» – прикрикнул я и, заставив ее стронуться с места, придерживая, повел впереди себя. Все до одного, в целости-сохранности, вылезли мы из пещеры, и впрямь, оказывается, подлой. Быстро спустились в село, оттуда я сразу позвонил в окружное управление милиции. А вскоре снова пришлось карабкаться наверх, уже вместе с милиционерами.
– Боюсь, товарищ Станачков, придется вам и в третий раз туда карабкаться, – сказал Бурский. – Но сначала нельзя ли поговорить с девушкой?
– С Шинкой-то? Чего проще. Через два дома отсюда. Сейчас позову, если, конечно, застану.
Вторую половину истории (о том, как тело перенесли в Смолян) поведал полковник Пепеланов. Причем с таким множеством ненужных подробностей, что Бурский вынужден был остановить его.
– А следы? – спросил он. – Следы на песке, в том месте, откуда он упал в пропасть?
– Ну, о следах мы подумали в первую очередь! – воскликнул Пепеланов. – Возле входа в пещеру земля была ужасно вытоптана, да и как иначе… Спелеологи жались как-то вправо. А левее входа, метрах в десяти, обнаружились четкие следы. Судя по форме подошв, это ботинки… Понимаете?
– Хорошо, очень хорошо! – перебил майор. – Сделали слепки?
– Ничего себе! За кого вы нас…
– Извините, – спохватился Бурский.
– Слепки в управлении. Мы их вам передадим. Но могу сказать заранее: они не от тех туфель, понимаете? Не от тех, которые мы только что видели в морге.
– Откуда такая уверенность?
– Я абсолютно уверен, – отрезал Пепеланов. – Во-первых, обувь гораздо большего размера. Понимаете? А во-вторых… – Пепеланов сделал выразительную паузу, глядя этак особенно, будто хотел сказать: и мы, дескать, кое-что смыслим в нашей работенке, не хуже гостей столичных. – А во-вторых… следы сперва ведут к пропасти, а затем – обратно! Понимаете? Один остался в озере. Обратно вернулся другой – тот, кто отнес его в пещеру. Так что яснее ясного – это убийство!
Бурскому не нравились эта категоричность и начальственный тон. Даже полковник Цветанов не позволял себе ничего подобного. Как известно, лавры общего успеха первым пожинает начальство, но Цветанов, не в пример здешнему полковнику, понимал, что прежде всего успех зависит от способных, трудолюбивых, добросовестных сотрудников.
Появился Станачков. Облик пришедшей с ним девицы не оставлял сомнений: вот оно, истинное дитя гор, родопчанка! Высоченная, с длинными руками и ногами, мускулистая и вместе с тем плоская. У девушки были яркие зеленые глаза, но лицо, слишком крупное, с резкими чертами, напоминало мужское. И все же что-то привлекало в ее облике – наверное, глаза и буйные светло-русые волосы, свободно падающие на плечи. Вот с кого впору лепить богиню Нику, подумалось Бурскому. Кажется, подобная мысль посетила и Шатева, ибо он, заглядевшись на девушку, приосанился.
Полковник предложил Шинке проводить их к пещере (поскольку Станачков отказался, сославшись на занятость), и прекрасная родопчанка согласилась – вероятно, сильное желание реабилитироваться в глазах окружающих толкнуло ее на это. Во всяком случае, видно было, что теперь она не трусит.
Опять сели в машину: полковник на любимое всеми начальниками место справа от шофера, дабы указывать путь, затем Бурский и остальные. На заднем сиденье примостились Шатев и родопская валькирия, которые сразу же завели оживленный разговор.
Напрямик от Петровского до пещеры было не больше двух километров, но горы есть горы: приходилось одолевать крутые холмы, где не было и подобия дороги, потом опять попали на шоссе, свернули на усыпанный гравием проселок. Шофер явил чудеса вождения: он справился с колдобинами, с резкими поворотами, с торчащими камнями и остановился наконец перед лабиринтом в скалах, предназначенным, пожалуй, лишь для телеги. Это произошло метрах в двухстах от пещеры, дальше можно было идти только пешком.
– Если допустить, что убийца тоже остановил машину здесь, в этом месте, то отсюда он или нес тело, или волок его по камням… Значит, должны были остаться следы. Попробуем их отыскать?
– Можно было бы попробовать, – сказал полковник Пепеланов. – Но в данном случае шансы у нас нулевые. Последние дни дожди лили, все следы смыты. Кроме тех, что в пещере.
В пещеру он, однако, идти не пожелал, решив, как выяснилось, перекурить и дорассказать шоферу очередную охотничью байку.
Отправились без него. Постояли в довольно светлом, даже приветливом «вестибюле», не испытывая ничего, кроме обычного профессионального любопытства. Затем двинулись вглубь и после первого же поворота словно потонули в густом сумраке. Если раньше Лилков щелкал только знаменитые родопские пейзажи, то в пещере он проявил чудеса расторопности: снял и оба хода, и озеро, и карниз над ним, и весь огромный таинственный зал.
Глубина озера не превышала полутора метров. Судя по траектории падения, удариться о выступы скал тело не могло. Подтверждалась версия о том, что сначала беднягу убили и обезобразили лицо…
Оба эксперта тоже неустанно фотографировали, брали пробы грунта и озерной воды – в общем делали все, что полагалось для следствия.
По возвращении в Смолян выяснили: холодильный микробус доктору Брымбарову достать не удалось. Немыслимо было везти разлагающийся труп в обычной машине. С помощью полковника Пепеланова раздобыли крытый грузовичок, кузов застелили брезентом и поставили там фоб, обложив его льдом и плотно обернув брезентом. Увидев, что за груз предстоит везти в Софию, шофер грузовичка крайне встревожился и, верно, отказался бы от необычного задания, если бы погрузкой не командовал сам полковник Пепеланов. Окончательно смирился водитель, лишь когда узнал, что с ним в кабине поедет доктор Брымбаров.
Едва машина тронулась, Шатев, еще не успев опустить руку, поднятую в прощальном жесте, задал вопрос, который тревожил каждого:
– Так он это или не он?
– Больше некому, – ответил Бурский. – Других исчезнувших нет – ни в смолянском округе, ни вообще в стране.
– А я, друзья мои дорогие, – встрепенулся Лилков, – как исконный родопчанин более чем убежден, что убийца – здешний, поскольку он хорошо знает местность. Коли не знал бы о Подлой пещере, не притащил бы туда убитого бог весть откуда…
– Уж не с курорта ли «Милина вода»? – хмыкнул Шатев. – Ты только прикинь расстояньице!
– Постой-постой, к чему вспоминать курорт, где он вообще не был? – остановил его Бурский.
– Не был, но открытка-то пришла оттуда.
– Глупости. Что значит «оттуда»!.. Да любой мог ее там бросить, любой!
– К примеру, убийца? – спросил стажер.
– Убийца или кто-нибудь по его поручению, – ответил Бурский. – Кто-нибудь не имеющий никакого отношения к убийству. Просто выполнил человек поручение. Такой же трюк проделан и со стамбульской открыткой.
– Но почему преступник выбрал именно эту пещеру? – спросил Лилков. – Иначе, как автомобилем, такой груз туда не доставишь…
Шатев недоверчиво сощурился.
– Почему непременно «груз»? Они могли туда вдвоем подняться. Когда тот был еще живой…
– Или втроем, – добавил Бурский. – Но подождем, что покажет вскрытие. Сейчас гораздо важнее вопрос, заданный Лилковым: почему использована именно эта пещера? Значит, прикончили жертву где-то неподалеку. Не привезли же они покойника откуда-то издалека – к примеру, из Видина.
– Покойника не привезут, а вот живые люди могут сюда приехать и из Видина, и из Толбухина, – возразил Шатев.
– Можно мне еще два слова? – Лилков поднял руку, требуя внимания. – Какой смысл людям, не знакомым с этими местами, появляться здесь с трупом или без оного? Нет, пещеру Подлую отлично знают только местные жители.
– А может, кто-нибудь из спелеологов? – возбужденно подхватил Тодорчев.
– Да что ты! – воскликнул Лилков. – Эти ребята, спелеологи, не посмеют осквернить пещеру. Они обожают ее, хоть она и Подлая, как альпинисты обожают свои снежные вершины да неприступные пики… Нет, здесь не замешаны спелеологи ни из Петровского, ни из Чепеларе или Смоляна, ни из самой захудалой родопской деревеньки. И вот почему. Сезон закончился, это для преступника было важно! Если бы спелеологам из Петровского не взбрело в голову сунуться в пещеру, труп обнаружили бы через шесть-семь месяцев, никак не раньше начала следующего сезона. Извольте тогда расследовать… Конечно, этот тип поступил разумно – по своей звериной логике, – но упустил из виду деталь, известную только спелеологам: озеро-то мелкое. Будь оно метром глубже – покойник потонул бы весь, и ноги бы не торчали, и Шинка не заметила бы их… и так далее.
– Граждане, внемлите гласу народному! – шутливо возвестил Бурский. – А ты, Пухи, раз уж тебя объявили представителем всего народа, порассуждай еще немного, как и когда появилась в этих местах машина убийцы.
– Насколько мне известно, пропавший – столичный житель. Если его везли живым, они могли приехать днем даже из Софии. Если же везли мертвого, то, конечно, ночью. Но даже ночью вряд ли кто решится везти труп в машине больше часа – следовательно, надо включить в наш список все деревни от Асеновграда до Смоляна… Легче найти иголку в стогу сена, правда?.. Ты о чем задумался, Траян? Слышишь?
Бурский отрешенно смотрел вдаль.
– Слышу, слышу. Знаешь, о чем я подумал? К вечеру мы будем в Софии. Вроде бы положено вызвать Кандиларову для опознания. Но как представлю себе… Она ведь думает, что муж в Стамбуле.
– Да-да! И себя она уже тоже представляет на берегах Босфора, – поддакнул Шатев, кивая.
– А мы ведем ее в морг – вот вам, смотрите!.. Нет, друзья, давайте-ка оградим женщину от этого кошмара. Надо бы что-то другое придумать.
– Достаточно отпечатков пальцев, – сказал вдруг сквозь дремоту бай Минчо. – У меня их в Софии – навалом…
12 октября, суббота
Может ли мертвый давать показания? Разумеется. И притом правдивые, всегда объективные, а чаще всего и исчерпывающие. Главное – уметь задавать вопросы и верно истолковывать показания.
Одно время господствовала теория, согласно которой признания подозреваемого было достаточно для вынесения ему обвинительного заключения. Хвала всевышнему, ныне с этим покончено во имя законности и справедливости. И действительно: зачем полагаться, к примеру, на свидетелей, если доказательства проще и надежнее всего получить иным путем – прямо из объективной действительности? Рассказ свидетеля может быть неточным, неполным, неверным – по злому умыслу или без оного, – одним словом, субъективным. Не говоря уж о показаниях потерпевшего, а тем паче преступника (даже если он – пока лишь подозреваемый). Следователь жаждет заполучить объективные вещественные доказательства. Разумеется, и они порою подводят, если он недостаточно сообразителен и не видит дальше собственного носа (и такие, увы, встречаются!). Или когда преступник ловко подбрасывает ему «липу»…
Бурский заканчивал утренний доклад полковнику Цветанову, когда зазвонил телефон.
– Да, он здесь. Передаю трубку, – сказал полковник и искоса посмотрел на Бурского. – Спрашивает тебя этот… живодер.
При этом Цветанов даже не соизволил прикрыть ладонью микрофон, и доктор Брымбаров наверняка услышал про живодера…
– Майор, мы сейчас начнем, – сварливо сказал доктор. – Желаешь лицезреть или снова ты занят чем-то более важным?
Он никогда не упускал случая съязвить: «Мы, медики, делаем для вас всю черную работу, а вы, господа, пыжитесь после, перья распускаете. Спокойно наблюдаете, как режут невинных животных, жрете их мясо (сам он был вегетарианец) – и падаете в обморок у меня в анатомичке!»
Предстоящая аутопсия была не первой и, увы, не последней в практике Бурского. Он и в студенческие годы на занятиях по судебной медицине не падал в обморок, а теперь – тем более, свыкся. Впрочем, нет. Невозможно свыкнуться с этой операцией под названием аутопсия, невозможно быть равнодушным зрителем на вскрытии еще недавно живой человеческой плоти…
– Приду, – ответил он доктору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Боюсь, товарищ Станачков, придется вам и в третий раз туда карабкаться, – сказал Бурский. – Но сначала нельзя ли поговорить с девушкой?
– С Шинкой-то? Чего проще. Через два дома отсюда. Сейчас позову, если, конечно, застану.
Вторую половину истории (о том, как тело перенесли в Смолян) поведал полковник Пепеланов. Причем с таким множеством ненужных подробностей, что Бурский вынужден был остановить его.
– А следы? – спросил он. – Следы на песке, в том месте, откуда он упал в пропасть?
– Ну, о следах мы подумали в первую очередь! – воскликнул Пепеланов. – Возле входа в пещеру земля была ужасно вытоптана, да и как иначе… Спелеологи жались как-то вправо. А левее входа, метрах в десяти, обнаружились четкие следы. Судя по форме подошв, это ботинки… Понимаете?
– Хорошо, очень хорошо! – перебил майор. – Сделали слепки?
– Ничего себе! За кого вы нас…
– Извините, – спохватился Бурский.
– Слепки в управлении. Мы их вам передадим. Но могу сказать заранее: они не от тех туфель, понимаете? Не от тех, которые мы только что видели в морге.
– Откуда такая уверенность?
– Я абсолютно уверен, – отрезал Пепеланов. – Во-первых, обувь гораздо большего размера. Понимаете? А во-вторых… – Пепеланов сделал выразительную паузу, глядя этак особенно, будто хотел сказать: и мы, дескать, кое-что смыслим в нашей работенке, не хуже гостей столичных. – А во-вторых… следы сперва ведут к пропасти, а затем – обратно! Понимаете? Один остался в озере. Обратно вернулся другой – тот, кто отнес его в пещеру. Так что яснее ясного – это убийство!
Бурскому не нравились эта категоричность и начальственный тон. Даже полковник Цветанов не позволял себе ничего подобного. Как известно, лавры общего успеха первым пожинает начальство, но Цветанов, не в пример здешнему полковнику, понимал, что прежде всего успех зависит от способных, трудолюбивых, добросовестных сотрудников.
Появился Станачков. Облик пришедшей с ним девицы не оставлял сомнений: вот оно, истинное дитя гор, родопчанка! Высоченная, с длинными руками и ногами, мускулистая и вместе с тем плоская. У девушки были яркие зеленые глаза, но лицо, слишком крупное, с резкими чертами, напоминало мужское. И все же что-то привлекало в ее облике – наверное, глаза и буйные светло-русые волосы, свободно падающие на плечи. Вот с кого впору лепить богиню Нику, подумалось Бурскому. Кажется, подобная мысль посетила и Шатева, ибо он, заглядевшись на девушку, приосанился.
Полковник предложил Шинке проводить их к пещере (поскольку Станачков отказался, сославшись на занятость), и прекрасная родопчанка согласилась – вероятно, сильное желание реабилитироваться в глазах окружающих толкнуло ее на это. Во всяком случае, видно было, что теперь она не трусит.
Опять сели в машину: полковник на любимое всеми начальниками место справа от шофера, дабы указывать путь, затем Бурский и остальные. На заднем сиденье примостились Шатев и родопская валькирия, которые сразу же завели оживленный разговор.
Напрямик от Петровского до пещеры было не больше двух километров, но горы есть горы: приходилось одолевать крутые холмы, где не было и подобия дороги, потом опять попали на шоссе, свернули на усыпанный гравием проселок. Шофер явил чудеса вождения: он справился с колдобинами, с резкими поворотами, с торчащими камнями и остановился наконец перед лабиринтом в скалах, предназначенным, пожалуй, лишь для телеги. Это произошло метрах в двухстах от пещеры, дальше можно было идти только пешком.
– Если допустить, что убийца тоже остановил машину здесь, в этом месте, то отсюда он или нес тело, или волок его по камням… Значит, должны были остаться следы. Попробуем их отыскать?
– Можно было бы попробовать, – сказал полковник Пепеланов. – Но в данном случае шансы у нас нулевые. Последние дни дожди лили, все следы смыты. Кроме тех, что в пещере.
В пещеру он, однако, идти не пожелал, решив, как выяснилось, перекурить и дорассказать шоферу очередную охотничью байку.
Отправились без него. Постояли в довольно светлом, даже приветливом «вестибюле», не испытывая ничего, кроме обычного профессионального любопытства. Затем двинулись вглубь и после первого же поворота словно потонули в густом сумраке. Если раньше Лилков щелкал только знаменитые родопские пейзажи, то в пещере он проявил чудеса расторопности: снял и оба хода, и озеро, и карниз над ним, и весь огромный таинственный зал.
Глубина озера не превышала полутора метров. Судя по траектории падения, удариться о выступы скал тело не могло. Подтверждалась версия о том, что сначала беднягу убили и обезобразили лицо…
Оба эксперта тоже неустанно фотографировали, брали пробы грунта и озерной воды – в общем делали все, что полагалось для следствия.
По возвращении в Смолян выяснили: холодильный микробус доктору Брымбарову достать не удалось. Немыслимо было везти разлагающийся труп в обычной машине. С помощью полковника Пепеланова раздобыли крытый грузовичок, кузов застелили брезентом и поставили там фоб, обложив его льдом и плотно обернув брезентом. Увидев, что за груз предстоит везти в Софию, шофер грузовичка крайне встревожился и, верно, отказался бы от необычного задания, если бы погрузкой не командовал сам полковник Пепеланов. Окончательно смирился водитель, лишь когда узнал, что с ним в кабине поедет доктор Брымбаров.
Едва машина тронулась, Шатев, еще не успев опустить руку, поднятую в прощальном жесте, задал вопрос, который тревожил каждого:
– Так он это или не он?
– Больше некому, – ответил Бурский. – Других исчезнувших нет – ни в смолянском округе, ни вообще в стране.
– А я, друзья мои дорогие, – встрепенулся Лилков, – как исконный родопчанин более чем убежден, что убийца – здешний, поскольку он хорошо знает местность. Коли не знал бы о Подлой пещере, не притащил бы туда убитого бог весть откуда…
– Уж не с курорта ли «Милина вода»? – хмыкнул Шатев. – Ты только прикинь расстояньице!
– Постой-постой, к чему вспоминать курорт, где он вообще не был? – остановил его Бурский.
– Не был, но открытка-то пришла оттуда.
– Глупости. Что значит «оттуда»!.. Да любой мог ее там бросить, любой!
– К примеру, убийца? – спросил стажер.
– Убийца или кто-нибудь по его поручению, – ответил Бурский. – Кто-нибудь не имеющий никакого отношения к убийству. Просто выполнил человек поручение. Такой же трюк проделан и со стамбульской открыткой.
– Но почему преступник выбрал именно эту пещеру? – спросил Лилков. – Иначе, как автомобилем, такой груз туда не доставишь…
Шатев недоверчиво сощурился.
– Почему непременно «груз»? Они могли туда вдвоем подняться. Когда тот был еще живой…
– Или втроем, – добавил Бурский. – Но подождем, что покажет вскрытие. Сейчас гораздо важнее вопрос, заданный Лилковым: почему использована именно эта пещера? Значит, прикончили жертву где-то неподалеку. Не привезли же они покойника откуда-то издалека – к примеру, из Видина.
– Покойника не привезут, а вот живые люди могут сюда приехать и из Видина, и из Толбухина, – возразил Шатев.
– Можно мне еще два слова? – Лилков поднял руку, требуя внимания. – Какой смысл людям, не знакомым с этими местами, появляться здесь с трупом или без оного? Нет, пещеру Подлую отлично знают только местные жители.
– А может, кто-нибудь из спелеологов? – возбужденно подхватил Тодорчев.
– Да что ты! – воскликнул Лилков. – Эти ребята, спелеологи, не посмеют осквернить пещеру. Они обожают ее, хоть она и Подлая, как альпинисты обожают свои снежные вершины да неприступные пики… Нет, здесь не замешаны спелеологи ни из Петровского, ни из Чепеларе или Смоляна, ни из самой захудалой родопской деревеньки. И вот почему. Сезон закончился, это для преступника было важно! Если бы спелеологам из Петровского не взбрело в голову сунуться в пещеру, труп обнаружили бы через шесть-семь месяцев, никак не раньше начала следующего сезона. Извольте тогда расследовать… Конечно, этот тип поступил разумно – по своей звериной логике, – но упустил из виду деталь, известную только спелеологам: озеро-то мелкое. Будь оно метром глубже – покойник потонул бы весь, и ноги бы не торчали, и Шинка не заметила бы их… и так далее.
– Граждане, внемлите гласу народному! – шутливо возвестил Бурский. – А ты, Пухи, раз уж тебя объявили представителем всего народа, порассуждай еще немного, как и когда появилась в этих местах машина убийцы.
– Насколько мне известно, пропавший – столичный житель. Если его везли живым, они могли приехать днем даже из Софии. Если же везли мертвого, то, конечно, ночью. Но даже ночью вряд ли кто решится везти труп в машине больше часа – следовательно, надо включить в наш список все деревни от Асеновграда до Смоляна… Легче найти иголку в стогу сена, правда?.. Ты о чем задумался, Траян? Слышишь?
Бурский отрешенно смотрел вдаль.
– Слышу, слышу. Знаешь, о чем я подумал? К вечеру мы будем в Софии. Вроде бы положено вызвать Кандиларову для опознания. Но как представлю себе… Она ведь думает, что муж в Стамбуле.
– Да-да! И себя она уже тоже представляет на берегах Босфора, – поддакнул Шатев, кивая.
– А мы ведем ее в морг – вот вам, смотрите!.. Нет, друзья, давайте-ка оградим женщину от этого кошмара. Надо бы что-то другое придумать.
– Достаточно отпечатков пальцев, – сказал вдруг сквозь дремоту бай Минчо. – У меня их в Софии – навалом…
12 октября, суббота
Может ли мертвый давать показания? Разумеется. И притом правдивые, всегда объективные, а чаще всего и исчерпывающие. Главное – уметь задавать вопросы и верно истолковывать показания.
Одно время господствовала теория, согласно которой признания подозреваемого было достаточно для вынесения ему обвинительного заключения. Хвала всевышнему, ныне с этим покончено во имя законности и справедливости. И действительно: зачем полагаться, к примеру, на свидетелей, если доказательства проще и надежнее всего получить иным путем – прямо из объективной действительности? Рассказ свидетеля может быть неточным, неполным, неверным – по злому умыслу или без оного, – одним словом, субъективным. Не говоря уж о показаниях потерпевшего, а тем паче преступника (даже если он – пока лишь подозреваемый). Следователь жаждет заполучить объективные вещественные доказательства. Разумеется, и они порою подводят, если он недостаточно сообразителен и не видит дальше собственного носа (и такие, увы, встречаются!). Или когда преступник ловко подбрасывает ему «липу»…
Бурский заканчивал утренний доклад полковнику Цветанову, когда зазвонил телефон.
– Да, он здесь. Передаю трубку, – сказал полковник и искоса посмотрел на Бурского. – Спрашивает тебя этот… живодер.
При этом Цветанов даже не соизволил прикрыть ладонью микрофон, и доктор Брымбаров наверняка услышал про живодера…
– Майор, мы сейчас начнем, – сварливо сказал доктор. – Желаешь лицезреть или снова ты занят чем-то более важным?
Он никогда не упускал случая съязвить: «Мы, медики, делаем для вас всю черную работу, а вы, господа, пыжитесь после, перья распускаете. Спокойно наблюдаете, как режут невинных животных, жрете их мясо (сам он был вегетарианец) – и падаете в обморок у меня в анатомичке!»
Предстоящая аутопсия была не первой и, увы, не последней в практике Бурского. Он и в студенческие годы на занятиях по судебной медицине не падал в обморок, а теперь – тем более, свыкся. Впрочем, нет. Невозможно свыкнуться с этой операцией под названием аутопсия, невозможно быть равнодушным зрителем на вскрытии еще недавно живой человеческой плоти…
– Приду, – ответил он доктору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24