Ночь, карета, генерал, дарующий полновесное золотое колье с редкой жемчужиной - возможно, такое и случается в жизни отдельно взятых женщин, но только не на постсоветском пространстве.
- Настоящее золото? - обомлела Муза. - Настоящая черная жемчужина?
Опьянев от ее радости, генералблаженно улыбался.
- Неужели это мне? Тима, неужели мне? - восклицала она, прикладывая колье к груди.
- Дай-ка я тебе помогу. - Генерал принял драгоценность из ее рук, приблизился вплотную.
Его пальцы дотронулись до ее шеи, когда он, пытаясь застегнуть колье, нежно раздвинул волосы на затылке. Это прикосновение вызвало во всем теле такую дрожь, что Муза испугалась. Собрав последние крохи благоразумия, она спросила не без гордости:
- Ты думаешь, меня можно купить?
- Я предполагал такое развитие сюжета. - Генерал, будто свечу, передал ей зажигалку. - Держи.
Снизу, из-под сиденья, он вытащил бутыль темного стекла с широким горлышком. У Музы на ладони покоилось колье, второй рукой она держала зажигалку, пытаясь угадать следующий эпизод сюжета. Сюжета, подсказанного генералу не без ее участия.
- Что это? - тихо спросила она.
- Царская водка, - спокойно ответил генерал, - растворяет все, особенно хорошо - злато с жемчугами.
Хлопнула отвернутая пробка. С замиранием сердца Муза смотрела, как его рука поднимает колье, как медленно опускает звено за звеном в бутылку. Словно воочию представляла она, как за темным стеклом, в глубине бутылки, страшная жидкость, не издав ни звука, сжирает благородный металл, а с ним и черную жемчужину. Чтобы не видеть бутылку, погубившую жемчужину, она потушила зажигалку. Вместе с пламенем что-то потухло и в ней.
- Надеюсь, я не очень подорвала областной бюджет? - после долгого молчания спросила Муза Пегасовна.
- Областной бюджет здесь ни при чем. Колье я купил на деньги, вырученные от продажи рубля Константина.
- Как ты смел? - задохнулась Муза. - Ты предал свою тетку! Предал Лили, которая любила только тебя! Истребил подобно варвару семейную реликвию!
Муза кричала, ее рука тянулась к двери.
- Почему ты мне сразу не сказал? Зачем ты повесил на меня этот груз вины? Кучер, остановить карету! Вандал! Солдафон! Насмотрелся Тьеполо? На солнце тоже можно смотреть, а можно и ослепнуть. Главное, не смотреть, а видеть суть - живопись иносказательна! Как любое произведение! Тимофей Георгиевич, видимо, вы еще не читали Муму, а то бы в городе не осталось собак, - язвительно произнесла она.
- Я думал, ты - Клеопатра, - обронил он.
- Да какая я Клеопатра! - сокрушалась Муза. - Я обычная русская баба. Просто я хотела, чтобы все было красиво.
- Обещаю, у нас все будет красиво. - Он поднял бутылку и, взболтав, опрокинул ее вниз горлышком прямо на сиденье.
Муза не успела вскочить, как завороженная она смотрела на жидкость, хлынувшую из бутылки; брызги окропили ее и генерала. Вместе с потоком из бутылки выскочило колье, целое и невредимое; оно целомудренно примостилось между ними. Генерал поднес бутылку к губам и выпил последние капли.
- Рекомендую, Муза, шампанское.
- И что мне делать теперь? - спросила она.
- Выходить за меня замуж, - сказал он, застегивая колье на ее шее.
- Я твоя, мой генерал. - Муза распахнула объятия.
На место генерала, сложившего с себя обязанности комдива, был назначен полковник Власов Алексей Викторович. После торжественного построения, на котором личный состав дивизии присягал под знаменем части на верность новому командиру, Лелик подошел к нам с Василием - мы стояли в зрительских рядах.
- Вака, пойдешь замуж за комдива? - спросил он, такой красивый в черной шинели, с золотой звездой на груди.
- Лелик, может, для начала в ресторан? - ответила я вопросом на вопрос.
- Сходим, - с готовностью согласился он, обнимая меня.
- Я с вами, - подхватил Василий. - В жизни не был в ресторане.
Лелик щелкнул его по лбу.
- Куда только мать смотрит: ребенок ни разу не был в ресторане! Когда идем?
- Сейчас, - хором ответили мы.
На лицо Лелика набежала небольшая тучка.
- Сейчас не могу, через полчаса у меня совещание, потом ночные полеты.
- Тогда завтра, - тотчас отреагировал Василий.
Не знаю, было ли Лелику неудобно передо мной, но обманывать ребенка он определенно стыдился.
- Завтра, завтра... Понимаешь, Василий, завтра тренажеры, в семнадцать - Военный Совет.
- А послепослезавтра? - с издевкой спросила я.
- Предполетная подготовка, - сквозь зубы процедил Лелик. - Ну, что ты хочешь, - взорвался он, - если у меня такая жизнь, если я не вылажу из кабины! Ты не желаешь понимать, что мне некогда!
И уже примирительно:
- Может, вы без меня в ресторан сходите?
Я хохотала на всю ивановскую, мне было смешно до колик, люди оглядывались на нас. Василий растерянно дергал меня за рукав.
- И замуж тоже без тебя? - все еще всхлипывая от приступа смеха, спросила я.
- Этого, Вака, ты никогда не дождешься. - Лелик провел ладонью по моему лицу. - Замуж ты пойдешь со мной.
- Не знаю, - печально сказала я, - может, мне Василий не разрешит.
- Я подумаю, - серьезно заявил Василий.
От скудной ласки мозолистой руки Лелика я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Достаточно ему дотронуться, как меня начинает лихорадить, на клеточном уровне я чувствую, как эта зараза, из-за которой мы с трудом отлипаем друг от друга, с реактивной скоростью передается и ему. Ну тогда почему у меня есть соперница - авиация, ради которой он готов жертвовать мной, а не наоборот? И что такое должно произойти, чтобы Лелик забыл о полетах и думал только обо мне? Впрочем, я, кажется, знаю: мне надо броситься под машину, и тогда его сильные руки поднимут меня; надо спровоцировать нападение, и тогда Лелик будет заботливо мазать мой лоб зеленкой; а еще лучше - очутиться на самом краю пропасти, и тогда он спасет меня. А пока я жива и здорова, пока никто за мной не охотится, Лелик будет летать, посвящая краткие перерывы между полетами - мне. Может, это и есть любовь?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37