А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Здесь выложена бесплатная электронная книга Жизнь Никитина автора, которого зовут Кораблинов Владимир Александрович. В электронной библиотеке lib-detective.info можно скачать бесплатно книгу Жизнь Никитина в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать онлайн электронную книгу: Кораблинов Владимир Александрович - Жизнь Никитина без регистрации и без СМС

Размер книги Жизнь Никитина в архиве равен: 942.2 KB

Жизнь Никитина - Кораблинов Владимир Александрович => скачать бесплатно электронную книгу детективов



Scan, OCR, вычитка, fb2 Chernov Sergey
«В. Кораблинов Жизнь Кольцова. Жизнь Никитина»: Центрально-Черноземное книжное издательство; Воронеж; 1976
Аннотация
Владимир Александрович Кораблинов (1906–1989) известен читателям как патриот своего Воронежского края. Не случаен тот факт, что почти все написанное им – романы, повести, рассказы, стихи – обращено к событиям, произошедшим на воронежской земле. Однако это не узко краеведческая литература. События, описываемые в его произведениях, характерны для всей России, нашей великой Родины.
Романы «Жизнь Кольцова» и «Жизнь Никитина» также рассказывают о людях, которыми гордится каждый русский человек. Они – о жизни и вдохновенном творчестве замечательных народных поэтов, наших земляков А. В. Кольцова и И. С. Никитина.
Владимир Кораблинов
Жизнь Никитина
Книга первая
Как гражданин и человек…


29 октября 1842 года
Закиданы грязью мои небеса,
Звезды ни единой не видно…
И. С. Никитин

Печальному обряду соответствовали печальные краски осенней природы, размазанные, полинявшие от дождей, притушенные. Почти догола раздетые недавними заморозками деревья, пожухлая, полегшая трава, железные и деревянные кресты, ржавые могильные решетки. И небо – грязное, серое, как намокшая ряднина мешков, какими укрылись кладбищенские нищие, притворно вздыхающие, будто бы от горя по умершему. Впрочем, и кровная родня покойника не отставала в притворстве. И эти фальшивые вздохи были под стать убогой вылинявшей природе и даже как бы еще больше обесцвечивали серость неба, травы, оголенных деревьев.
Дождь четвертые сутки сеял сквозь частое сито; на первый взгляд его как будто и не было – такой мелкий. Но капало, капало с нагих ветвей, с уцелевших листьев, капли шлепались на голую склизкую землю, и от этого в тишине кладбища стоял сонный, скучный шепот: шептал дождь, и люди перешептывались. В обиталище смерти остерегались говорить громко, а может, и совестно казалось шуметь – до того ничтожно было все, о чем велись разговоры: побирушки переругивались из-за места, каждый норовил стать поближе к старику, какой распоряжался похоронами, чтобы не прозевать раздачу на упокой души; старик же, рассеянно крестясь, сердито выговаривал зятю, красивому черноусому молодцу, почему так много заплатил за крест и надмогильный камень, видимо подозревая его в утайке денег. Тот в свою очередь шепотом оправдывался и даже дерзил старику, пользуясь тем, что не станет же скопидом, сквалыжник скандалить над зияющей черной могилой, над гробом хоть и постылого, но сына же все-таки…
Неподалеку проходила компания возвращавшихся с других похорон. Двое молодых людей, чиновники, судя по картузам и шинелям, свернули с аллеи и подошли к свежей могиле.
– Кого хоронят? – спросили у стоявшего несколько поодаль угрюмого семинариста.
– Кольцова, – коротко ответил он, не оборачиваясь.
– Это какой же Кольцов? – не отставал чиновник. – Не подрядчик ли?
– Нет, – сказал семинарист. – Кольцов, сочинитель.
– А-а!
Они переглянулись и, весело о чем-то разговаривая, пошли догонять свою компанию.
«Ох, судьба! – печально подумал семинарист. – Полная страданий жизнь, талант неповторимый – и вот все кончено, все оборвалось… Лишь яма холодная черная зияет. И этим двум господам одно важно: не подрядчик ли? А коль нет – так и задерживаться, мол, тут нечего!»
Между тем над могилой все, что полагалось, было пропето и прочитано; последнее прощанье началось. Подходили к гробу, крестились, осторожно целовали бумажный венчик на желтом костяном лбу покойника. Тут лишь только доселе тихо плакавшая мать вскрикнула, упала на гроб, приникла к изголовью. Слабый отзвук материнского вопля метнулся вдаль, но как бы застрял среди деревьев, замер недалеко. Красавец зять и одна из дочерей подняли старушку, держали, ослабевшую, под руки, а четверо дюжих молодцов, приказчики верно, молча, деловито, на связанных полотенцах опустили гроб в яму. Старик первым кинул в отверстую черноту горсть влажной земли и вытер руку о край полотенца. За стариком потянулись и другие, и семинарист кинул. Тогда только старик его заметил, силился припомнить – кто это такой, не из Алешкиных ли дружков-приятелей разлюбезных, табашников-писак, прощелыг… И не припомнил. Но, как семинарист был одет чисто, держался прямо, а лицо выражало приличную скорбь и даже суровость, безразличие к нему, к старику, то почему-то нашел нужным с вежливым поклоном пригласить молодого человека пожаловать откушать, помянуть покойника. Семинарист также поклонился, сказал негромко: «Благодарствуйте», но с кольцовским семейством не пошел, а еще немного постоял возле свежей могилы; с горькой усмешкой глядел, как дрались побирушки, деля между собой медяки и ничтожную серебряную мелочь, скупо выданную стариком в холщовом мешочке чохом, на всю кладбищенскую братию. Болезненно скривясь, слушал, как дурными голосами орали галки, встревоженные бранью побирушек. Опустив стриженую голову, стоял затем недвижно, думал о сокровенном, известном ему одному… И лишь когда два оборванных, замаранных грязью мужика, копачи верней всего, подошли к нему и принялись жалобно, но вместе с тем и нахально вымогать на полштофа за упокой души раба божьего, – лишь тогда, ничего не ответив попрошайкам, решительно повернул семинарист и крупными шагами пошел прочь от могилы.
– Ишь ты, – сказал первый презрительно, – тоже барин, называется…
– При цапочке, ан без часов! – засмеялся другой и крикнул вслед семинаристу: – Картуз надень, эй, голова!
Но семинарист не слышал ни насмешек, ни крика, шагал и шагал с непокрытой головой и так без шапки вышел на улицу и тогда только покрыл голову.
Идти ему предстояло с версту, может, чуть больше: он жил на Ильинской улице в сыром, неуютном доме родителя своего Саввы Евтеича Никитина, где вечные пребывали скопидомство, напряженность, застойный дух прогорклого конопляного масла и скука, скука великопостная, благочестивая на первый взгляд – с образами в тусклых серебряных кивотах, с розовыми лампадками, с крещенской святой водицей в старинном граненом полуштофе; с толстой, наконец, пахучей древней книгой в кожаном, закапанном свечным воском переплете, печатанной от сотворения мира в лето семь тысяч сто шестьдесят осьмое, как указано на заглавном листе, – это еще, стало быть, при царе Алексее, при Никоне-патриархе, первое, исправленное учеными греками евангелие… Вздев на толстый нос круглые железные очки, которые на одной дужке держались, а вместо другой подвязывалась бечевка, старик любил в иной вечер читать вслух божественное – размеренно, достойно, как в церкви, играя баском, то снижая голос до рокота, замирая, то вдруг постепенно повышая, забирая вверх, делая ударение на каком-нибудь показавшемся ему особенно значительном слове. Он, Савва-то Евтеич, вообще имел пристрастие к церковности, к духовенству, гордился, что произошел из дьяконской семьи; женину мещанскую чижовскую родню презирал, не ставил ни во что. И хотя сам от духовенства давно отстал, писался мещанином и поторговывал, но сына Ивана твердо определил просветить науками богословскими в духовной семинарии. Однако будущее его мыслилось не во священстве, а на поприще медицинском почему-то. Звание уездного лекаря Савва Евтеич почитал за наивысшее и наиблагороднейшее.
Как человек изрядно грамотный, он любил книги, относился к ним с почтением; стараясь особенно не тратиться, приобретал их большею частью по случаю, за бесценок. Так в доме Никитиных накопилась небольшая библиотечка, составленная из произведений самых разнообразных: тут были и «Мальчик у ручья» Коцебу, и «Луиза, или Подземелье Лионского замка», «Удольфские тайны» мадам Радклиф; «Тилемахида» Василия Тредиаковского соседствовала с мистическими сочинениями пастора Юнга, Хераскова стихи – с «Пригожей поварихой» Чулкова, а также сочинения исторические – Татищева, Болховитинова и даже растрепанный том Геродота. К Пушкину же относился Савва Никитин как к сочинителю пустому, несерьезному, говорил, что больно уж прост, что «эдак и всякий сочинит про божью птичку, эка невидаль – птичка, поразмыслить, сударь, не над чем… Нет. ты попробуй вон как господин Хераско?в (он почему-то на последнем слоге делал ударение):
Она отводит наш от искушений ум,
Иксиона с среды выводит ложных дум!
Голова, сударь, кру?гом пойдет, пока до сути докопаешься, – что это за иксиона, да пошто – середа?»
Тем не менее на полке у Саввы и Пушкина томик стоял. Словом, уважение к литературе, к печатному слову в доме Никитиных было крепкое, постоянное и давнее, очень давнее, – как только помнил себя Иван Савич. И он, едва научился складывать мудреные буки да мыслете, едва уразумел волшебство возникновения из черных таинственных закорючек простых слов, едва стараниями соседа сапожника Чибрикова постиг искусство чтения, – так и прилепился к книжной премудрости. Вряд ли какой горький пьяница так упивался вином, как юноша Никитин чтением; книга затем всю жизнь была его добрым другом, наставником, путеводителем, но главное (особенно в трудные молодые годы) – лекарем душевных болей, утешением. Она была его прибежищем, надежной защитой от житейских невзгод. Грязная действительность (крылатое словцо Белинского) окружающей жизни сделалась бы невыносимой, если б не светлые гении поэзии, пребывавшие рядом всегда, – изящнейший мечтатель Жуковский, мужественный, звонкий Пушкин, родной по крови Кольцов… Боже мой, каким восторгом наполнилась душа, какую силищу почуяла, когда впервые, в каком-то случайно подвернувшемся журнале, прочел удивительные, могучие строки:
Иль у сокола
Крылья связаны,
Иль пути ему
Все заказаны?
Всю жизнь потом помнил Иван Савич то серое, хмурое утро декабрьского дня, седые от мороза окна семинарского класса, где сверкнули вдруг перед ним эти пожаром горящие слова! Ох, как было скучно вокруг! Скучная бледность зимнего рассвета, скучное бормотанье профессора, – и вдруг этот клич соколиный! Далее все как обычно протекало – лекция, где ненавистный монах, читавший элоквенцию, безобразная осьмипудовая туша со страшным прозвищем Бардадым, врасплох вызвал отвечать, повторить сказанное, а у Ивана Савича в ушах звучала песня сокола, и он, стоя у доски, угрюмо молчал; монах усмехнулся: «Похвально, братец, похвально!» – и вывел в табели прежирный, с нажимом и чернильными брызгами нуль. И затем все своим чередом так же беспросветно и скучно шло, как вчера, и позавчера, и третьего дни: седой зимний день, семинарские классы, примелькавшаяся дорога домой (снег, людская толчея в торговых рядах, хриплый галочий крик, гарнизонные солдаты с вениками под мышкой, шагающие в баньку), а дома… ох, дома! – пьяный родитель, плачущая маменька, в темных потеках сырые стены и тошнотный запах прогорклого масла…
Пьяный родитель. Завидев сына, он кричит:
– А-а! Иван Савичу почет и уважение! Мать! Подай-кась стаканчик…
– Увольте, батенька..
– Че-е-во-о?! Ах ты, распросукин ты сын! Не моги отцу поперек иттить! А то и верно… не пей. И кто ее только, сволочь, придумал, бесиво… Ну, тогда бороться давай!
С размаху, сильно, так, что звенела посуда, опускал на столешницу локоть, торчком ставил кисть руки, шевеля толстыми, узловатыми пальцами, приглашал померяться, чья рука сильней. И приходилось отодвигать тарелку с огурцами, расчищать место на грязной скатерти и, сцепившись с рукой родителя, с отвращением вдыхая сивушную вонь перегара, принимать участие в дурацкой борьбе. Сын был сильнее отца, без особого труда мог бы положить его руку, но из уважения поддавался.
– Так-то, – багровый от напряжения, довольно посмеивался Савва, – еще молода, в Саксонии, брат, не была!
На Митрофаньевской колокольне бухал басовитый колокол к вечерне, за ним – на Ильинской, на Спасской, на Пятницкой – отзывались, дребезжали потоньше.

Жизнь Никитина - Кораблинов Владимир Александрович => читать онлайн книгу детективов дальше


Хотелось бы, чтобы книга-детектив Жизнь Никитина автора Кораблинов Владимир Александрович понравилась бы вам!
Если так окажется, то вы можете порекомендовать книгу Жизнь Никитина своим друзьям, проставив ссылку на эту страницу с детективом: Кораблинов Владимир Александрович - Жизнь Никитина.
Ключевые слова страницы: Жизнь Никитина; Кораблинов Владимир Александрович, скачать, бесплатно, читать, книга, детектив, криминал, электронная, онлайн