— По крайней мере, — сказала она, — это не то, к чему я привыкла. Счастливый пьяница.
Мы подняли Артура на ноги, поддерживая с обеих сторон. Он тупо привалился к моему плечу, и я запихнул его в огромную кровать.
— Спасибо, Трев. Теперь я сама справлюсь, — сказала Чуки и принялась расстегивать на Артуре рубашку, отрываясь от этого занятия лишь для того, чтобы одарить меня довольно жалобной улыбкой.
— Теплые и богатые воспоминания о Фрэнке Деркине, — сказала она, — но тогда весь фокус был в том, чтобы увернуться от его ударов, проследить, чтобы он не разбил тебе губу и не подставил синяк под глазом до того, пока не отрубится.
* * *
Поднявшись на палубу, я услышал, как внизу зашумел душ, а немного погодя Чуки вылезла в теплую ночь в купальном халате, прихватив две бутылки пива.
— Спит, как младенец, — сказала она. — Завтра ему будет ой как хреново. — Она села рядом. — Так что теперь, капитан?
— Путаница. Я подумал, что с дальнего расстояния и в соответствующем костюме ты вполне сойдешь за Вивиан Уаттс, теннисистку. А если Ви передаст послание старине Бу, Чтобы он встретился с ней где-нибудь в отдаленном месте, то его это может заинтриговать. Но в таком сочетании дело не проходит. Известно, что Вивиан презирает Уаксвелла, и он это знает. Тогда мне пришла в голову идея. Она может обвинить Уаксвелла в том, что тот пустил под откос карьеру ее мужа. И ухватиться за возможность добыть денег, чтобы оплатить все накопившиеся счета. А то, что останется, использовать для переезда куда-нибудь, где Крейн Уаттс сможет начать все заново. То есть вывести его из игры. Быстро и тихо. Но тут нужно что-то особенное. Дальше я еще не придумал.
— Хм. И Уаксвелл клюнет, если она все разыграет как по нотам. А у него есть... определенный интерес к ней?
— Очевидно.
— А что, если он каким-то образом обнаружит, что она бросила мужа и уехала куда-то одна, чтобы все обдумать. Осталась совсем одна в малодоступном месте, вдали от людей. Там, куда трудно добраться. Ее там, разумеется, не окажется, но ему потребуется немало времени на то, чтобы выяснить все это и вернуться.
— А когда он приедет и обнаружит, что его обчистили, то на кого он бросится первым, Чуки? Не очень-то приятно думать об этом.
— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но что, если они с мужем соберут все и будут готовы уехать, как только ты отдашь им часть денег. Тогда они исчезнут до того, как он вернется.
— А если я не найду денег?
— Тогда ему и не о чем будет особо беспокоиться, правда?
— А она сможет сказать, что собралась, но передумала и вернулась к мужу. Если он спросит.
— Да, у вас талант, мисс Чуки.
— Благодарю вас, Трев. Я не понимаю только, как ты собираешься их отыскать, даже имея в запасе целый день.
— Есть у меня кое-какие мысли на этот счет. Помнишь сказку о Синей Бороде?
— Причем здесь она?
— Я тебе скажу, если все сработает. И нужно подумать о месте, куда она может поехать. И о способе сообщить об этом весточку Бу Уаксвеллу. А прежде всего нужно уговорить ее принять во всем этом участие. Мне кажется, Вивиан в отчаянии. И, по-моему, на все готова. Но, вполне логично, что она спросит о том, куда ей следует отправиться. Между тем, действуя по обстоятельствам, мы можем пока спрятаться в другом месте, может, на этой яхте. А может и нет. Черт, боюсь, что нет. При наличии машины и маленького катера в Неаполе лучше всего, пожалуй, спрятаться где-нибудь там, на окраине.
— А ты используешь Артура, милый? Каким-нибудь безопасным образом.
— Обещаю тебе.
Она погладила меня по руке.
— Спасибо тебе большое. Занимайтесь мужским делом. Оставьте леди дома обливаться слезами благодарности при благополучном возвращении.
— Я не могу взять его с собой завтра. И тебя тоже. Во всяком случае не на утреннее задание.
— А что это будет за задание?
— Хочу посмотреть, насколько хороша идея насчет Синей Бороды до того, как начну дальше думать, как задействовать Ви.
* * *
Во вторник в половине десятого утра я позвонил в кабинет администрации средней школы с находящейся неподалеку бензоколонки и спросил, нельзя ли побеседовать с Синди Ингерфельд. Женщина ответила колко и с долей скепсиса:
— Это предпоследний день перед экзаменами. Я могу проверить, сдает ли она экзамены или еще учится, но мне нужно знать, кто вы и почему звоните.
— Меня зовут Хупер, мадам. Исследователь из группы Антиалкогольного контроля штата. Я вынужден попросить вас отнестись к этому конфиденциально. Девушка может располагать некоторой полезной информацией. Вы не могли бы кратко рассказать о ней. Что она за ребенок?
— Я... я не думаю, что она захочет помогать вам. Синди слишком зрелая для своего возраста. Глубоко безразличная ко всему ученица. Она просто проводит тут время, как, кстати, и многие из них. Я так понимаю, что дома у нее жизнь не из приятных. Она не любимый ребенок. Себе на уме. Очень аккуратная и действительно была бы довольно хорошенькой, если бы немного похудела. Мистер Хупер, если вы хотите допросить ребенка, то можете приехать сюда, и я вам выделю отдельный кабинет.
— Мне бы не хотелось делать это таким образом, мадам. Кое-кто из весьма неприятных мне людей могут об этом прослышать. Я не хочу причинить ей неприятности. Потому-то я и прошу вас сохранить это в тайне.
— О, Боже. Этот ребенок... замешан в чем-нибудь?
— Ничего подобного, мадам. Знаете, если вы действительно хотите помочь, я вместо того, чтобы выяснять у нее кое-что по телефону, мог бы переговорить с ней лично. Я был бы вам очень признателен, если бы вы нашли какой-нибудь предлог отправить ее вниз по дороге к бензозаправке «Техас». Я не займу у нее много времени и тут же пришлю назад.
— Ну... дайте мне проверить ее расписание. — Через минуту, пока я смотрел сквозь стекло кабинки на стоящее в отдалении школьное здание, окруженное желтыми автобусами, она снова взяла трубку и сказала конспиративным тоном: — Она закончит экзамен по истории в десять. Думаю, что если я подойду и поговорю с ней, это почти не вызовет подозрений. И тогда я пришлю ее к вам. Годится?
— Просто замечательно. Я буду глубоко признателен вам за помощь.
* * *
Без нескольких минут десять я сел в машину, подъехал поближе к школе, развернувшись в сторону бензоколонки. В начале одиннадцатого я заметил Синди в зеркальце заднего вида, бредущую по направлению к моей машине. Обеими руками она прижимала к груди стопку учебников. На ней была хлопчатобумажная блузка в зеленую полоску, оранжево-розовые чуть ниже колена брюки и белые теннисные тапочки. Когда она подошла достаточно близко, я нагнулся, распахнул дверцу и сказал:
— Доброе утро, Синди.
Она взглянула на меня, медленно подошла к машине и остановилась в нескольких шагах.
— А, так это вы. — Синди оценивающе оглядела меня своими мудрыми старыми глазами. — Что это вы задумали?
— Садись.
— Слушайте, если в воскресенье у вас возникли какие-нибудь мысли на мой счет, то забудьте. Я вас не знаю, я не в настроении и у меня хватает своих проблем, мистер.
— Я хочу порыться в тайничках у Бу, Синди. И он никогда не узнает, что ты в этом как-то замешана. Я просто хочу задать тебе несколько вопросов. Залезай и давай поездим вокруг, а через пятнадцать минут я высажу тебя на этом же самом месте.
— Почему вы решили, что я захочу каким-либо образом подставить Бу?
— Давай просто считать, что ты делаешь одолжение своему отцу.
Она поджала губки, дернула плечом и влезла в машину. Положила книги на сидение между нами и сказала:
— Не надо ездить вокруг. Поедете туда, куда я скажу.
Ее указания были коротки и понятны. Следуя им, я проехал три квартала вперед, два налево и свернул в укромную рощицу со столами для пикника, местом для костра и густыми ивами у пруда. Я выключил двигатель, она вздохнула, расстегнула верхнюю пуговку на блузке, засунула два пальца в бюстгальтер, и, немного порывшись там, вытащила помятую сигаретку и спичку. Потом чиркнула спичкой о толстый ноготь большого пальца, глубоко затянулась и выпустила длинную серую струйку дыма, отразившуюся от внутренней стороны ветрового стекла.
— Как это вам удалось уговорить старую Мосбатиху отпустить меня?
— Сказал ей, что я официальное лицо. Антиалкогольный контроль. Когда ты вернешься, она поинтересуется. Скажи, что мистер Хупер просил никому не говорить об этом.
— Вас так зовут?
— Нет.
— Это официальное расследование?
— А ты сама как думаешь, Синди?
— Вряд ли.
— Ты права. В воскресенье у меня сложилось такое впечатление, что ты предпочла бы удалить Уаксвелла из твоей жизни. Это была игра?
— Не знаю. Боюсь, что нет. Не будь от таким злым, как черт. И таким старым. Никуда меня не возит. Вечно говорит — Майами, Майами. Как же! Доживу я до этого! А так как все сейчас идет меня не устраивает. Придется самой что-то делать, потому что пока я здесь торчу, ничего не изменится. Есть одна компашка, у них возможность появилась смыться этим летом отсюда поработать на табачных плантациях в Коннектикуте. Вкалывая изрядно, да еще подальше отсюда, я, наверно, смогу с ним развязаться. Проклятый злой старикашка.
От последней затяжки огонек переместился почти к самому пальцу. Она вышвырнула окурок в окно, задержав дыхание, потом открыла рот и выдохнула. Повернулась ко мне, прижавшись пухлой щечкой к спинке сидения, и спросила:
— А что вы узнать-то хотите?
— Тебе известно, что в прошлом году Бу убил у себя дома женщину?
Она опустила глаза, изучила ноготь на большом пальце и отгрызла уголок.
— Подружку вашу?
— Нет. Как раз наоборот. Похоже, тебя это не удивило.
— Боюсь, у меня возникло такое ощущение, что что-то подобное случилось. Она лилипутка или кто-то в этом роде?
— Забавный вопросик.
— Да были там какие-то кружевные черные трусики, в которые я влезть пыталась. Я конечно толстая, но уж не настолько. Я их порвала, пытаясь натянуть. А когда начала донимать его вопросами, то он меня так двинул кулаком по макушке, что я вырубилась и заткнулась.
— Она была очень маленькой женщиной. Я так понимаю, что он заставляет тебя работать по дому.
— Да, Бог с ним, я и не возражаю. Он живет, как боров. Вот только не разрешает мне за порядком следить. Зарастает грязью, а мне потом в два раза больше работы.
— А он не отходит от тебя, когда ты прибираешься?
— Если я в комнате, так и он там. Как он говорит, если я хоть раз приду, когда его нет или приду, когда он меня не вызывал, то он преподнесет мне сюрприз, который бережет для особого случая. А мне уж точно никаких сюрпризов от него не надо.
— Ладно, а нет ли какой-нибудь особой части дома, где он не разрешает тебе убирать?
— Что? Я не поняла.
— Ну, тебе нельзя туда входить, словно в доме что-то спрятано.
— Что? Нет. Ничего такого. Но я, ей-богу, не суюсь в ту рощицу за гаражом. Однажды, еще в марте, кажется, вдруг неожиданно потеплело. Он приехал довольно поздно и посигналил мне из машины. Часа в три ночи, когда он спал и храпел во всю, я почувствовала, что рыбой воняет.
Видать он забыл о ней и на крыльце оставил, может, еще днем. Красные рыбки. Когда жарко, они быстро тухнут. В конце концов мне так дурно сделалось, что я встала, натянула платье, вышла, собрала рыбу в сетку, взяла в гараже лопату и пошла в рощицу, чтобы закопать ее там, стараясь не шуметь. Не успела я яму и наполовину выкопать, как он налетел на меня, весь запыхавшийся. Схватил этот нож, что на ремне носит — он в свете луны блеснул, — и как псих трахнутый на меня кинулся. Ну я что, я бегу через рощицу и слышу, как он о корень или что-то там еще спотыкается и грохается со всего размаху. Потом он опять вскочил, орет, что убьет меня. Я ему кричу, что зарывала его рыбу вонючую, чтобы меня от этого запаха наизнанку не вывернуло.
Тут он вдруг успокоился. Я потихоньку приблизилась и вижу, что он на полянке заканчивает яму копать. Ткнул туда рыбку, забросал землей, крикнул мне, дескать все в порядке, выходи, ему, мол, просто сон дурной приснился, вот он и вскочил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40