Беседа с полковником прошла для меня на удивление гладко. Он не закипел, слушая рассказ о необдуманной операции с наследницей и Трахтом. Когда я выходил из его кабинета, он как раз вызывал по телефону Емёлу, которого должен был прислать ко мне.
Выйдя из кабинета, я задержался в секретариате, чтобы поговорить с Кристиной.
– Подходят?
– Угу. – Она вынула из сумки зеркальце. – Ядя определенно лопнет от зависти, – добавила она с присущим женскому сословию злорадством. – Сколько я должна тебе, Глеб?
– Ничего. Доброе слово…
По дороге я на минуту зашел в главную канцелярию, чтобы вручить такие же клипсы Яде.
– За это вот тебе марки. – Ядя вынула из ящика стола большой конверт. – Только не говори никому, что получил их от меня, – предупредила она на всякий случай. – Кристина теперь позеленеет от зависти, даю слово…
Разве мог я предположить, что мое столь необдуманное поведение роковым образом скажется в решающий Для поимки Посла момент?
Емёла, подстегнутый приказом полковника, уже ожидал меня у дверей моего кабинета. Минут пятнадцать я объяснял ему, на что в первую очередь следует обратить внимание при обыске.
Мне, конечно, не удалось скрыть от него, что убийство и кража в Западном районе расследуются Главным управлением милиции и что три недели тому назад это дело было поручено именно мне.
– А я ведь думал, что ты и вправду собираешь марки, – не сдержал своего удивления Емёла.
Он слышал об убийстве и о том, что, «кажется, убитый или убитая собирали марки», но не обратил на это особого внимания.
– Мы с Ковальским тоже ведем одно дело, связанное с марками. Но это не имеет ничего общего с преступлением, о котором ты рассказываешь… – заметил он.
Так как он о подробностях не говорил, расспрашивать я не стал.
– Позвони, Глеб, НД и попроси, чтобы он прикомандировал ко мне химика. Ведь в комнате Трахта могут найти какие-нибудь яды. Я сейчас же туда еду! – решил он. – Только заскочу к себе. Нужно взять лупу, зубцемер, ванночку для выявления водяных знаков, каталоги… До жилья Трахта минут двадцать езды. Около полудня, возможно, я тебе уже доложу о результатах.
Я занялся просмотром своих заметок о событиях последних недель…
Я искал в сплетении происшествий в Западном районе пункты, которые не были ясны. Наконец после многочисленных вычеркиваний на листке бумаги осталась схема:
Убийство коллекционера и его жены.
Попытка убить меня. От смерти меня спасла случайно находившаяся в моем кармане справка из психиатрической больницы.
Кража «Десяти крон», коллекции «За лот» и трехсот двенадцати марок-классиков высокой стоимости, часть из которых относилась к категории редчайших марок.
Это наш пассив.
В активе после трех недель расследования (включая время моего пребывания в больнице) у меня были первая марка Норвегии и второстепенная особа – Трахт.
Остальное не представляло ни малейшей ценности. Личность Посла-убийцы, несмотря на то что он, как выяснилось, выступал одно время под именем доктора Кригера и у нас даже имелось одно из его любовных писем, была для пас совершенно неизвестна…
Около полудня мои безнадежные размышления прервала телефонистка управления.
– Вас, капитан, вчера вечером дома не было, а сюда вам кто-то звонил. Я не сообщила об этом раньше, поскольку тот человек обещал позвонить сегодня после полудня.
– А кого он спрашивал?
– Он спрашивал товарища, который «интересуется марками». Это было после восьми часов вечера. Итак, учтите, что кто-то намеревается вам сегодня позвонить…
Трахт был задержан до восьми вечера. Наши телефонистки не имели обыкновения ошибаться. Кроме Трахта, этого номера телефона я никому не давал. Номер, естественно, ни в каких справочниках не значился. Тем, кто звонил по этому номеру, отвечали: «Он в ванной» или «Он в саду» и «Куда можно вам позвонить минут через пятнадцать?» После того как через коммутатор мне называли номер телефона звонившего мне человека, я разговаривал с ним из дому или из служебного кабинета.
Телефонный звонок, о котором мне только что сообщили, был со всех точек зрения весьма любопытен.
Интересно, позвонит ли таинственный незнакомец или же после того, что случилось с Трахтом, будет молчать?
Тем временем с коммутатора сообщили, что соединяют меня с Емёлой.
– Трахт живет под Варшавой, снимает комнату у состоятельной вдовы, – информировал меня приглушенным голосом Емёла. – Дом стоит на окраине, кругом поля, сады…
– …и поют жаворонки, – прервал я его излияния. – Нашел у Трахта марки?
– Как раз перехожу к этому, – начал он. – Как раз… я нашел у Трахта марок, не считая мелочи, на сумму….
Я задержал дыхание.
– …пятьсот тридцать шесть франков по каталогу Цумштейна.
Пятьсот тридцать шесть франков, тогда как стоимость украденных марок достигала нескольких десятков тысяч долларов или, согласно каталогу Ивера, нескольких сотен тысяч франков!
– Но, к сожалению, – продолжал Емёла, – здесь нет ни одной марки из того списка, который я получил от тебя.
– Марки не трогай, а перед жильцами извинись за недоразумение.
– Химик тоже не нашел ничего интересного, – добавил обескураженный Емёла.
Я прекратил разговор.
Не было никаких оснований для ареста Трахта. Ничего нового не выявилось и в другом месте. В этом я убедился, позвонив коменданту комиссариата Западного района.
На вилле царило спокойствие. Наблюдатели видели, как наследница, сидя за письменным столом, не отрываясь, составляла опись марок.
– Надеюсь, я все же получу от тебя ордер на арест Трахта, – сказал комендант.
– Может быть, получишь… – ответил я не очень уверенно.
Следовало задержать Трахта хотя бы до полудня, до моего разговора с неизвестным, которому никто, кроме Трахта, не мог дать номер моего телефона.
Зазвонил телефон.
– Я имею честь говорить с гражданином, который в воскресенье обменивал в клубе марки и приобрел в числе прочих серию испанской «Корриды»?
Действительно, во время безумных сделок в воскресенье я приобрел серию испанской «Корриды».
– Моя фамилия вам ничего не скажет. Я хотел только спросить, не интересуют ли вас иностранные классики?
Я заколебался.
– В общем, да, – начал я осторожно. – А где их можно было бы посмотреть?
– Не будете ли вы случайно сегодня вблизи Старого Мяста?
– Возможно, буду. А в какое время?
– Мне было бы удобно в пять часов. А вам?…
– Позвоните мне, пожалуйста, минут через десять…
Так начался мой разговор с неизвестным собеседником.
Время приближалось к половине четвертого. НД уже дважды в течение дня спрашивал, не звонил ли незнакомец. Я сразу же соединился с НД.
– Слушай, – сказал он через минуту, – я прочитал в газетах, что в пять часов открывается выставка картин Хель Энри. Это польская художница, проживающая в Париже. Выставка недалеко от Старого Мяста. Договорись с ним встретиться на выставке, а там мой человек его сфотографирует.
Я тоже решил позаботиться об агенте-наблюдателе, который пойдет за незнакомцем после того, как наше свидание закончится.
– Значит, опять что-то начинается, – высказал предположение мой шеф, давая разрешение направить нашего агента.
Через десять минут коммутатор снова соединил меня с таинственным собеседником:
– Итак, сможем ли мы сегодня встретиться? – спросил он.
– Да, охотно с вами увижусь. Я собираюсь на выставку картин Хель Энри. Буду там в четверть шестого, а потом мы можем зайти в кафе.
– Согласен… Только, прошу вас, захватите с собой дублеты.
Его настойчивость с дублетами дала мне пищу для размышлений. Ведь самое интересное уплыло из моего альбома во время идиотских воскресных сделок в клубе…
Я поторопился домой, чтобы привести в порядок служебный кляссер. Мамы дома не было. Наскоро пообедав, я приступил к работе.
Раскладка «служебных» дублетов оказалась делом невыполнимым. За час невозможно было разобраться в беспорядочной массе марок. Волей-неволей пришлось, отобрав десятка полтора марок в отдельный конверт, этим ограничиться.
Когда я подъехал к выставочному залу, фотограф, которого прислал НД, как раз согласовывал свои действия с агентом. Я незаметно махнул им рукой.
Демонстративно вынув из кармана газету (поскольку незнакомец просил об этом, так как якобы не помнил моего лица), я вошел в выставочный зал. В зале было полно народу. Почтенные мужчины и женщины, среди которых было немало знакомых художников и писателей, направлялись в противоположный конец зала, где сидела щуплая седая женщина лет восьмидесяти. Это и была Хель Энри, она приехала из Парижа, чтобы показать родному городу свои широко известные картины…
– Какая прелесть! Посмотри, посмотри, какие чудесные краски! – щебетали у стен варшавские модницы.
Хотя я не принадлежал к числу поборников абстракционизма, а мой «модернизм» кончался на французских экспрессионистах, несмотря на то, что я прибыл сюда с целью, не имеющей ничего общего с искусством, я почувствовал, что картины почтенной бабуси могут сказать что-то и мне.
На картинах мелкие овальные, круглые и прямоугольные размытые пятна красок создавали удивительные мелодии из ветвей и букетов, целые симфонии цветов. Картины назывались: «Вариации на тему мимоз», «Диалог растений», «Юмореска», «Импровизация».
Я наслаждался непередаваемой игрой красок. Надо прислать сюда маму! Но заинтересуют ли ее цветы, после того как она по уши увязла в марках?
Краски ошеломили меня, и я чуть не забыл о деле, которое привело меня сюда, если бы не внезапное ощущение, что он здесь!
Я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной и хочет подойти ко мне. Я поправил торчащую в наружном кармане пиджака газету – условный опознавательный знак. Это придало ему смелости.
– Я – Мингель, – представился интеллигентный полноватый человек лет пятидесяти.
В ответ я неразборчиво буркнул свою фамилию.
Мы отошли в сторону, чтобы не мешать посетителям. Стрекотала камера кинохроники, время от времени вспыхивали блицы. В гуле толпы разговаривать было трудно.
– Может, пройдем в кафе напротив? Если вы уже осмотрели, – услышал я вежливое приглашение.
Напротив выставки, в здании отеля, было кафе «Бристоль».
Фотограф подмигнул мне, давая знак, что снимки готовы. Агент незаметно следовал за нами.
Перейдя улицу, мы вошли в кафе.
Мой собеседник пошел сначала в зал, а затем взобрался по лестнице на галерейку. Очевидно, он хотел, чтобы нам никто не мешал.
Я с любопытством рассматривал его. Он был ниже Трахта ростом, у него было полное, круглое лицо, голубые глаза, нос огурцом, толстые губы и вокруг лысины – начинающие седеть светлые волосы.
– Здесь нам никто не помешает, – заявил он, довольный выбранным местом.
Мы уселись за столик, тут же появилась официантка.
– Кофе, чай, фруктовый сок? – спросил он меня. – Принесите нам, пожалуйста, кофе и две порции торта.
Я поблагодарил его за торт и выдавил из себя пару фраз о погоде.
– Вы не спешите? Я слышал, что вы серьезный коллекционер и у вас есть кое-что для обмена, – заговорил он точь-в-точь как Трахт. – Любопытно, что вас интересует?
– Я прежде всего, ищу номерные штемпеля на марках «За лот». Ну п, вы сами понимаете, если попадется что-нибудь интересное из других стран…
– Ясно! Настоящий любитель не упустит подходящего случая! – прервал он меня. – А вы принесли с собой какие-нибудь дублеты?
– Я спешил, и у меня не было времени собрать… А вы?
– В следующий раз обязательно захвачу…
Таким образом, предложение показать мне иностранные классики, которыми он меня заманил, оказалось предлогом.
Я не знал, чего он хочет. Служебный кляссер в его нынешнем состоянии не имел большой ценности. Какие марки высмотрел в нем Трахт? Этого я тоже не знал.
– Скажите, что представляют собой ваши иностранные дублеты и что в принципе вы могли бы предложить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37