Это было что-то новое. Впервые Малыш не мог уложить человека в честном поединке. Красавчик был фунтов на пятнадцать легче его, но умело сводам на нет все преимущества Малыша, сыпавшего вслепую удары направо и налево без всякого вреда для противника.
Малыш почувствовал, что начинает уставать. Что-то подсказывало ему, что следует замедлить и рассчитывать свои удары. Лучше пропустить три удара, но хоть один раз попасть в соперника. Он прекратил дико махать руками и попытался прикрыться; наконец он нанес сильный удар в .грудь Красавчику.
Этот удар не был очень удачным, но он показал, что Малыш на верном пути. Внезапно он атаковал правой, а затем провел «хук» и почувствовал, как что-то захрустело под левой рукой. Малыш попал Красавчику, прямо в челюсть... тот повалился на пол и' остался лежать, словно бесформенный куль.
Малыш двинулся к выходу, хотя почти ничего не видел из-за заливающей глаза крови.Тут же на его пути возник Панчо. Малыш увидел кулак — Панчо попытался сбить его с ног. Откуда-то сзади Малыш слышал хриплые крики Лема Колтера. Он приказал Питу помочь Панчо. Малыш нагнул голову и с силой боднул открытый живот метиса. Они оба вылетели. в двери и выкатились на дорогу. Пока Малыш поднимался на ноги, сзади подскочил Пит и ударил его рукояткой пистолета в висок.
Малыш свалился в пыль и затих...
ГЛАВА V
Большая Излучина Рио-Гранде под палящими лучами полуденного техасского солнца казалась пустынной, даже заброшенной. От широкого русла реки тысячи обожженных солнцем холмов и высохших рукавов плавно поднимались на север, к подножию мрачно возвышающихся гор. Злая, безжалостная земля, покрытая мескитовыми деревьями, колючками и кактусами, дающая убежище тощим зайцам и коварным койотам; запущенный безлюдный район, где нет воды
и растительность скудна, где можно увидеть кости животных и людей, которые боролись за жизнь на этих бесплодных пространствах.И на всей этой местности, на сотни квадратных миль вокруг — ни души. Но нет — чья-то маленькая, сгорбленная под палящим солнцем фигурка с трудом преодолевала каждую возвышенность и замирала на мгновение наверху перед тем, как сползти по склону, на дно оврага... чтобы опять начать трудное восхождение. Человек неуклонно продвигался к горам.
Высоко над головой изможденного странника, едва различимые на фоне сверкающего голубого безоблачного неба, кружили зловещие черные точки. Мрачные грифы, санитары приграничных районов, терпеливо ждали, пока там, далеко под ними, к этому обреченному придет смерть... Они часто видели смерть на Большой Излучине. Высоко паря в воздухе с распростертыми крыльями, грифы ждали, пока жара и истощение добьют жертву, и они смогут слететься на пир.
Рамон Наварро знал, что грифы следят за ним. Птицы кружили над ним с самого утра, когда он повернул на север у подножия скал и понял, что ему предстоит сделать невозможное, пройти пешком многие мили до гор, где старик-отец ждет его возвращения. Голова юноши была опущена. На плечах запеклась кровь — плеть Лема Колтера оставила на теле глубокие раны.
С самого утра он шел прямо на север. Этот переход был не по силам даже крепкому человеку, но хрупкий юноша без колебаний двинулся вперед. В пещере его могла подстерегать смерть от рук головорезов, если бы они вдруг решили вернуться. Не только смерть, но и позор и смерть его отца, если бы он не выдержал и рассказал бандитам то, что они пытались узнать.
Страх пыток придал Рамону силы. Лучше умереть здесь, среди холмов, где никто не сможет вырвать у него секрет золота Священников, чем пойти на предательство.
Но какая-то внутренняя сила поддерживала юношу и не давала лечь и умереть здесь, на дороге. Даже после того, как физически иссяк, он продолжал свой путь. Губы его распухли и потрескались, глаза почти не видели от ослепительных отблесков солнца на бело-меловых горах.
С полудня он двигался как в тумане. Смерть шла за ним по пятам, и вороны снижались над его головой всякий раз, когда он спотыкался и падал на колени.
Рамон сам не понимал, почему опять встает на ноги. Ему уже не хотелось жить. Смерть маячила перед ним, как счастливое избавление от страданий... горло пересохло от жажды, хрупкое тело уже находилось в предсмертной агонии. Всякий раз, когда он падал в тени чахлого мескитовОго дерева, Рамон чувствовал искушение остаться лежать неподвижно и умереть, но неиссякаемый дух поднимал его и заставлял снова идти вперед.
Его мысли давно потеряли связность. Он уже не смотрел вперед, определяя расстояние между собой и горами, у подножия которых находился лагерь его отца, расположенный в тени тополей у бурлящего ручья.
С верхушки каждой гряды холмов юноша смотрел только на новое препятствие — верхушку следующей гряды. Смотреть дальше и надеяться на большее он уже не мог.
Рамон Наварро унаследовал несгибаемый дух от своих предков, закаленных в боях конкистадоров и обладающих поистине железной волей индейцев. Этот дух сделал мексиканцев гордой нацией, которая сегодня пытается избавиться от гнета и подавления и заявить о том, что сама способна решать свою судьбу.
Карабкаясь на очередной холм, Рамон дважды падал лицом вниз, прежде чем достиг вершины, но всякий раз вставал и, шатаясь, брел вперед.
На дне длинного оврага чахлые ивы склонились над усыпанной галькой промоиной, которая в тени деревьев все еще хранила влагу после вчерашнего дождя. Шатаясь и падая, юноша спустился на дно оврага и ничком упал в тени. Его пальцы инстинктивно впились в песок в последней отчаянной надежде найти воду.
Над промоиной стояла звенящая тишина. Пальцы юноши перестали грести песок, и теперь он, не шевелясь, лежал лицом вниз, скрытый от посторонних взоров ивами.
Над ним неторопливо кружили стервятники. Их внимательные глаза-бусинки были устремлены на то место, где исчез Рамон. Они кружили все ниже и ниже, терпеливо ожидая, выползет ли он на другой склон оврага. Вся их жизнь состояла в таком бесконечном ожидании, и терпения у них было больше, чем у любого живого существа.
А всего в нескольких милях от этого места еще один человек продвигался по бескрайней молчаливой земле. Это был худощавый старик с длинными седыми волосами, которые в беспорядке торчали из-под высокого сомбреро. Он сидел без седла на сером муле, и его обутые в мокасины ноги почти касались земли.
Во внимательном взгляде черных глаз старика было что-то орлиное. Он еще утром выехал на поиски своего сына, после того как его мул вернулся без седока. Глаза старика под густыми седыми бровями были сосредоточенны и внимательны, пергаментная кожа плотно обтягивала худое лицо. Его тонкие узловатые пальцы цепко держали гриву мула, и он часто что-то бормотал, обращаясь к уверенно шагавшему животному.
Джулиано Наварро прекрасно понимал тщетность своих усилий в одиночку найти Рамона в этих безграничных просторах, но та же сверхсила, которая так упорно поддерживала мальчика на его пути домой, подтолкнула старика на поиски с раннего утра.
Совсем рядом, между двух холмов, скрытый чахлыми ивами, уткнувшись лицом во влажный песок, лежал юноша. Отец ехал наугад, и путь его пролегал в миле от того места, где находился Рамон.
Но, несмотря на всю свою жестокость и неуважение к человеческой жизни, природа иногда может сотворить для нас чудо. Кружащие хищники были вестниками смерти. В то же время они, подобно сигнальным ракетам, посылаемым с севшего на мель корабля,
указывали путь спасителю. Лениво кружа над телом юноши, они Сразу привлекли внимание старика Наварро.
Джулиано выпрямился на спине неуклюже шагавшего мула и, подняв к небу глаза, воскликнул:
- О Господи! Гляди, Чато! Стервятники ждут смерти какого-то бедняги.
Чато равнодушно пошевелил ушами, услышав голос хозяина. Повинуясь движению поводьев, он изменил курс, его печальные глаза выражали полное безразличие и покорность.
— Мы отпугнем их,— объяснил старик мулу.— На этой жестокой земле гринго единственное, что мы можем сделать, это похоронить покойника.
Огромные черные вороны опускались все ниже и ниже, когда Чато вдруг выставил вперед свои длинные уши и громко закричал. Затем, как бы проснувшись, он перешел с медленного шага на бодрую рысь и быстро примчал Джулиано к своему несчастному хозяину, Рамону, запах которого он почуял.
Чато был единственным свидетелем встречи отца и сына. Время от времени он поднимал морду и громко кричал, отпугивая стервятников, которые поднимались все выше и выше в безоблачное небо.
ГЛАВА VI
Теплая вода лилась из фляги в лицо Рамону, возвращая его к жизни. Тусклые глаза уставились на склонившегося над ним худощавого человека, и распухшие губы прошептали:
— Вода. Матерь Божья, это вода...
— Да, да, малыш, у нас много воды,— успокаивал его старик. Дрожащими руками он наклонил флягу и тонкой струйкой лил воду в рот Рамону, осторожно останавливая струйку после того, как измученный жаждой юноша делал несколько глотков. Из старческих глаз струились слезы — он увидел, что на лице юноши появляется румянец. Рамон попытался приподняться.
Помогая ему сесть, старик вздрогнул от ужаса. Он увидел, что спина Рамона покрыта кровавой коркой.
— Господи Боже мой! — закричал он сдавленным голосом.—
Что случилось?
— Это ничего, папа,— Рамон попытался улыбнуться распухшими губами. Он опустил худые плечи и спросил:
— А еще есть вода?
— Есть. Воды много, но ты должен сначала пить понемножку. Затем мы с Чато отвезем тебя домой.
Мальчик посмотрел на терпеливо ожидавшее его животное с благодарной улыбкой.
— Я знал, что Чато не подведет. Прошлой ночью, когда я наткнулся на гринго, я сказал ему, чтобы он поспешил к тебе и рассказал, что случилось.
Присев на корточки в тени ивовых деревьев и ловко свернув сигару из кукурузного листа, старик одобрительно усмехнулся.
— Да, какой шум поднял Чато ночью! Он орал так, как будто он — мать, потерявшая единственное дитя.— Мексиканец помолчал, прикуривая, его лицо стало суровым.— Так ты говоришь, гринго?
- Да, папа. Я убил камнем жирного зайца и оставил Чато на дороге, пока спускался за ним. Они налетели и окружили меня... Все в масках и с пистолетами.
Старик понимающе кивал. В его черных глазах горел злой огонь, но он спокойно спросил:
— Наверное, это был Колтер и его люди?
— Я думаю, это были они, папа. Хотя они все время были в масках. Их было четверо. Они завязали мне глаза, посадили на
лошадь и увезли далеко в пещеру у реки. Они били меня плетью, чтобы я раскрыл им секрет сокровища.
— И ты... ты рассказал им...
Хотя Джулиане и попытался казаться спокойным, голос у него дрогнул.
— Я ничего не сказал им, папа;
Рамон гордо поднял голову, его глаза горели. Он сделал большой. глоток из фляги и продолжал:
— Была страшная буря,, и вдруг из тьмы появился еще один гринго. Тоже в маске, как и другие, но он был не с ними. В каждой руке у него было по пистолету, он заставил их отпустить меня. Они испугались гринго, убежали и не вернулись. После мы с ним разговаривали.
— Гринго в маске с двумя пистолетами? — пробормотал старик.— Возможно... он не сказал тебе своего имени, Рамон?
— Он ничего не сказал, только то, что люди считают его плохим человеком. Но я этому не верю. Он сильный и бесстрашный, но в то же время добрый.— В голосе юноши прозвучала нотка глубокого уважения.
Отец подозрительно взглянул на него и пробормотал:
— Мое письмо уже должно было дойти до Стива Фишера, и ему пора бы уже добраться до Нью-Мексико. Может быть, это был он... сын сеньора Фишера, моего старого друга?
— Я не думаю, папа. Я просил его поехать со мной к тебе, но он, кажется, ничего не знает ни о тебе, ни о сокровище.
— И он отказался? — резко спросил старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23