– Ловите его! – кричал со сцены преподобный Блессет, держась за остатки откушенного уха. – Ловите это исчадие Сатаны! Кому-то удалось схватить Люцифера, но рука поймавшего мгновенно разжалась и отдернулась с кровоточащими отметинами на запястье. Макака была шустра, как само порождение Ада. Присутствовавшие и не думали ловить Люцифера, потому что были заняты тем, что уклонялись и прятались от его испражнений и острых зубов и когтей. Я сидел на корточках между стульями, мама и отец стояли, прижавшись к стене. Преподобный Блессет наконец-то заметил открытую дверь.
– Дверь! Закройте кто-нибудь дверь! Не выпускайте его! Идея была хороша, вот только для ее реализации было уже слишком поздно. Люцифер несся прямо к двери, его глаза-бусины блестели от удовольствия. Проносясь мимо стен, он оставлял на них свои автографы.
– Остановите его! – орал преподобный, но Люцифер был ловчее ловкого: он танцевал по головам мужчин и бросался ласточкой с женских шляп. Наконец, он с победным воплем вылетел сквозь дверь на вольный воздух, в опускавшиеся сумерки. Несколько человек бросились в погоню. Остальные вздохнули с облегчением, хоть воздух был не слишком пригоден для дыхания. Отец помог маме подняться на ноги, а потом, с помощью двух других мужчин, поднял и усадил на стул тучную леди, которая потеряла сознание в самый напряженный момент и рухнула на пол, как подрубленное дерево.
– Все сохраняйте спокойствие! – нетвердым голосом возвестил преподобный. – Опасность миновала, все сохраняйте спокойствие! Опасность миновала! Я был поражен самообладанием Блессета, потому что говорить такое, когда у тебя наполовину отъедено ухо и весь костюм перепачкан обезьяньим дерьмом, не так-то просто. Греховодная песня, ради которой мы собрались, была забыта. После случившегося “Бич Бойз” казались совершенно незначительным предметом. Постепенно народ начал приходить в себя. На смену потрясению пришел гнев. Кто-то закричал преподобному, что это он виноват в том, что обезьянка сорвалась с поводка, а кто-то другой добавил, что первым же делом с утра он пришлет в Свободную баптистскую церковь счет за чистку костюма. Женщина с укушенным носом кричала, что она подаст на Блессета в суд. Негодующие голоса слились в один мощный хор; я увидел, как опустились плечи преподобного, как он будто уменьшился ростом и съежился, словно вместе с дурным воздухом из него ушла вся сила. Он стал смущенным и жалким, точно таким же, как и все остальные. Мужчины, погнавшиеся за Люцифером на улицу, вернулись, обливаясь потом и тяжело дыша. По их словам, обезьянка забралась на дерево и исчезла. Может быть, ее удастся изловить завтра, с восходом солнца, когда станет светлее. Может быть, тогда удастся загнать макаку в сеть. Теперь не Люцифер пытался изловить людей в свои сети, а люди ловили сетью Люцифера. Подобный обмен ролями показался мне одновременно и интригующим, и смешным, но тут в мои мысли ворвался голос отца:
– Они хотят его поймать – напрасно надеются. Преподобный Блессет опустился на пол и уселся прямо на сцене. Пока его паства покидала церковь, он так и сидел в своем перепачканном и отвратительно пахшем костюме и смотрел на свои руки. На проигрывателе продолжал крутиться диск, и из динамика доносились размеренные щелчки: “Щелк, щелк, щелк…” Вечер выдался очень жарким и влажным. Мы катили домой по пустынным полутемным улицам. Тишину нарушала только мерная симфония насекомых, трещавших в деревьях и кустах. Меня все время не покидало ощущение, что из ветвей за нами следит Люцифер. Теперь, когда он наконец получил свободу, никакая на свете сила не могла загнать его обратно в деревянный ящик. Один раз мне показалось, будто я снова слышу запах пылающего креста, дым от которого вился над крышами домов. Но я, наверное, ошибался – должно быть, кто-то просто жарил сосиски на жаровне в своем саду.
Глава 6
Мама Немо и неделя с дедушкой Джейбердом
Лето, как и все прошлые и будущие, катилось под уклон. Преподобный Блессет попытался продолжить священный поход против “Бич Бойз”, но не преуспел в этом. Он организовал лишь около полудюжины писем в “Журнал” от читателей с требованием запретить трансляцию песни по радио. Пар из машины преподобного оказался выпущенным. Возможно, причиной были длинные и ленивые июльские дни; может быть, внимание было привлечено к тайне горящего креста перед домом Леди; или, может быть, люди наконец специально сами послушали знаменитую песню и составили о ней собственное мнение. Так или иначе, жители Зефира поняли, что склочная кампания, затеянная преподобным, не имела под собой ничего серьезнее истерических и надуманных обвинений Все закончилось и вовсе неловко: мэр Своуп неожиданно нанес визит в Свободную церковь и потребовал от Блессста прекратить пугать людей демонами, которых не существует нигде, кроме как в голове преподобного. Что касается Люцифера, то его видели после этого очень многие – он скакал по ветвям деревьев то тут, то там. Банановый торт, остывавший на окошке Сони и Катарины Гласс, непонятным образом оказался разоренным. Раньше я бы сказал, что без Брэнлинов тут не обошлось, но последние недели Брэнлины залегли на дно и вели себя очень тихо. В то же время, с другой стороны, область обитания Люцифера находилась от земли на больших высотах. Ему ни к чему было вести себя тихо. Несколько человек из пожарной команды и добровольцев под командованием шефа Марчетте предприняли попытку изловить Люцифера в сеть, но все, чем увенчались их старания, – это фонтан обезьяньего кала, обильно украсивший их одежду. Люцифер имел верный глаз спереди и отличный напор сзади. Посмеиваясь над незадачливыми ловцами, отец сказал, что это самый лучший из известных ему способов самозащиты, но мама заметила, что от одной мысли о бегающей по городу обезьяне ей становится дурно. В течение дня Люцифер особенно не высовывался, держался тихо, но с наступлением ночи приходила его пора. Его дикие крики из крон деревьев были способны поднять спящих даже на Поултер-хилл. Не раз и не два за ночь можно было услышать там треск ружейного выстрела: это означало, что кому-то наконец надоел шум и гам, поднятый Люцифером. В Люцифера стреляли раз двадцать, но не сумели даже задеть. Ему везло, он так и не поймал пулю. Результатом ночной пальбы был собачий лай, поднимавшийся на весь городок по меньшей мере на полчаса, после чего заснуть оказывалось вовсе невозможно. Не прошло и недели, как совет Зефира принял постановление, запрещавшее ружейную стрельбу в пределах города после восьми вечера. Вскоре Люцифер научился колотить палками в мусорные баки, причем особенно полюбил заниматься этим рано поутру, примерно между тремя и четырьмя часами. Он не притронулся к грозди отравленных бананов, которая была специально положена под куст мэром Своупом, и с презрением обходил любые ловушки. Он полюбил оставлять свои коричневые росписи на свежевымытых автомобилях; а в одно прекрасное утро, свалившись с дерева прямо на голову мистеру Геральду Гаррисону, он испугал его так, что выбил из уха нашего доблестного почтальона серную пробку. Потом мистер Гаррисон рассказал моему отцу, как все было: по его словам, он сидел на своем крыльце, покуривал сигарету в пластиковом мундштуке и баюкал свое подвязанное левое ухо, которое сутки как ужасно стреляло.
– Жалко, что при мне не было ружья, а то я бы его обязательно подстрелил, этого маленького ублюдка, – продолжил мистер Гаррисон. – Но он быстрый, чертенок, нужно отдать ему должное. Жахнул меня по макушке и был таков, только задница и мелькнула. Готов поклясться, что это самый шустрый зверек, которого я в жизни видел. Мистер Гаррисон улыбнулся и покачал головой.
– Что за времена настали: нельзя днем спокойно пройтись по улице, того и гляди тебе сверху на голову чертова макака свалится.
– Думаю, что недолго ему осталось гулять на свободе, уж очень он всем надоел, – подал голос отец.
– Не знаю, – задумчиво ответил мистер Гаррисон, пыхнув дымком и глядя, как голубое облачко тает в воздухе. – Знаешь, что я думаю, Том?
– Что?
– Эта чертова обезьяна не просто зверь, в ней сеть что-то еще. Что-то сидит в ней необычное, дьявольское, “от что я думаю.
– С чего ты взял?
– А вот с чего. Смотри: отчего эта обезьяна так и осталась жить в Зефире? Почему она не ушла устраивать переполох в Братон?
– Не знаю, – ответил отец. – Я об этом даже не думал.
– Я скажу тебе почему, – объяснил мистер Гаррисон. – Наверняка тут не обошлось без этой бабы.
– О ком ты говоришь, Геральд?
– Перестань, Том, ты же знаешь. – Мистер Гаррисон мотнул головой в сторону Братона. – Это она наслала на нас эту дрянь. Она, их королева.
– Ты имеешь в виду Леди?
– Точно. Ее самую. Сдается мне, что она наслала на нас какое-то проклятие, из-за того.., ну, в общем.., ты понимаешь.., из-за того, что недавно случилось.
– Из-за сожженного креста? – закончил отец.
– Угу. Мистер Гаррисон отодвинулся в тень, потому что солнце добралось до его коленей.
– Она устроила какой-нибудь ритуал, свое вуду-шмуду, вот что я думаю. И теперь никто не сможет изловить эту проклятую обезьяну, а это не правильно, тут точно дело нечисто, говорю тебе, Том. Прошлой ночью эта тварь орала у меня под окнами словно баньши. Линду Лу едва удар не хватил.
– В том, что обезьяна гуляет по городу, виноват один преподобный Блессет и никто другой, – напомнил отец мистеру Гаррисону. – Леди к этому отношения не имеет.
– Но ведь и в этом нельзя быть до конца уверенным, верно? – Мистер Гаррисон стряхнул пепел в траву и снова вернул мундштук в рот. – Мы ведь не знаем, какая сила ей подчиняется. Клянусь, Клан правильно взял ее на заметку. Нам здесь эта негритоска не нужна. Ни она, ни ее петиции.
– Я не желаю иметь ничего общего с Кланом, Геральд, – сказал отец. – И поджигать кресты я всегда считал ниже своего достоинства. По-моему, это удел трусов. Услышав это, мистер Гаррисон тихонько усмехнулся, из его полуоткрытого рта выскользнул клубочек дыма.
– Не знаю, есть ли вообще в Зефире Клан, – отозвался он. – Но кое о чем я недавно слышал.
– Например?
– Да.., просто всякие разговоры. У меня такая работа, что волей-неволей услышишь много всякой болтовни. Люди говорят, что ребята из Клана услыхали о том, что творится в нашем городке, и решили, что пора Леди предупредить. Потому что, Том, многим кажется, что пора ее выставить отсюда, пока она не устроила в Зефире свой порядок и не отправила тут все в тартарары.
– Леди живет здесь с незапамятных времен, и до сих пор ничего с Зефиром не случилось.
– До сих пор она помалкивала. А теперь в нее словно бес вселился – она обнаглела и качает права. Цветные и белые должны купаться в одном бассейне, только представь себе! Знаешь что. Том? По-моему, этот размазня мэр Своуп склонен пойти ей на уступки, того и гляди, позволит ей все, что она только потребует.
– Ну, – отозвался отец, – времена всегда меняются. Раньше или позже перемены неизбежны.
– Господи, Том! – пораженно воскликнул мистер Гаррисон. – Уж не заодно ли ты с ней? На чьей ты стороне?
– Я ни на чьей стороне, Гарольд. Единственное, что я хотел сказать: нам тут в Зефире не нужны ни овчарки, ни брандспойты, ни бомбы террористов. Дни Булла Коннора давно миновали. По мне, так я ничего не имею против того, что мир идет вперед, таков уж уклад вещей, и ничего тут не попишешь. Отец пожал плечами.
– Перед будущим мы бессильны, Геральд, оно придет и нас не спросит. Это исторический факт.
– Уверен, что ребята из Клана могут тут с тобой поспорить. У них совсем другая точка зрения.
– Может быть. Но их дни тоже сочтены. А ненависть всегда порождала только еще большую ненависть. Мистер Гаррисон несколько минут сидел молча. Его взгляд был устремлен на крыши Зефира, но что он пытался там увидеть, трудно было понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58