Они свозили товары на некую базу, находившуюся в пригороде Ленинграда. Именно оттуда товары перебрасывались сбытчикам на рынок. Цена на товары, естественно, была завышенной, вещи продавались втридорога.
Накопленный оперативниками материал позволил сделать вывод о том, что главным действующим лицом этой преступной группы был не Квятковский, а некий заместитель директора универмага «Фрунзенский». Однако предпринимать какиелибо решительные действия сотрудники БХСС, которым было поручено расследование этого дела, не спешили. У членов группировки и, в частности, у ее руководителя явно был какой-то высокопоставленный покровитель из партийной номенклатуры. На протяжении всего следствия практически каждый шаг оперативников сопровождался вызовами в райком партии либо к одному из инструкторов, либо к самому первому секретарю Фрунзенского райкома партии Цветкову. Цветков неоднократно интересовался в угрозыске и в БХСС причинами задержания тех или иных деятелей торговли. После ареста заместителя директора универмага «Фрунзенский» Цветков позвонил начальнику отдела БХСС и в крепких выражениях пояснил, что они задержали человека из номенклатуры. В те времена как возбуждение уголовного дела, так и проведение оперативных и следственных мероприятий что в отношении номенклатурных работников, что просто членов КПСС могли проводиться только с личного разрешения и после тщательного изучения оперативных материалов самим первым секретарем райкома.
Неоднократно в пикетах милиции, куда доставлялись задержанные «мафиози», словно по мановению волшебной палочки возникали инструкторы Фрунзенского РК КПСС, пытавшиеся выяснить мотивы задержания преступников. Оперативники понимали, что они на верном пути, и продолжали выполнять свой долг, задерживая все новых и новых членов группы. При обысках на их квартирах обнаруживались те самые дефицитные товары, приобретение которых для простых смертных в те времена было огромной проблемой. На квартире одного высокопоставленного торгового работника, за которого так хлопотал Цветков, было обнаружено большое количество денег, ювелирных изделий, украшений из золота, ковров, антикварных вещей. Оперативники начали подозревать, что интерес Цветкова вызван не столько желанием соблюсти законность на этапе оперативных разработок, сколько его личной заинтересованностью и причастностью к деятельности группы.
Всего за время следствия были задержаны и арестованы около 30 человек, участвовавших в операциях так называемой «группы Квятковского». Но никто из арестованных не оказался на скамье подсудимых. Цветкова все-таки сняли, а с 1983 по 1992 годы он, по иронии судьбы, работал директором Ленинградского музея милиции.
Как полагают занимавшиеся этим расследованием сотрудники, из-за того, что в деле фигурировали крупные суммы, а среди обвиняемых были представители номенклатуры, дело перекинули из милиции в КГБ, где оно и кануло в небытие. Кто именно распорядился прекратить дело, оперативникам оставалось только догадываться.
Широкую известность среди осведомленных людей, а затем и среди прочих горожан, приобрело дело 1961 года о взятках в Ленминводторге, которое и по сей день остается, по всей видимости, самым крупным за всю историю Питера. На скамье подсудимых оказались более 50 взяткодателей и взяткополучателей. Среди них — директора магазинов, работники городской торговой инспекции, милицейские чины, члены руководства городской торговли и даже ответственный секретарь комсомольской газеты «Смена». За взятки руководители разных уровней покрывали нечестных работников прилавка, обманывавших и обвешивавших покупателей. О размерах мзды можно судить по множеству бидончиков с золотом, бриллиантами и валютой, изъятых только у одного из подсудимых — начальника областной торговой базы Зуйкова. Прятал свои сокровища он, кстати, в могиле родной дочери на Охтинском кладбище. Взятками было повязано множество сотрудников ОБХСС, от рядового опера до начальника отдела. Тянулись ниточки и в Ленгорисполком. В материалах дела имелись показания подследственных, изобличавшие в получении взяток самого председателя исполкома Ленсовета Николая Смирнова. К ответственности его привлечь не удалось — еще во время следствия Смирнов разбился на машине, управляя ею в нетрезвом состоянии. Таким образом, разоблачения не коснулись его имени, которым впоследствии было названо Ланское шоссе.
Это был настоящий урок и для взяточников, и для правоохранительных органов, а, главное, для властей. В последующие десятилетия о применении данных статей УК никто и не помышлял, вплоть до кампании, начатой Андроповым. Следователи же поняли, что не стоит всерьез воспринимать партийную риторику о «моральном кодексе строителя коммунизма». Некоторые из них, особо непонятливые, постигали диалектику житейских реалий в глубинке, не надеясь на возвращение в город трех революций. Высокопоставленные же взяточники, с одной стороны, увидели свою неуязвимость, а с другой — осознали необходимость вовлечения в свои ряды как можно больше тех, кто в случае непредвиденных обстоятельств смог бы им помочь.
Свою лепту в историю лихоимства внесли и доблестные ленинградские милиционеры. Известно дело начальника уголовного розыска Куйбышевского района майора Никульцева и его заместителя Чубарова, еще на заре 1960-х сколотивших настоящую банду из шести агентов утро, судимых ранее за кражи. Сам Никульцев и давал своим «орлам» наводки на богатые квартиры, продавал эти наводки и другим грабителям. В банду были вовлечены еще 18 человек. Награбленное делили поровну. Излишне говорить, что подручным Никульцева и Чубарова милицейская погоня не грозила, а вот процент раскрываемости на их участке был высочайшим. За что оборотни и поощрялись неоднократно государством. Возможно, это — первый пример сращивания сотрудников милиции и уголовников, а результаты этого процесса мы и наблюдаем сегодня.
Дело майора Никульцева и его подручных по времени следует за делом Ленминводторга. Однако связь между ними не ограничивается только хронологической близостью. Очевидцы событий утверждают, что руководству города были необходимы в тот момент громкие и шумные дела, разоблачающие расхитителей и взяточников, в том числе в милицейских погонах. Вероятно, яркие и запоминающиеся примеры успешной борьбы со злоупотреблениями требовались для того, чтобы продемонстрировать их общественности и отрапортовать о проделанной работе в Москву.
По делу Ленминводторга были осуждены более 50 человек, а по делу Никульцева — 26. Пресса не скупилась на похвалы в адрес бдительной и расторопной прокуратуры. А вот об обратном процессе — возвращении из мест заключения невинно осужденных по этим делам и их реабилитации, — газеты не сообщали. В своих прежних должностях были восстановлены опера ОБХСС, в вину которым ранее вменялись обеды в ресторанах. Следствие полагало, что этими обедами расплачивались с милиционерами за их услуги работники Ленминводторга. Сами же услуги документально не подтверждались.
По делу же начальника УТРО Куйбышевского района был реабилитирован Василий Храбров, успевший, впрочем, отсидеть свыше трех лет. Его восстановили в прежней должности начальника уголовного розыска Дзержинского района, с которой позже Василий Андреевич и ушел на пенсию. В материалах обвинительного заключения по делу Храброва фигурировал всего лишь один эпизод — ужин в ресторане непонятно за чей счет, о котором в прокуратуру сообщил… Никульцев. Следователь требовал от него все новых имен взяточников в погонах и грозил суровым приговором, вплоть до смертной казни.
Причины, по которым Никульцев выбрал для оговора именно Храброва, по-человечески вполне объяснимы. Занимая равноценные должности, они поддерживали между собою дружеские контакты и помогали друг другу по службе. Например, обменивались оперативной информацией в отношении интересовавших их объектов, совместно занимались расследованием совершаемых на подведомственных им соседних участках преступлений. По-видимому, Никульцев, оказавшись в следственном изоляторе по обвинению в преступлениях, за совершение которых ему грозил расстрел, просто позавидовал своему честному коллеге.
Падение начальника УГРО Куйбышевского района не было внезапным. Сам будучи хорошим спортсменом, членом спортивного общества «Динамо», он принимал активное участие в расследовании преступлений, совершаемых динамовцами. Среди этих спортсменов, кроме безобидных пьяниц, были и фарцовщики, и карманники. Кому-то из них Никульцев помог избежать ответственности (за согласие работать на органы), кто-то в благодарность пригласил его в ресторан… Каждый оперативник подвергается риску не устоять перед соблазнами (а иногда и угрозами) среды, в которой он работает, и майору Никульцеву эта задача оказалась не по плечу.
По признанию работников прокуратуры, все уголовные дела с участием более или менее значимых должностных лиц удавалось доводить до их логического конца (приговора суда) лишь потому, что сами обвиняемые по каким-либо причинам становились неугодными своим начальникам. В этом отношении характерен пример с квартирой дочери тогдашнего министра культуры Екатерины Фурцевой — ставшую неугодной министершу «протащили» по всем возможным комиссиям и заставили заплатить смехотворные суммы за ремонт квартиры, сделанный за казенный счет. Скандал положил конец карьере Фурцевой.
Секретарь Ленинградской партийной организации Фрол Козлов, имевший неосторожность нагрубить Хрущеву по телефону, вскоре был скомпрометирован «вовремя» подвернувшимся делом о золото-валютных махинациях ленинградских мошенников (следы этих махинаций терялись на подступах к обкому партии). Зарвавшихся, или позабывших поделиться номенклатурщиков не жаловали. Надзор же за деятельностью не в меру честных и ретивых работников прокуратуры и милиции, как впрочем, и всех остальных, осуществлял Отдел административных органов обкома КПСС. Жалобы с мест стекались в канцелярию Суслова, бессменного «серого кардинала» тогдашнего Политбюро, владевшего компроматом на тысячи партийцев. В крайнем случае, если дело не удавалось спустить на тормозах, следователя заставляли переквалифицировать состав преступления. Если же он не соглашался, дело передавалось более сговорчивому. Так что формально взяточников в Стране Советов не было. Попытки возбуждать дела по коррупционным статьям пресекались странным, по нынешним временам, вопросом: «Вы что, хотите сказать, что у нас есть взяточники?»
Возглавлявший в 1970-е годы Ленинградский обком КПСС Григорий Васильевич Романов сам частенько давал сотрудникам отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности указания о проведении расследования в отношении того или иного чиновника.
Как-то раз Романов позвонил начальнику отдела БХСС ГУВД Ленинграда и попросил обратить внимание на деятельность одного из крупнейших предприятий Ленинграда. Необходимо было проверить сведения из анонимки, касающиеся совершаемых руководителями предприятия хищений.
В течение нескольких дней оперативники наблюдали за автомашинами, вывозившими продукцию предприятия, а затем и проверили одну из них. Внешне и по документам все было, вроде бы, в полном порядке. Однако внимательный осмотр позволил выявить пересортицу. Вместо указанных в документах товаров третьего сорта, в кузове автомашины находились и товары первого сорта.
Следующий этап расследования был поручен молодому сотруднику, которого на этом предприятии никто не знал. Именно поэтому ему удалось совершенно спокойно взять со стола директора его ежедневник с подробной информацией обо всех махинациях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Накопленный оперативниками материал позволил сделать вывод о том, что главным действующим лицом этой преступной группы был не Квятковский, а некий заместитель директора универмага «Фрунзенский». Однако предпринимать какиелибо решительные действия сотрудники БХСС, которым было поручено расследование этого дела, не спешили. У членов группировки и, в частности, у ее руководителя явно был какой-то высокопоставленный покровитель из партийной номенклатуры. На протяжении всего следствия практически каждый шаг оперативников сопровождался вызовами в райком партии либо к одному из инструкторов, либо к самому первому секретарю Фрунзенского райкома партии Цветкову. Цветков неоднократно интересовался в угрозыске и в БХСС причинами задержания тех или иных деятелей торговли. После ареста заместителя директора универмага «Фрунзенский» Цветков позвонил начальнику отдела БХСС и в крепких выражениях пояснил, что они задержали человека из номенклатуры. В те времена как возбуждение уголовного дела, так и проведение оперативных и следственных мероприятий что в отношении номенклатурных работников, что просто членов КПСС могли проводиться только с личного разрешения и после тщательного изучения оперативных материалов самим первым секретарем райкома.
Неоднократно в пикетах милиции, куда доставлялись задержанные «мафиози», словно по мановению волшебной палочки возникали инструкторы Фрунзенского РК КПСС, пытавшиеся выяснить мотивы задержания преступников. Оперативники понимали, что они на верном пути, и продолжали выполнять свой долг, задерживая все новых и новых членов группы. При обысках на их квартирах обнаруживались те самые дефицитные товары, приобретение которых для простых смертных в те времена было огромной проблемой. На квартире одного высокопоставленного торгового работника, за которого так хлопотал Цветков, было обнаружено большое количество денег, ювелирных изделий, украшений из золота, ковров, антикварных вещей. Оперативники начали подозревать, что интерес Цветкова вызван не столько желанием соблюсти законность на этапе оперативных разработок, сколько его личной заинтересованностью и причастностью к деятельности группы.
Всего за время следствия были задержаны и арестованы около 30 человек, участвовавших в операциях так называемой «группы Квятковского». Но никто из арестованных не оказался на скамье подсудимых. Цветкова все-таки сняли, а с 1983 по 1992 годы он, по иронии судьбы, работал директором Ленинградского музея милиции.
Как полагают занимавшиеся этим расследованием сотрудники, из-за того, что в деле фигурировали крупные суммы, а среди обвиняемых были представители номенклатуры, дело перекинули из милиции в КГБ, где оно и кануло в небытие. Кто именно распорядился прекратить дело, оперативникам оставалось только догадываться.
Широкую известность среди осведомленных людей, а затем и среди прочих горожан, приобрело дело 1961 года о взятках в Ленминводторге, которое и по сей день остается, по всей видимости, самым крупным за всю историю Питера. На скамье подсудимых оказались более 50 взяткодателей и взяткополучателей. Среди них — директора магазинов, работники городской торговой инспекции, милицейские чины, члены руководства городской торговли и даже ответственный секретарь комсомольской газеты «Смена». За взятки руководители разных уровней покрывали нечестных работников прилавка, обманывавших и обвешивавших покупателей. О размерах мзды можно судить по множеству бидончиков с золотом, бриллиантами и валютой, изъятых только у одного из подсудимых — начальника областной торговой базы Зуйкова. Прятал свои сокровища он, кстати, в могиле родной дочери на Охтинском кладбище. Взятками было повязано множество сотрудников ОБХСС, от рядового опера до начальника отдела. Тянулись ниточки и в Ленгорисполком. В материалах дела имелись показания подследственных, изобличавшие в получении взяток самого председателя исполкома Ленсовета Николая Смирнова. К ответственности его привлечь не удалось — еще во время следствия Смирнов разбился на машине, управляя ею в нетрезвом состоянии. Таким образом, разоблачения не коснулись его имени, которым впоследствии было названо Ланское шоссе.
Это был настоящий урок и для взяточников, и для правоохранительных органов, а, главное, для властей. В последующие десятилетия о применении данных статей УК никто и не помышлял, вплоть до кампании, начатой Андроповым. Следователи же поняли, что не стоит всерьез воспринимать партийную риторику о «моральном кодексе строителя коммунизма». Некоторые из них, особо непонятливые, постигали диалектику житейских реалий в глубинке, не надеясь на возвращение в город трех революций. Высокопоставленные же взяточники, с одной стороны, увидели свою неуязвимость, а с другой — осознали необходимость вовлечения в свои ряды как можно больше тех, кто в случае непредвиденных обстоятельств смог бы им помочь.
Свою лепту в историю лихоимства внесли и доблестные ленинградские милиционеры. Известно дело начальника уголовного розыска Куйбышевского района майора Никульцева и его заместителя Чубарова, еще на заре 1960-х сколотивших настоящую банду из шести агентов утро, судимых ранее за кражи. Сам Никульцев и давал своим «орлам» наводки на богатые квартиры, продавал эти наводки и другим грабителям. В банду были вовлечены еще 18 человек. Награбленное делили поровну. Излишне говорить, что подручным Никульцева и Чубарова милицейская погоня не грозила, а вот процент раскрываемости на их участке был высочайшим. За что оборотни и поощрялись неоднократно государством. Возможно, это — первый пример сращивания сотрудников милиции и уголовников, а результаты этого процесса мы и наблюдаем сегодня.
Дело майора Никульцева и его подручных по времени следует за делом Ленминводторга. Однако связь между ними не ограничивается только хронологической близостью. Очевидцы событий утверждают, что руководству города были необходимы в тот момент громкие и шумные дела, разоблачающие расхитителей и взяточников, в том числе в милицейских погонах. Вероятно, яркие и запоминающиеся примеры успешной борьбы со злоупотреблениями требовались для того, чтобы продемонстрировать их общественности и отрапортовать о проделанной работе в Москву.
По делу Ленминводторга были осуждены более 50 человек, а по делу Никульцева — 26. Пресса не скупилась на похвалы в адрес бдительной и расторопной прокуратуры. А вот об обратном процессе — возвращении из мест заключения невинно осужденных по этим делам и их реабилитации, — газеты не сообщали. В своих прежних должностях были восстановлены опера ОБХСС, в вину которым ранее вменялись обеды в ресторанах. Следствие полагало, что этими обедами расплачивались с милиционерами за их услуги работники Ленминводторга. Сами же услуги документально не подтверждались.
По делу же начальника УТРО Куйбышевского района был реабилитирован Василий Храбров, успевший, впрочем, отсидеть свыше трех лет. Его восстановили в прежней должности начальника уголовного розыска Дзержинского района, с которой позже Василий Андреевич и ушел на пенсию. В материалах обвинительного заключения по делу Храброва фигурировал всего лишь один эпизод — ужин в ресторане непонятно за чей счет, о котором в прокуратуру сообщил… Никульцев. Следователь требовал от него все новых имен взяточников в погонах и грозил суровым приговором, вплоть до смертной казни.
Причины, по которым Никульцев выбрал для оговора именно Храброва, по-человечески вполне объяснимы. Занимая равноценные должности, они поддерживали между собою дружеские контакты и помогали друг другу по службе. Например, обменивались оперативной информацией в отношении интересовавших их объектов, совместно занимались расследованием совершаемых на подведомственных им соседних участках преступлений. По-видимому, Никульцев, оказавшись в следственном изоляторе по обвинению в преступлениях, за совершение которых ему грозил расстрел, просто позавидовал своему честному коллеге.
Падение начальника УГРО Куйбышевского района не было внезапным. Сам будучи хорошим спортсменом, членом спортивного общества «Динамо», он принимал активное участие в расследовании преступлений, совершаемых динамовцами. Среди этих спортсменов, кроме безобидных пьяниц, были и фарцовщики, и карманники. Кому-то из них Никульцев помог избежать ответственности (за согласие работать на органы), кто-то в благодарность пригласил его в ресторан… Каждый оперативник подвергается риску не устоять перед соблазнами (а иногда и угрозами) среды, в которой он работает, и майору Никульцеву эта задача оказалась не по плечу.
По признанию работников прокуратуры, все уголовные дела с участием более или менее значимых должностных лиц удавалось доводить до их логического конца (приговора суда) лишь потому, что сами обвиняемые по каким-либо причинам становились неугодными своим начальникам. В этом отношении характерен пример с квартирой дочери тогдашнего министра культуры Екатерины Фурцевой — ставшую неугодной министершу «протащили» по всем возможным комиссиям и заставили заплатить смехотворные суммы за ремонт квартиры, сделанный за казенный счет. Скандал положил конец карьере Фурцевой.
Секретарь Ленинградской партийной организации Фрол Козлов, имевший неосторожность нагрубить Хрущеву по телефону, вскоре был скомпрометирован «вовремя» подвернувшимся делом о золото-валютных махинациях ленинградских мошенников (следы этих махинаций терялись на подступах к обкому партии). Зарвавшихся, или позабывших поделиться номенклатурщиков не жаловали. Надзор же за деятельностью не в меру честных и ретивых работников прокуратуры и милиции, как впрочем, и всех остальных, осуществлял Отдел административных органов обкома КПСС. Жалобы с мест стекались в канцелярию Суслова, бессменного «серого кардинала» тогдашнего Политбюро, владевшего компроматом на тысячи партийцев. В крайнем случае, если дело не удавалось спустить на тормозах, следователя заставляли переквалифицировать состав преступления. Если же он не соглашался, дело передавалось более сговорчивому. Так что формально взяточников в Стране Советов не было. Попытки возбуждать дела по коррупционным статьям пресекались странным, по нынешним временам, вопросом: «Вы что, хотите сказать, что у нас есть взяточники?»
Возглавлявший в 1970-е годы Ленинградский обком КПСС Григорий Васильевич Романов сам частенько давал сотрудникам отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности указания о проведении расследования в отношении того или иного чиновника.
Как-то раз Романов позвонил начальнику отдела БХСС ГУВД Ленинграда и попросил обратить внимание на деятельность одного из крупнейших предприятий Ленинграда. Необходимо было проверить сведения из анонимки, касающиеся совершаемых руководителями предприятия хищений.
В течение нескольких дней оперативники наблюдали за автомашинами, вывозившими продукцию предприятия, а затем и проверили одну из них. Внешне и по документам все было, вроде бы, в полном порядке. Однако внимательный осмотр позволил выявить пересортицу. Вместо указанных в документах товаров третьего сорта, в кузове автомашины находились и товары первого сорта.
Следующий этап расследования был поручен молодому сотруднику, которого на этом предприятии никто не знал. Именно поэтому ему удалось совершенно спокойно взять со стола директора его ежедневник с подробной информацией обо всех махинациях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59