- Поедешь, коханый, - зло ответила Мирослава. - Вот деньги, здесь хватит...
- Не-е, - замотал головой извозчик.
Мирослава в другой руке уже держала пистолет.
- Выбирай...
- Вьо-о! - взмахнул батожком извозчик.
- И быстро чтобы!
Пролетка понеслась по узкой улице.
На бирже труда сидели, стояли, перебрасывались фразами сотни безработных. Хмурые, изможденные, они знали, что работы нет и скоро не будет, и пришли сюда скорее по привычке, чем в надежде на счастливый случай.
Пролетка с Мирославой влетела во двор биржи.
- Товарищи!.. - выкрикнула Мирослава. Она стояла в пролетке, на виду у всех. Безработные вяло подошли.
- Товарищи! К нам едут рабочие Чехии и Словакии, чтобы посмотреть, как мы бедствуем, и поддержать наши требования...
- ...Жаль, - сказал Олекса своим товарищам, - что поезда из Праги ходят точно по расписанию. Не успеет Мирослава.
Один из коммунистов, в форменной куртке и фуражке железнодорожника, начал пробиваться сквозь толпу к зданию вокзала. Он вошел в комнату дежурного:
- Видишь? - указал в окно на снующих по перрону полупьяных людей.
- Никогда такого не было, - срывающимся голосом сказал дежурный по станции.
- Задержи пражский... Дай красный по линии...
- Не имею такого права! - побледнел дежурный. - С работы погонят, если не посадят, а у меня пятеро на шее, пять ртов голодных...
- Давай красный... От имени крайкома партии прошу... Кровь ведь здесь прольется! Весь сброд сюда сползся... И все жандармское воронье слетелось!
Дежурный, отчаянно махнув рукой, включил красный на семафорах.
А в кабинете начальника станции, где расположились полицейские чины, Бращак и его подручные, уже предвкушали скорую расправу с делегацией пражан. Полицейский полковник сказал одобрительно Бращаку:
- Неплохо поработал... Сколько людей вывел?
- Сотни две, не меньше.
- Да наших с сотню наберется... Сила! Где Будяк? - спросил громко, чуть ли не с воодушевлением.
- Здесь я! - откликнулся Будяк.
- Готова депутация?
- Так точно!
- Значит, подходите к вагону с этими пражскими коммунистами и говорите: так, мол, и так, не желаем мы, народ, видеть вас, чешских колонизаторов, на своей земле. Убирайтесь! Во избежание несчастных случаев из вагона выходить не советуем. Ясно?
- Куда ж яснее! - щерил редкие зубы в злорадной ухмылке Будяк.
- Только смотри мне, не перепутай чего, а то три шкуры спущу и солью присыплю! Дыхни!
- Так я трошки... для бодрости, - не испугался грозного тона Будяк.
- Лайдак! - сплюнул в угол полковник. - Выметайся на перрон.
- Что там происходит? - неожиданно осипшим голосом спросил Бращак, выглянувший в окно.
Пражский поезд, выглянувший из-за поворота, споткнулся о красный свет семафора и замер, паровоз недовольно швырялся сизым паром.
- Что произошло? - заволновались и коммунисты-пражане, окружив в тамбуре вагона Юлиуса Фучика.
- Не знаю, - ответил Фучик, - но, наверное, что-то серьезное, раз задержали скорый. Не всем здесь по вкусу наш приезд...
- Когда в этой стране будет порядок? - ворчал солидный пассажир, обращаясь к своему соседу. - У меня встреча с самим губернатором назначена.
- Земелькой или лесом интересуетесь?
- Изучаю конъюнктуру, - уклонился от ответа толстосум.
- Богатый край... Лес, земля, уголь, рабочие руки - за копейки... Благодать!
А на вокзале обстановка накалилась до предела. Олексу и его товарищей провокаторы окружили плотным кольцом, теснили от перрона, размахивали короткими дубинками. Побледневшая Сирена прижалась к Олексе.
- Забьют? - спросила почему-то шепотом.
- Могут, - неопределенно проговорил Олекса. Он взглянул на часы задерживалась Мирослава с поддержкой.
- Олекса! - взволнованно сказала Сирена. - Если что случится, знай, я тебя очень люблю...
- Вот теперь ничего не случится, - улыбнулся Олекса. - Мирослава успеет, она должна успеть!
Кое-где уже вспыхнули потасовки.
На бирже труда в это время шел быстрый митинг...
- Товарищи безработные! - Мирославе изменила сдержанность, она страстно, горячо обращалась к толпе хмурых, потрепанных жизнью людей. Там, на вокзале, жандармы собрали всю городскую гниль, провокаторов и погромщиков, чтобы задушить правду о нашей жизни, о нашей с вами беде. Так неужели же допустим такое?
- Нам что до того? - сказали из толпы. - Ты нам работу дай! Какую угодно, но чтобы хоть на хлеб заработать!
- Товарищи! - уже тихо сказала Мирослава. - Неужели не понимаете? Эти люди из Праги ради вас сюда приехали, а их...
По толпе безработных прошел гул. Несколько человек - вожаки - вышли вперед.
- Двинулись, хлопцы, - скомандовал молодой парень и лихо бросил кептарь на плечо. - Такой случай, что надо помочь...
Из комнаты дежурного по станции хорошо было видно, как на вокзальную площадь вступают безработные. Увидела их из кабинета начальника станции полицейские, Бращак и другие.
- Это еще что такое? - побагровел начальник полиции.
- Кажется, нам здесь больше делать нечего! - Бращак вытирал пот с лица.
- ...Давай зеленый, - хлопнул по плечу дежурного железнодорожник-коммунист.
Поезд плавно подкатил к перрону. Олекса встретил Фучика объятиями.
- Вот мы и снова вместе! - радостно сказал другу. - Видишь, как нас встречают!
Безработные выметали с перрона погромщиков.
- Товарищи! Все на площадь! - крикнул Олекса, энергично вскочив на ступеньки вагона.
Из здания вынесли стол, на него встали Олекса, Фучик, их товарищи.
- Друзья! - говорил Фучик. - Рабочие Праги шлют вам свой братский пролетарский привет! Мы знаем, как вам тяжело живется в вашем прекрасном крае. Нет работы, нет хлеба, нет земли... В забастовщиков стреляют, в села посылают карательные отряды... Детей ваших в школах учат на чужом им языке, даже ростки украинской культуры пытаются уничтожить...
Внимательно слушали Фучика участники митинга, слушали его и полицейские в кабинете начальника станции - окна открыты. Начальник полиции бросился к телефону.
- Алло, управление? Отряд полиции к вокзалу! С оружием...
- Не делайте глупостей, - сказал Бращак. - Представляете, каким эхом по стране покатятся эти выстрелы?
Теперь говорил Олекса:
- Спасибо рабочим Чехии и Словакии за поддержку. Мы знаем, - это чешская буржуазия набрасывает на нас ярмо, а рабочий класс Чехословакии протягивает нам руку помощи. Передай, товарищ Фучик, Центральному Комитету партии, товарищу Готвальду: мы боролись и будем бороться до конца вместе с нашими чешскими и словацкими братьями по классу! Да здравствует пролетарский интернационализм!
Олекса и Юлиус спрыгнули с "трибуны". К ним пробилась сквозь толпу девочка-подросток.
- Вот я и пришла к вам, - повзрослевшая Маричка сказала это решительно, но все-таки смущаясь. - Не прогоните?
- Да тебя не узнать, Маричка! - радостно удивился Олекса. - А как дедушка? Живой?
- Слава Йсу! - по-взрослому серьезно ответила Маричка. - Мой братик подрос, теперь он у деда поводырем будет. А мне дедушка сказал: "Иди к Олексе, брату Василя из Ясиней, он правильной дорогой тебя по жизни поведет".
- Миро! - позвал Олекса. И когда девушка подошла, сказал ей: - Вот тебе помощница. Позаботься о ней, хорошей комсомолкой будет наша Маричка! Помнишь ее, Юлек?
Фучик пожал приветливо руку смущенной девочке.
"Энергично стоять и дальше во главе угнетенных масс и
развивать борьбу".
Олекса и Фучик зашли в маленький ресторан. Клиентами здесь были люди скромные: рабочие, приезжие крестьяне. Их встретил официант, но без обычного в таких местах подобострастного поклона.
- Определи нас в уютный уголок, Иване, - попросил Олекса.
Иван бросил внимательный взгляд на его спутника, признал своего.
- Добре, товарищ Олекса, - ответил.
Юлиус Фучик улыбнулся.
- Популярная ты особа... товарищ Олекса.
Они заняли столик в углу.
- Иване, - сказал Олекса официанту после того, как сделал скромный заказ, - попроси хлопцев, - он кивнул на маленький оркестр на эстраде, пусть играют для гостя наши, закарпатские...
Оркестр заиграл народные мелодии, Олекса и Фучик заговорили вполголоса.
- Товарищ Готвальд передает тебе привет. Просил сказать, что ЦК окажет закарпатским коммунистам любую возможную помощь. А я... хочу своими глазами увидеть твое Закарпатье...
- Может, напишешь? Здесь есть о чем писать... Борьба разворачивается нешуточная, ожесточенная...
- По всей Чехословакии так... - задумчиво сказал Фучик. - Гитлер рвется к власти, и обстановка везде резко обострилась. Если фашизм победит - мы станем одной из его первых жертв.
- Да, это ясно каждому здравому человеку, - подтвердил Олекса.
- Плохо то, - говорил далее Фучик, - что в ЦК нет единства... Откровенные капитулянты, уклонисты, деятели с сектантскими замашками ослабляют наши силы. Трудно приходится товарищу Готвальду. Но скоро с разбродом будет покончено...
- Давно пора, - горячо поддержал Олекса. - Сейчас мы должны особенно заботиться о сплоченности, о единстве перед угрозой фашизма и войны... В нашей организации подавляющее большинство выступает именно за это! Нельзя во время боя болтаться на нейтральной полосе...
- Товарищ Готвальд поручил передать, - после паузы сказал Фучик, что ЦК намерен в скором времени рекомендовать тебя первым секретарем крайкома партии...
- Мне бы опыта побольше, - смутился Олекса.
- Мы свой опыт приобретаем в борьбе.
В зал вошла Сирена. Олекса увидел ее, поднял руку.
- Добрый вечер, товарищ Фучик, - сказала Сирена.
- Вечер добрый... Только зови меня просто Юлеком.
- С радостью, - Сирена просияла. - Как Густа?
- Шлет тебе привет. Приглашает в гости.
- Хорошо бы, - мечтательно протянула Сирена. - Олекса, вокруг ресторана полно шпиков. И наглые такие... Один мне говорит: "Передай своим, пусть заканчивают беседу, а то прохладно стоять..."
Юлиус расхохотался.
- Ну и ну! У вас тут по-домашнему...
- Город небольшой, все друг друга знаем... Я уже привык к сопровождению - наступают на пятки, но пока не наглеют... А померзнуть мы их заставим, уйдем черным ходом...
"Время не ждет. Положение чем дальше, тем
напряженнее".
По улицам и площадям Берлина шагали отряды штурмовиков. Коричневые истово чеканили шаг, дружно вскидывали руки в фашистском приветствии. У рейхстага бесновалась огромная толпа - ждали появления Гитлера. Перед Берлинским университетом пылали костры из книг. С заводских конвейеров сходили снаряды, танки, пушки...
Но волны беснующейся толпы не докатывались до мрачных серых стен массивного здания, в котором размещалось гестапо. Здесь в одном из тихих кабинетов за массивным столом просматривал документы молодой штандартенфюрер.
Адъютант доложил ему:
- По вашему вызову... Софья Бой-ко, - славянскую фамилию адъютант произнес по складам.
- Пусть войдет, - ответил штандартенфюрер.
Вошла миловидная девушка, одетая, как все берлинские женщины того времени, безвкусно, но с претензией на переменчивую моду.
- Здравствуйте, господин штандартенфюрер. Мне приказали...
- Знаю, - полковник говорил отрывисто, чеканными фразами. - Вы поступаете в наше распоряжение. Формальности выполнены?
- Да, - кивнула София, - я все подписала.
- Аванс?
- Получила...
- Это вам за прежние заслуги. В принципе мы довольны и вашей преданностью идеям фюрера, и вашей информацией о настроениях среди курсантов спецшколы. Есть изменения в семейном положении?
- Нет.
- И быть без нашего согласия не может, - резко сказал полковник. Вашего... любовника... мы отправили... знаете куда?
- Да, - опустила голову София, чтобы скрыть слезы.
- Оттуда он не выберется. Не помешает вам выполнить особо важное задание. Для таких, как вы, это недозволенная роскошь - спать по любви.
- Как прикажете, господин штандартенфюрер, - оправилась от удара София.
- Вашим местом службы снова будет Закарпатье. Вы приедете туда с дипломом Венского университета. Наши люди позаботятся о том, чтобы вы заняли достойное место в обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11