшего корабль через открытое море, сквозь циклон, шторм и ураган. Он стоял на мостике бесконечные час за часом, не думая о тяжких испытаниях, выпавших на долю «Виромы», не думая об удобстве и здоровье пассажиров и команды, сосредоточившись лишь на том, чтобы оставить между Сингапуром и кораблем как можно больше миль, прежде чем наступит день и противник сможет их обнаружить.
Пастельно-розовые тени с мягкими очертаниями на востоке бледнели и исчезали. За какие-то несколько минут большой расплавленный круг солнца быстро поднялся над горизонтом, бросив широкую сверкающую связку ослепительно белых лучей на море. И эти лучи осветили что-то лежащее в стороне, в нескольких милях от Виромы. Может быть, рыбацкую лодку или небольшой каботажный пароходик. Опрокинутый корпус, черный как полночь в лучах восходящего солнца, быстро превратился в небольшую черную точку, а затем — в ничто. Капитан Файндхорн, находившийся с Барретом на капитанском мостике, смотрел и удивлялся, пока эта точка не исчезла. Возможно, это были японцы, а возможно, и нет. Возможно, на этом судне был передатчик, а может, и не был. Они все равно ничего не могли с этим поделать.
Как обычно бывает в открытом море, солнце поднималось как будто прямо в небо, вертикально вверх. К половине восьмого уже было жарко. Достаточно жарко, чтобы высушить мокрую от дождя и морских волн палубу и надстройки «Виромы». Достаточно жарко, чтобы Файндхорн повесил свой кожаный реглан и подвинулся в самый конец капитанского мостика, желая спрятаться от жары и вдохнуть полной грудью свежий утренний воздух. Этот воздух, как ему было известно, не слишком долго останется свежим. Сам Файндхорн чувствовал себя достаточно бодро, хотя в мышцах затаилась некоторая усталость. Приблизительно с половины ночной вахты, когда зубы тайфуна утратили свою остроту, Николсон убедил его пойти в каюту, где он заснул как мертвый и проспал более трех часов.
— Доброе утро, сэр. Все совсем по-другому, не так ли?
Мягкий голос Николсона, раздавшийся прямо над головой, заставил Файндхорна вздрогнуть и выйти из забытья. Он повернулся к старшему помощнику:
— Доброе, мистер Николсон. Что вам понадобилось здесь в такой ранний час?
Файндхорн знал, что Николсон спал не более двух часов, но у него был вид отдохнувшего человека, проспавшего по меньшей мере восемь часов. Не впервые Файндхорн вынужден был напомнить себе, что там, где имели значение надежность и упорство, Джон Николсон был самым подходящим человеком.
— Ранний? — Николсон взглянул на часы. — Уже почти восемь. — Он улыбнулся. — Совесть и долг, сэр. Я успел обойти всех наших безбилетных пассажиров.
— Жалоб нет? — пошутил Файндхорн.
— Думаю, что ночью большинство из них испытали воздействие плохой погоды, но других претензий нет.
— А те, кто мог бы пожаловаться на что-то еще, отлично знают, что лучше этого не делать, — кивнул Файндхорн. — Как чувствуют себя больные медсестры?
— Две китаянки и та, что постарше, чувствуют себя гораздо лучше. Две из них были в каюте с ранеными, когда я там оказался, и меняли повязки. Все солдаты в прекрасной форме и голодны, как охотники.
— Прекрасный признак, — сухо перебил его Файндхорн. — А как те два парня в медчасти?
— По словам медсестер, держатся. Думаю, они страдают от сильной боли, и это существеннее того, чем занимаются наш бригадный генерал и его приятель. Их храп слышен за десять метров, а в каюте механиков пахнет как в винном цехе.
— А мисс Плендерлейт?
— Пользуется своими конституционными правами, конечно. Ходит от одного конца трапа к другому. Англичане заблуждаются, считая себя нацией мореходов. Мисс Плендерлейт вовсю наслаждается плаваньем. И есть еще три солдата в кают-компании — капрал Фрейзер и два его подчиненных. Каждый из них удобно расположился за столом с автоматом калибра 0,303 в руках. Думаю, что они просто умоляют, чтобы Сиран или кто-то из его людей сделали более глубокий, чем необходимо, вдох и у них бы появилась железобетонная причина понаделать в этих мерзавцах массу больших дырок. Сиран и его приятели совершенно точно знают, что думают о них наши парни, поэтому совсем не дышат и моргают только одним глазом, да и то изредка.
— Я склоняюсь к тому, чтобы разделить с вами уверенность в часовых. — Файндхорн посмотрел в сторону старшего помощника со слегка ехидным выражением. — А как выглядит этим утром наш достойный капитан Сиран? Немножко притих?
— Только не он. Любой мог видеть, что он спал глубоким и спокойным сном человека с совестью новорожденного ребенка. — Николсон задумчиво поглядел в открытое море и спокойно сказал: — Если бы мне предоставили возможность, то я бы постарался, когда потребуется, оказать палачу любую помощь.
— Наверное, вы оказались бы последним в длинной очереди, — мрачно произнес Файндхорн. — Не хочу впадать в мелодраму, мистер Николсон, но думаю, что Сиран — зверь, в котором не осталось ничего человеческого, и он должен быть расстрелян так же, как расстреливают бешеного пса.
— Может быть, однажды это и случится. — Николсон покачал головой. — Сумасшедший он или нет, но довольно странный.
— Вы имеете в виду...
— Он англичанин или на три четверти англичанин. Могу на это поставить свой последний пенс. Он закончил одну из этих привилегированных частных школ, и можно безошибочно предположить, что его образование лучше, чем то, какое имел возможность получить я в свое время. Что такой человек делает, командуя мелким суденышком вроде «Кэрри Дансер»?
— Бог его знает! — пожал плечами Файндхорн. — Я могу дать вам по этому поводу десяток объяснений, и все разные. Только одно у них будет общее: все окажутся неверными. Половина авантюристов и негодяев со всего мира находятся в радиусе двухсот миль вокруг Сингапура, но он не относится ни к той, ни к другой категории, а значит, мы все еще не ответили на ваш вопрос. Откровенно говоря, я теряюсь в догадках. — Файндхорн постучал пальцем по поручню. — Он заставляет меня недоумевать, но он не единственный.
— Кто еще? Ван Оффен? Наш достойный бригадный генерал?
— Среди прочих и они, — кивнул Файндхорн. — Наши пассажиры являют собой странное сборище, но и вполовину не такое странное, как их поведение. Возьмите бригадного генерала и этого мусульманского проповедника. Они невероятно толстые. Это необычно.
— Невероятно. Двери Бенгальского и Сингапурского клубов будут перед ним навечно закрыты. А слово «закрыто» будет написано крупными буквами, — усмехнулся Николсон. — Если о его поведении станет известно в высших военных эшелонах, многих это повергнет в шок, а кое-кто просто помрет. Я имею в виду огромное количество апоплексических ударов во всех лучших барах Востока, причем одеревеневшие руки будут судорожно сжимать последнюю рюмку. Бригадный генерал Фарнхолм берет на себя страшную ответственность.
Файндхорн едва заметно улыбнулся:
— И вы все еще считаете, что он тот, за кого себя выдает?
— Нет, сэр. И вы тоже так не думаете. Вроде большая шишка, но вдруг делает и говорит нечто такое, что совершенно не соответствует этому амплуа. Его нелегко отнести к какой-то определенной категории. С его стороны подобное неосторожно.
— Очень, — сухо пробормотал Файндхорн. — И к тому же есть еще один приятель, ван Оффен. Какого дьявола Сиран так заботился о его здоровье?
— Трудно себе представить, — признался Николсон. — Особенно при том, что сам ван Оффен проявлял о здоровье Сирана не слишком много заботы, угрожая проделать дырку в его спине и так далее. Но я склонен верить ван Оффену. Он мне нравится.
— Я тоже ему верю. Но Фарнхолм не только верит ему, он знает, что ван Оффен говорит правду. А когда я спросил его, откуда он все это знает, то он стал увиливать от разговора и выдвигал такие причины, которые не могли бы убедить пятилетнего ребенка. — Файндхорн устало вздохнул. — Почти такие же странные и неубедительные, как те, которые назвала мне мисс Плендерлейт, объясняя свое желание увидеть меня, когда я пришел в ее каюту — вы с Сираном как раз заканчивали вашу дискуссию.
— Значит, вы все же пошли к ней, — улыбнулся Николсон. — Сожалею, что я упустил такое зрелище.
— Вы знали об этом?
— Вэнниер сказал мне. Я буквально вытащил его из каюты и отправил к вам с посланием мисс. Что она рассказала?
— Прежде всего, вообще отрицала, что посылала за мной. Но тут же сообщила, что хотела бы послать телеграмму своей сестре в Англию, когда мы прибудем в ближайший порт. Наверняка все это она придумала тут же, при мне. Она чем-то была взволнована. Думаю, сначала собиралась сообщить мне что-то, но потом передумала. — Капитан Файндхорн пожал плечами, словно сбрасывая с себя эту заботу. — Вы знали, что Плендерлейт тоже бежит с Борнео? Она была директором школы для девочек и оставалась там до последних трагических дней.
— Знаю, у нас с ней этим утром был долгий разговор на палубе. Она все время называла меня «молодым человеком» и заставляла вспоминать о том, вымыл ли я за ушами. — Николсон задумчиво поглядел на капитана. — Чтобы добавить вам забот о всяких проблемах, расскажу кое-что такое, о чем вам неизвестно. У мисс Плендерлейт прошлой ночью в каюте был гость. Джентльмен.
— Что? Она вам об этом сказала?
— Милостивый боже, нет, конечно. Мне об этом сообщил Уолтерс. Он валялся на своей кровати прошлой ночью, когда отстоял вахту, и услышал стук в дверь каюты мисс Плендерлейт. Стук осторожный, но он услышал. Его кровать в радиорубке находится рядом с дверью. Уолтерс сказал, что он был очень удивлен и только поэтому попытался подслушать у двери, но ничего особенного не услышал, так как оба говорили шепотом. Один из голосов был низким, совершенно определенно мужским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48