Но ошибся.
Камера невидимого и старательного агента приблизила к нам авантажную, под парусами яхту под названием «Greus», скрипящую на светлой и легкой волне. На палубе под горячим каталонским солнцем обгорали две дамы в шезлонгах и купальниках. Все было возвышенно и без признаков порнографии. Она, порнография в широком смысле слова, началась позже, когда я увидел великолепный триумвират полуобнаженных представителей сильного пола. Они находились в капитанской рубке, крутили штурвал, пили ром со льдом, смеялись и говорили на языке великого Уильяма Шекспира. Одного из них я узнал: господин Чабчало. Троица общалась на языке аристократическом и слышно было плохо, однако моего скудного словарного запаса хватило, чтобы понять: обсуждаемая проблема связана с программой «S».
— Да, — сказал я после того, как по экрану вновь зарябил серебряный дождик. — Надо срочно выпить для лучшего понимания.
— Без проблем, Алекс, — улыбнулся разведчик и передал распечатку конфиденциальной беседы на капитанском мостике яхты «Greus» на языке великого Льва Толстого, который по каким-то причинам на дух не переносил творчество великого Уильяма Шекспира.
Когда я прочитал расшифровку, мой товарищ выдал краткую информацию о собеседниках господина Чабчало, представляющего интересы высшей государственной власти РФ.
Все они проходимцы, но мирового класса, сообщил Сандро. Первый: Йорк Йок Бондельсон — гений экономического мошенничества, может закрутить такую многоходовую аферу, что Интерпол отдыхает. Второй: Грегори Пек — финансист, мультимилионер, судовладелец, любитель поиграть на бирже.
— Тепленькая компания и хитрая, — заключил я, листая распечатку. Болтают обо всем и ни о чем. Аллегориями. Вот только тут… про программу «S». И это все?
— А сам факт встречи? — удивился Сандро. — Он многое говорит. Если бы мы жили в цивилизованном государстве, Чабчало уже давно кувыркался с политического олимпа.
— Почему?
— Мой друг, бесплатных ленчей не бывает. Такая морская прогулка на тысяч сто, если в долларах.
— Копейки для наших экспериментаторов, — усмехнулся я.
— А у них там такие моционы не проходят, — вздохнул Сандро. — Это я тебе говорю со всей ответственностью.
— Верю, — развел руками, — но нам до такой принципиальной позиции очень и очень далеко. Кстати, кто кино сработал?
Мой товарищ в иносказательной форме поведал, что лет десять он ходил в испанских журналистах и друзей у него пруд пруди. И среди них есть такие, которые готовы работать за идею вывернуть проклятых капиталистов наизнанку:
— Так что, Алекс, ничего случайного в нашей встрече нет, — и поднял рюмку. — Давай за нас, бойцов невидимого фронта.
— Давай, — согласился я. — Чтобы мы в конце концов решили все проблемы с этой программой «S».
— Никаких проблем! — повторил.
Я посмеялся: боюсь, именно сейчас у нас начнутся проблемы и серьезные. И вкратце изложил свое видение вышеупомянутого дела, основываясь на нечаянной встрече с банковским нуворишем. Складывается такое впечатление, что все нити по «S» ведут к подозрительной во всех отношениях фигуре господина Чабчало. И эту фигуру надо взять в перекрестье, скажем так, нашего внимания — пока. А дальше, как повернется. Стайперская винтовка с оптическим прицелом иногда самый лучший аргумент в споре о путях дальнейшего развития России. Однако сейчас меня волнует вопрос: насколько крепко Катенька Литвяк знакома с высокопоставленным чинушей? Нет ли между ними связи — деловой? Помнится, она грозилась меня познакомить с этим современным государственным деятелем. С какой целью?
Не пора ли нам возобновить наши отношения — тоже деловые. И несмотря на поздний час и хмелящий бриз во всем организме я набрал номерок телефона.
— Я вас слушаю, Алекс, — узнала мгновенно.
Я понес такую любезную, как мне казалось, ахинею, что у Сандро глаза полезли на лоб. Потом он смеялся и говорил, что годы идут, а я не меняюсь все такой же любвеобильный мужлан.
— Это по делу, — огрызался я. — Исключительно по делу, нашему, кстати, делу.
— Я, как понимаю, тоже в этом деле?
— Конечно.
— Отлично, — обрадовался Сандро. — Значит, встречаемся в семь утра у «Метрополя».
— Зачем?
— Как зачем? Ты же договорился с этой Катенькой.
— И что?
— Я вместе с вами.
— А зачем ты нам нужен?
Конечно же, я валял дурака: просто не хотелось втягивать Сандро, отвыкшего от нашей криминально-опасной действительности, в проблему, которая не сулила никому ничего хорошего. Увы, он настоял, утверждая, что есть ещё информация и выдаст её мне лишь тогда, когда мы будем действовать вместе.
Потом мы обменялись мнениями о политическом моменте. Да, существует высокая вероятность смены руководства страны. На фоне дисбаланса физических явлений и политической нестабильности четко просматриваются два наиболее вероятных варианта. Первый — приход к власти человека государственного ума и феноменальной работоспособности…
— Ф.И.О., пожалуйста? — удивился я. — Таких, кажется, у нас нет. Чтобы и государственный ум и феноменальная работоспособность?
— Рамзес в кепке, — засмеялся Сандро. — То есть почетный строитель России.
— А-а-а, — понял я и признал, что кандидатура весьма недурственна. — А второй вариант?
И вместо того, чтобы конкретно назвать фамилию имя и отчество претендента на шапку Мономаха, мой товарищ понес чепуху об извечной надежде нашего народа на порядок и справедливость, поддерживаемых правда сильной рукой.
— Вот народ трогать не надо, — запротестовал я. — Он сам по себе, а власть сама по себе. Лучше говори прямо, кто это у нас с «сильной рукой»? Тоже мне знаком?
— Разумеется. Его все знают. У него очень доброе лицо убийцы. И голос, как иерихонская труба.
— А-а-а, — понял я. — А почему бы и нет? Каждый народ достоин того, кого он достоин.
— Вот народ трогать не надо, — теперь запротестовал Сандро. — Давай лучше выпьем за баб-с. — И поднял рюмку. — За прекрасную незнакомку Катеньку! Не против?
Мы выпили и я уехал домой на джипе, у меня есть замечательное свойство, сколько бы я не выпил, а за рулем трезвее стеклоочистителя. А если серьезно: мой автомобиль был защищен дипломатическими номерами: А 444 С, и проблем с автоинспекцией у меня не возникало — никогда.
После возлияния я спал без сновидений и проснулся в час, обозначенный ходиками, тикающими в тренированных мозгах. Сборы были короткими. Утро встречало неуютным мелким дождиком. Однако народ полный сил вываливался из подъездов и торопился на свою трудовую вахту. Столичные магистрали были ещё свободны и я прибыл к гостинице «Метрополь» чуть раньше. К моему удивлению, Сандро и госпожа Литвяк уже познакомились и были друг с другом невероятно любезны. Катенька, одетая в светлый костюмчик, может от покойного Версаче, была неотразима и я понимал чувства своего боевого товарища, который беспрестанно целовал ей ручки.
— Доброе утро, — сказал я им, ранним пташкам.
Возможно, с похмелья, но Катенька казалась мне неестественной. А когда она была естественной? Я чувствовал её напряжение, которое она пыталась скрыть улыбкой и за дымом сигарет. Интересно, знает ли она о морских прогулках друга семьи Чабчало? И насколько, повторю, они близки, то бишь знакомы? Не играют ли они в одну и ту же игру, используя меня в качестве, пока мне неизвестном. Я даже представить не мог, что так оно и было: игралась партия в «дурака», где роль последнего отводилась покорному слуге в моем лице. Я этого не мог знать и с чувствами добрыми крутил баранку: джип на предельной скорости спешил из просыпающейся столицы — спешил в мглистое и неизвестное.
Скорость действовала на меня самым странным образом — под скорость мне всегда хорошо думалось о последних событиях в родном отечестве. Опять легковерный народец вляпался в самое говно нашей прекрасной действительности. Все надеялись съесть лабардан-с, а приходиться в очередной раз жевать корочку хлеба. Наступила новая эпоха — эпоха экономической диктатуры. Какие репрессии? Зачем кого-то и куда-то сажать? Посадил — обязан кормить. Проще объявить цену человеческой жизни. Цена одна копейка. А все остальное в свободно конвертируемой валюте. Выкупайте свои жизни! Ах, не желаете? Ах, нечем? Тогда самостоятельно подыхайте, пионеры (б) и пенсионеры, и все остальные граждане обновляющейся республики. Хотели свободы — получайте её в полном, концептуальном объеме. Голодный раб полюбит любую власть, голодный раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски. Интересно, есть ли душа у раба? Не знаю. Подозреваю, у большинства, её попросту срезали серпом, так называемых, реформ. Конечно, она существует, как физический номинал, но вот как знак духовности? Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать. Я поздравляю кабинетно-паркетных «реформаторов», они сумели сделать то, что не смогли предыдущие властолюбцы. Нынешние вытащили души у людей, превратив их в безмозглое, жадное и покорное стадо. Молодцы, ребята, вы далеко пойдете, если вас не остановить. Ваш враг — это я, имеющий счастье родиться там, где родился. Я научился быть самим собой. И у меня есть право выбора: что делать, с кем быть, кого любить, кого ненавидеть и кого уничтожать. Потому что моя профессия — mеnhanter. Моя профессия — охотник за теми, кто уничтожает смысл жизни.
Иногда я чувствую себя государством — независимым, свободным, готовым защитить свои границы. Мой мозг — правительство, способное руководить сложным государственным организмом. Мое сердце — АЭС, которая в случае неполадок не будет своими отравленными выбросами марать окружающую природу. Мои руки-ноги — трудолюбивый союз рабочих и крестьян. Мои глаза телевидение, передающее объективную картину происходящих событий. Уши радио, принимающее все станции мира. Есть ещё слепая кишка — это люмпен-пролетариат, не желающий честно трудиться на благо родной отчизны. И еще: у моего государства нет партии. Почему? Первое, что сделает эта разбойничья популяция, уничтожит душу. Свободную, живую душу государства, чтобы самой управлять им, пожирая плоды чужого труда. Нет уж, фигушки. Эта политика всеобщего братства не пройдет. Так что холуи у царского престола, бойтесь меня, menhanter, я буду делать все, чтобы земля горела под вашими ногами…
На этом наша поездка закончилась — перед капотом джипа возникли оцинкованные ворота, выкрашенные в цвет теплой золотой осени. Высокая стена терялась в лесном массиве. Мы прибыли в лечебно-профилактический санаторий, где находился болезненный господин Литвяк, которому регулярно по утрам делают клизму с шипящей известью. Говорят, это бодрит, особенно кишечный тракт и мозговые извилины.
За воротами находилось КП, где держали службу офицеры внутренних войск с автоматическим оружием и штык-ножами. Один из бойцов заглянул в салон, улыбнулся Катеньке, как родной, а нас с Сандро проигнорировал и после этого выдал добро на въезд.
Несколько зданий санаторного типа замечались среди великолепных корабельных сосен. Фонтан с фигурой упитанной русалки, ухоженные и чистенькие аллеи, свежевыкрашенные лавочки — все это доказывало, что мы имеем честь находиться в образцовом учреждении, где можно отдохнуть не только телом, но и душой, затертой в боях за власть, как кухонное полотенце.
Джип прошумел по центральной аллее и остановился у главного корпуса. Первое, что я заметил, выбираясь из машины, на многих окошках резные решетки. У вазы парадного подъезда травилась сигаретами группа товарищей в медицинских халатах. По словам Катеньки это были те, кто работал вместе с её мужем: как в прошлом, так и в настоящем.
— А господин Чабчало? — спросил я.
— Что господин Чабчало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Камера невидимого и старательного агента приблизила к нам авантажную, под парусами яхту под названием «Greus», скрипящую на светлой и легкой волне. На палубе под горячим каталонским солнцем обгорали две дамы в шезлонгах и купальниках. Все было возвышенно и без признаков порнографии. Она, порнография в широком смысле слова, началась позже, когда я увидел великолепный триумвират полуобнаженных представителей сильного пола. Они находились в капитанской рубке, крутили штурвал, пили ром со льдом, смеялись и говорили на языке великого Уильяма Шекспира. Одного из них я узнал: господин Чабчало. Троица общалась на языке аристократическом и слышно было плохо, однако моего скудного словарного запаса хватило, чтобы понять: обсуждаемая проблема связана с программой «S».
— Да, — сказал я после того, как по экрану вновь зарябил серебряный дождик. — Надо срочно выпить для лучшего понимания.
— Без проблем, Алекс, — улыбнулся разведчик и передал распечатку конфиденциальной беседы на капитанском мостике яхты «Greus» на языке великого Льва Толстого, который по каким-то причинам на дух не переносил творчество великого Уильяма Шекспира.
Когда я прочитал расшифровку, мой товарищ выдал краткую информацию о собеседниках господина Чабчало, представляющего интересы высшей государственной власти РФ.
Все они проходимцы, но мирового класса, сообщил Сандро. Первый: Йорк Йок Бондельсон — гений экономического мошенничества, может закрутить такую многоходовую аферу, что Интерпол отдыхает. Второй: Грегори Пек — финансист, мультимилионер, судовладелец, любитель поиграть на бирже.
— Тепленькая компания и хитрая, — заключил я, листая распечатку. Болтают обо всем и ни о чем. Аллегориями. Вот только тут… про программу «S». И это все?
— А сам факт встречи? — удивился Сандро. — Он многое говорит. Если бы мы жили в цивилизованном государстве, Чабчало уже давно кувыркался с политического олимпа.
— Почему?
— Мой друг, бесплатных ленчей не бывает. Такая морская прогулка на тысяч сто, если в долларах.
— Копейки для наших экспериментаторов, — усмехнулся я.
— А у них там такие моционы не проходят, — вздохнул Сандро. — Это я тебе говорю со всей ответственностью.
— Верю, — развел руками, — но нам до такой принципиальной позиции очень и очень далеко. Кстати, кто кино сработал?
Мой товарищ в иносказательной форме поведал, что лет десять он ходил в испанских журналистах и друзей у него пруд пруди. И среди них есть такие, которые готовы работать за идею вывернуть проклятых капиталистов наизнанку:
— Так что, Алекс, ничего случайного в нашей встрече нет, — и поднял рюмку. — Давай за нас, бойцов невидимого фронта.
— Давай, — согласился я. — Чтобы мы в конце концов решили все проблемы с этой программой «S».
— Никаких проблем! — повторил.
Я посмеялся: боюсь, именно сейчас у нас начнутся проблемы и серьезные. И вкратце изложил свое видение вышеупомянутого дела, основываясь на нечаянной встрече с банковским нуворишем. Складывается такое впечатление, что все нити по «S» ведут к подозрительной во всех отношениях фигуре господина Чабчало. И эту фигуру надо взять в перекрестье, скажем так, нашего внимания — пока. А дальше, как повернется. Стайперская винтовка с оптическим прицелом иногда самый лучший аргумент в споре о путях дальнейшего развития России. Однако сейчас меня волнует вопрос: насколько крепко Катенька Литвяк знакома с высокопоставленным чинушей? Нет ли между ними связи — деловой? Помнится, она грозилась меня познакомить с этим современным государственным деятелем. С какой целью?
Не пора ли нам возобновить наши отношения — тоже деловые. И несмотря на поздний час и хмелящий бриз во всем организме я набрал номерок телефона.
— Я вас слушаю, Алекс, — узнала мгновенно.
Я понес такую любезную, как мне казалось, ахинею, что у Сандро глаза полезли на лоб. Потом он смеялся и говорил, что годы идут, а я не меняюсь все такой же любвеобильный мужлан.
— Это по делу, — огрызался я. — Исключительно по делу, нашему, кстати, делу.
— Я, как понимаю, тоже в этом деле?
— Конечно.
— Отлично, — обрадовался Сандро. — Значит, встречаемся в семь утра у «Метрополя».
— Зачем?
— Как зачем? Ты же договорился с этой Катенькой.
— И что?
— Я вместе с вами.
— А зачем ты нам нужен?
Конечно же, я валял дурака: просто не хотелось втягивать Сандро, отвыкшего от нашей криминально-опасной действительности, в проблему, которая не сулила никому ничего хорошего. Увы, он настоял, утверждая, что есть ещё информация и выдаст её мне лишь тогда, когда мы будем действовать вместе.
Потом мы обменялись мнениями о политическом моменте. Да, существует высокая вероятность смены руководства страны. На фоне дисбаланса физических явлений и политической нестабильности четко просматриваются два наиболее вероятных варианта. Первый — приход к власти человека государственного ума и феноменальной работоспособности…
— Ф.И.О., пожалуйста? — удивился я. — Таких, кажется, у нас нет. Чтобы и государственный ум и феноменальная работоспособность?
— Рамзес в кепке, — засмеялся Сандро. — То есть почетный строитель России.
— А-а-а, — понял я и признал, что кандидатура весьма недурственна. — А второй вариант?
И вместо того, чтобы конкретно назвать фамилию имя и отчество претендента на шапку Мономаха, мой товарищ понес чепуху об извечной надежде нашего народа на порядок и справедливость, поддерживаемых правда сильной рукой.
— Вот народ трогать не надо, — запротестовал я. — Он сам по себе, а власть сама по себе. Лучше говори прямо, кто это у нас с «сильной рукой»? Тоже мне знаком?
— Разумеется. Его все знают. У него очень доброе лицо убийцы. И голос, как иерихонская труба.
— А-а-а, — понял я. — А почему бы и нет? Каждый народ достоин того, кого он достоин.
— Вот народ трогать не надо, — теперь запротестовал Сандро. — Давай лучше выпьем за баб-с. — И поднял рюмку. — За прекрасную незнакомку Катеньку! Не против?
Мы выпили и я уехал домой на джипе, у меня есть замечательное свойство, сколько бы я не выпил, а за рулем трезвее стеклоочистителя. А если серьезно: мой автомобиль был защищен дипломатическими номерами: А 444 С, и проблем с автоинспекцией у меня не возникало — никогда.
После возлияния я спал без сновидений и проснулся в час, обозначенный ходиками, тикающими в тренированных мозгах. Сборы были короткими. Утро встречало неуютным мелким дождиком. Однако народ полный сил вываливался из подъездов и торопился на свою трудовую вахту. Столичные магистрали были ещё свободны и я прибыл к гостинице «Метрополь» чуть раньше. К моему удивлению, Сандро и госпожа Литвяк уже познакомились и были друг с другом невероятно любезны. Катенька, одетая в светлый костюмчик, может от покойного Версаче, была неотразима и я понимал чувства своего боевого товарища, который беспрестанно целовал ей ручки.
— Доброе утро, — сказал я им, ранним пташкам.
Возможно, с похмелья, но Катенька казалась мне неестественной. А когда она была естественной? Я чувствовал её напряжение, которое она пыталась скрыть улыбкой и за дымом сигарет. Интересно, знает ли она о морских прогулках друга семьи Чабчало? И насколько, повторю, они близки, то бишь знакомы? Не играют ли они в одну и ту же игру, используя меня в качестве, пока мне неизвестном. Я даже представить не мог, что так оно и было: игралась партия в «дурака», где роль последнего отводилась покорному слуге в моем лице. Я этого не мог знать и с чувствами добрыми крутил баранку: джип на предельной скорости спешил из просыпающейся столицы — спешил в мглистое и неизвестное.
Скорость действовала на меня самым странным образом — под скорость мне всегда хорошо думалось о последних событиях в родном отечестве. Опять легковерный народец вляпался в самое говно нашей прекрасной действительности. Все надеялись съесть лабардан-с, а приходиться в очередной раз жевать корочку хлеба. Наступила новая эпоха — эпоха экономической диктатуры. Какие репрессии? Зачем кого-то и куда-то сажать? Посадил — обязан кормить. Проще объявить цену человеческой жизни. Цена одна копейка. А все остальное в свободно конвертируемой валюте. Выкупайте свои жизни! Ах, не желаете? Ах, нечем? Тогда самостоятельно подыхайте, пионеры (б) и пенсионеры, и все остальные граждане обновляющейся республики. Хотели свободы — получайте её в полном, концептуальном объеме. Голодный раб полюбит любую власть, голодный раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски. Интересно, есть ли душа у раба? Не знаю. Подозреваю, у большинства, её попросту срезали серпом, так называемых, реформ. Конечно, она существует, как физический номинал, но вот как знак духовности? Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать. Я поздравляю кабинетно-паркетных «реформаторов», они сумели сделать то, что не смогли предыдущие властолюбцы. Нынешние вытащили души у людей, превратив их в безмозглое, жадное и покорное стадо. Молодцы, ребята, вы далеко пойдете, если вас не остановить. Ваш враг — это я, имеющий счастье родиться там, где родился. Я научился быть самим собой. И у меня есть право выбора: что делать, с кем быть, кого любить, кого ненавидеть и кого уничтожать. Потому что моя профессия — mеnhanter. Моя профессия — охотник за теми, кто уничтожает смысл жизни.
Иногда я чувствую себя государством — независимым, свободным, готовым защитить свои границы. Мой мозг — правительство, способное руководить сложным государственным организмом. Мое сердце — АЭС, которая в случае неполадок не будет своими отравленными выбросами марать окружающую природу. Мои руки-ноги — трудолюбивый союз рабочих и крестьян. Мои глаза телевидение, передающее объективную картину происходящих событий. Уши радио, принимающее все станции мира. Есть ещё слепая кишка — это люмпен-пролетариат, не желающий честно трудиться на благо родной отчизны. И еще: у моего государства нет партии. Почему? Первое, что сделает эта разбойничья популяция, уничтожит душу. Свободную, живую душу государства, чтобы самой управлять им, пожирая плоды чужого труда. Нет уж, фигушки. Эта политика всеобщего братства не пройдет. Так что холуи у царского престола, бойтесь меня, menhanter, я буду делать все, чтобы земля горела под вашими ногами…
На этом наша поездка закончилась — перед капотом джипа возникли оцинкованные ворота, выкрашенные в цвет теплой золотой осени. Высокая стена терялась в лесном массиве. Мы прибыли в лечебно-профилактический санаторий, где находился болезненный господин Литвяк, которому регулярно по утрам делают клизму с шипящей известью. Говорят, это бодрит, особенно кишечный тракт и мозговые извилины.
За воротами находилось КП, где держали службу офицеры внутренних войск с автоматическим оружием и штык-ножами. Один из бойцов заглянул в салон, улыбнулся Катеньке, как родной, а нас с Сандро проигнорировал и после этого выдал добро на въезд.
Несколько зданий санаторного типа замечались среди великолепных корабельных сосен. Фонтан с фигурой упитанной русалки, ухоженные и чистенькие аллеи, свежевыкрашенные лавочки — все это доказывало, что мы имеем честь находиться в образцовом учреждении, где можно отдохнуть не только телом, но и душой, затертой в боях за власть, как кухонное полотенце.
Джип прошумел по центральной аллее и остановился у главного корпуса. Первое, что я заметил, выбираясь из машины, на многих окошках резные решетки. У вазы парадного подъезда травилась сигаретами группа товарищей в медицинских халатах. По словам Катеньки это были те, кто работал вместе с её мужем: как в прошлом, так и в настоящем.
— А господин Чабчало? — спросил я.
— Что господин Чабчало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60