У одной стены стоял неглубокий застекленный серый стеллаж, где на красном фоне была выставлена весьма разношерстная коллекция белых пластмассовых шестеренок, зубцов, стержней и втулок разных размеров, похожих на произведения Луизы Невельсон.
Я вполне логично предполагал, что Элизабет, как обычно, включила в конференц-зале «Д» систему прослушивания, пока мы шагали по коридору. Выглянув в стеклянную дверь, секретарша могла проверить, в какую комнату мы вошли.
Я вызубрил с Мейером соответствующую терминологию. Мэри Смит села напротив, преисполнившись скептицизма.
— Я биржевой делец, Мэри Смит, но отнюдь не жучок. Моя специальность — максимализация сферы доходов от прироста капитала. Получаю достаточно из некоторых других источников, так что федеральная служба не классифицирует меня как профессионала и не причисляет все это к прямому доходу. Это выше вашего разумения?
— Ни в коей мере! Фактически, вы почти израсходовали свое время, мистер Макги.
— Я не собираюсь сбывать Санто горящие акции. Не хочу привлекать его к каким-либо операциям синдиката. Мне не требуется никаких действий с его стороны, даже осведомленности о деталях, пока он не войдет в дело. Речь идет не о пяти и не о десяти центах. Это ценные бумаги, зарегистрированные на бирже. Ну, я обычно участвую в чем-то вроде неформального синдиката. Каждый сам за себя, но мы одновременно делаем одинаковые шаги. Дела у нас идут так успешно, что какое-то количество уплывает на сторону. Я сейчас откопал одни бумаги, и было бы чертовски здорово не потерять преимущество из-за чрезмерных утечек. Может, мне удалось бы занять позицию по этим акциям, а потом устроить демонстрацию интереса со стороны какого-нибудь агрессивного фонда. Но они работают в открытую и покупают слишком большие блоки.
Я вопросительно посмотрел на нее.
— Я слушаю, — сказала она. — Ваше время еще не истекло.
— Так вот, я там и сям слышал, будто Санто влезает в неплохие на первый взгляд дела. И по-моему, ему хватит ума не влезать слишком далеко, потому что, если действовать чересчур круто и чересчур быстро, все в один миг взлетит вверх по лестнице, и я лишусь шанса использовать покупательную способность маржинального счета для поддержания двойного роста. Ему придется действовать через несколько счетов и приготовиться продавать небольшие пакеты, гася инерцию, если акции начнут расти слишком быстро.
— Вы что-то сказали насчет пяти и десяти центов.
— Все зависит от того, далеко ли Санто пожелает зайти. Если решится, для соответствующего нажима понадобится миллион. Я сказал бы, он может затратить от одного миллиона максимум до четырех. Выше четырех нарушится равновесие, а в долгосрочной перспективе дело привлечет слишком много внимания. Если честно, я буду стоять на подхвате, подгонять, тормозить, используя его покупательское давление для подъема, в надежде, что ему удастся держать подъем под контролем. Я мог бы собрать синдикатные деньги, поскольку дела там у нас хороши, но уж больно опасны утечки. Будь у меня миллион, я бы сюда не пришел. Скажем, он может рассчитывать на триста процентов долгосрочной прибыли, если не угробит все дело. Подобные вещи случаются раз в три-пять лет, когда совмещаются все факторы, как детали в хороших часах.
— Мистер Санто не имеет обыкновения что-либо портить.
— Я думаю так же. Когда гонка кончится, мне не придется валять дурака с синдикатом и с Санто. Я смогу создать собственный рынок.
— Допущенных на биржу акций?
— Одной компании в районе потенциального динамичного роста.
Я впервые увидел намек на улыбку на пухлых губах маленькой девочки.
— Разумеется, абсолютно бессмысленно спрашивать ее название. Но можно ли попросить у вас… банковские документы?
— Дурацкий вопрос. Если ему захочется покопаться и проверить меня — на здоровье. Может, найдет червячка в яблочке. Интерес для него представляют лишь прошлые данные. — Я вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт, вынул бланки брокерской конторы и швырнул ей. — Взгляните, если сумеете прочитать и разобраться, а потом можете пересказать Санто на словах.
Сперва она пролистала один за другим ежемесячные выписки о маржинальных сделках. Просмотрев около половины, она вдруг окинула меня зеленым взглядом, как бы совершая переоценку. На последнем, декабрьском, бланке я проставил карандашом напротив стоимости каждой акции ее стоимость на вторичном рынке. Она сравнила цифры с данными в подтверждениях купли-продажи, — не все, лишь несколько на выбор:
— Можно мне взять это на несколько дней?
— Нет.
— Можно сделать ксерокс? Это займет всего несколько минут. Я заколебался:
— При одном условии, причем очень важном. Их увидели вы и увидит Санто, никто больше.
— Это ему решать.
— Тогда передайте великому человеку мою покорную просьбу, милочка.
— Обязательно нужен подобный сарказм?
— А с чего мне смиренно благоговеть перед личностью Гэри Санто? Его имя случайно оказалось первым в списке из трех возможных. Кто бы ни был на его месте, он выставит ряд условий, давая и мне выставить ряд своих. Я не с просьбой пришел, дорогая моя.
— Это вы ясно дали понять. Я сейчас вернусь.
— Если вы когда-нибудь снисходите до ручной работы в этой лавочке, думаю, лучше сами сделайте ксерокс.
— Обязательно, дорогой мой. А вы сейчас набрали немало очков. Береженого Бог бережет. У нас это высоко ценят.
Не прошло и десяти минут, как она вернулась. Садиться уже не стала. Я сунул бланки в конверт, а конверт в карман:
— Вот они, мисс, распахнутые сундуки с золотыми монетами, рассыпанными на белом песчаном дне, рядом с рифом Проворного Толкача.
— Довольно неуклюжая шутка, вам не кажется? С меня хватит пустой болтовни. Не имею понятия, привлечет ли это мистера Санто. Я говорю об идее. Если да, он должен будет узнать, о каких акциях идет речь, и пожелает проверить.
— Надеюсь, без лишнего шума.
— Конечно.
— Когда я с ним встречусь?
— Как мне с вами связаться?
— Я буду в разъездах. Допустим, позвоню завтра днем. Она покачала головой:
— В пятницу. Скажем, в четыре. Назовете мое имя и добавочный номер, иначе вас не соединят. Шестьдесят шесть.
— А чем именно вы занимаетесь тут, Мэри Смит?
— Можно назвать меня буферной зоной.
— Я прошел через вас?
— Мы оба узнаем об этом в пятницу.
Глава 10
В четверг вечером я позвонил в Саннидейл домой Простону Ла Франсу, ведя запись, чтобы потом изучить ее вместе с Мейером. — Макги? Трев? Я целый день гадал…
— Слишком многое произошло, Пресс. Должен сказать, дела обернулись немножечко лучше, чем я надеялся. Может быть, у меня для вас будут хорошие новости, когда сумею к вам добраться.
— Уж поверьте, мне очень нужны хорошие новости. Когда приедете?
— Сообщу. Приготовили деньги, о которых мы говорили?
— Дайте выяснить одну вещь. Все-таки мне надо знать, что происходит, прежде чем ринуться очертя голову и купить всю эту чертовщину в три-четыре раза дороже ее стоимости, согласны? То есть могу я принять решение на основании нашего разговора?
— Естественно. Но поймите, что я в данном случае за такой прибылью не гонюсь.
— Это я сам отлично сообразил. Ладно. Я собрал деньги, на всякий случай, вдруг захочу согласиться.
— Обязательно захотите. У меня все бумаги составлены, захвачу их с собой. Меня только одно немножечко беспокоит, Пресс.
Тон его стал напряженным.
— Что? В чем дело?
— У вас были в последнее время контакты с Санто?
— Нет. Повода не было. А что?
— Думаю, хорошо бы вам убедиться, что он никогда не услышит о каких-либо сделках между вами и мной.
— Не понял, о чем вы…
— Вам известно, что некто перекрыл ваше предложение в тот самый день, когда миссис Бэннон вернула себе право собственности, а я ее перекупил?
— Конечно, я слышал и чертовски удивился. Предложение сделали через Стива Бессекера, а он не хочет сказать, чье оно.
— По моим весьма надежным свидетельствам, Бессекер представлял Гэри Санто.
— Что? Черт возьми! Стив?
— Санто послал какую-то женщину, явно для передачи распоряжений. Высокая, рыжая.
— Ей-богу, кто-то подшучивал над Стивом, будто видел его в Броуард-Бич с высокой и симпатичной рыжей женщиной накануне Рождества.
— Наверно, именно в тот день, когда я купил собственность Бэннона. И меня осенило: судя по всему, Санто захочет выяснить, не существует ли у нас с вами настоящей или отсроченной договоренности, и он мог попросить Бессекера разузнать.
Я услышал его дыхание, потом тихое восклицание:
— Чтоб мне провалиться! Стив на следующий день меня спрашивал, знаком ли я с вами и не выступаете ли вы вместо меня, потому что, по словам Уитта Сандерса, мне эта дамочка Бэннон ни за что не продаст, сколько бы я ни дал. Что творится, Макги?
— Боюсь, он пронюхал о сделке, которую я стараюсь провернуть, и его это слегка задело. По-моему, Бессекер извещает его о каждом вашем шаге. Что ж, придется нам разворачиваться чуточку побыстрее, чем я планировал. Санто услышит, что вы купили у меня участок Бэннона, как только покупка будет зарегистрирована. До тех пор держите язык за зубами, ибо мне не хочется оставлять вас в конечном счете без доли и в его, и в моей сделке.
— Слушайте, я на такой риск пойти не могу…
— Сидите тихо, Пресс. Кончаем разговор. Ждите, надейтесь. Он было снова заговорил, но я положил трубку. Приблизительно через час прокрутил запись Мейеру. Он прослушал и покачал головой:
— В чем смысл, Тревис? Зачем ты забиваешь этому тупице мозги такой китайской головоломкой?
— Ради варианта с голубиной какашкой, друг мой. Внезапно весь мир стал гораздо коварнее, чем он когда-либо предполагал, и поэтому он придет в более подходящее состояние, застынет по стойке «смирно» и начнет демонстрировать ловкость рук. Сбитые с толку люди меньше склонны к скептицизму. Я собирался использовать Бессекера иначе, но тут мне должна была помогать Пусс, а ее как бы больше не существует, так что я в любом случае частично спас ситуацию.
— Одно меня беспокоит, — продолжал Мейер. — Там ты червяком влезаешь в одно дело, непосредственно с Санто. А тут суешь палец в другой кусок пирога, который тоже связан с Сан-то, но не так прямо. Тут ты Тревис Макги, адрес такой-то. Там, в «Санто энтерпрайзис», ты снова Тревис Макги, адрес такой-то. А вдруг Санто или один из его людей случайно обнаружат тебя и там и тут? Это немедленно насторожит такого человека, как Санто. Он может разузнать о твоей дружбе с Бэнноном и учует мышку.
— Ну и что?
— Может быть, лучше я займусь инвестициями?
— Тогда пропадет все удовольствие. Возможно, тогда ему не удастся связать все воедино. Мне необходима возможность смотреть ему в глаза, хохотать над его шутками, выпивать вместе с ним, а потом ужалить в самое больное место. Может, тогда он поймет, почему все произошло. Если выпадет шанс, я ему объясню. Всю оставшуюся жизнь ему будет становиться дурно при упоминании имени Бэннона.
— А если у него есть люди, которые постараются, чтоб тебе стало дурно во всех прочих отношениях?
— Иногда это им почти удается.
— А вдруг на сей раз удастся?
— Вечно ты беспокоишься. Это хорошо. Если ты перестанешь, забеспокоюсь я. Он вздохнул:
— Ладно. Посмотри на мою впечатляющую экипировку специалиста, эксперта. Мейер — крупный промышленник.
Он раздобыл кадры аэрофотосъемки района Шавана-Ривер и кальки, размеченные согласно нашему плану. Обзавелся данными об исследованиях воды и почвы, обеспеченности рабочей силой. Запасся визитными карточками, дорогими, с гравировкой, которые превращали его в Дж. Людвига Мейера, доктора философии, исполнительного вице-президента компании по организации производства «Баркер, Эпштейн энд Уилкс инкорпорейтед», Управление инженерной службы.
— Давай от души помолимся, — предложил он, — чтобы ни одна визитка никогда не попала обратно в эту очень солидную и хорошую фирму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39