И тут меня прорвало. – Сердце? У тебя есть сердце? – С издевкой почти кричу я. – Ты собираешься моими каплями лечить свой камень? Да ты понятия не имеешь, где оно расположено – сердце. Может ты сначала покажешь на картинке, что ты имеешь в виду, когда говоришь о сердце?! – Ору я и швыряю на стол медицинскую энциклопедию, она удачно раскрывается прямо на цветной вкладке.
– Может это сердце, может это, это? – Я тычу пальцем в глаз, ухо, пупок голого человека. – Ага, мне понятно, где у тебя сердце, – зловещим шопотом произношу я. – Вот оно – твое сердце. – И мой палец останавливается. – Только называется твое сердце почему-то иначе – пенис, – как можно уничижительней произношу я это слово и сама удивляюсь, насколько хорошо мне это удается. И тут он совершенно нормальным голосом, не обращая внимания на мои оскорбления. тихо произносит: – А ведь я тебя люблю. Именно сегодня я понял всю нелепость своих поступков. Только сегодня я осознал, какую ошибку допустил. Боже мой, как я влип. – Он судорожно сжимает голову руками. – Ну, хватит паясничать. – Я по-прежнему жестка и не верю ему. – Тебе надо ехать домой, тебя ждут дома. Кажется, у тебя появилась жена? Беленькая кошечка – твоя мечта? Она сидит на окошечке, моет лапкой мордочку и ждет тебя? Так, кажется, ты мне когда-то говорил?
– Ты жестока. – Говорит он устало. – Ах, я жестока? А мне всегда казалось, что кто-то другой в нашей паре жесток. Совсем недавно этот кто-то говорил, что не может на мне женится, потому что ему нужна молоденькая кошечка, а не мудрая облезлая кошка. С мудрой ведь хорошо дружить. Работать. А беленькая кошечка – это для дома, для души, для тела. Так, кажется, ты мне говорил? Вот и собирайся домой, а то твоя милая кошечка выскочит через форточку к другому коту.
Он одевается и, как слепой, тычется в дверь. Я не провожаю его. А когда он уходит, я начинаю плакать. Мне становится жалко его, себя и его белую кошечку. А еще – мне очень стыдно. За этот дурацкий спектакль.
Клементия ужаснулась тому, что по ее щеке покатилась слеза и капнула на раскрытую книгу….
Глава 39
АННА, пятница, 26 сентября
За то время, что Анна находилась на даче, она передумала обо всем: о прошлом и настоящем. Не думала она только о будущем. Во-первых, потому что она никогда о нем не думала вообще, и, как говаривала когда-то о ней покойная подруга Варвара – жила одним днем, на что сама Анна отвечала: «не одним днем, а настоящим днем»; а во-вторых, что думать о будущем, когда неясно настоящее. Анна относила себя к натурам не таким уж серьезным, какой она всегда казалась окружающим. Действительно, была бы серьезной и предусмотрительной – ни за что бы не попала в такой переплет. То, что это переплет серьезный, она уже осознала, когда погибла Варвара, а потом и во время пожара; здесь же – на даче – она осознала и другое – по всем законам жанра, она заслуживает высшей меры. Вадим – а она была теперь в этом уверена абсолютно – слов на ветер не бросает и ничего никому не прощает. А уж ей тем более – в знак особого расположения. И она грустно улыбнулась.
Анна решила больше не думать о том, что будет. Как там, в Коране? Что будет, то и будет, даже если будет не так? А пока – хорошо бы принять меры к освобождению. И она приняла – обшарила каждый закуток этих помещенией, пощупала каждый гвоздик и потрогала каждый шовчик. И сделала неутешительнвый вывод – сбежать отсюда так же сложно, как, вероятно, было сложно узникам Петропавловской крепости. Хотя, возможны варианты, подумала Анна и стала думать о вариантах.
А в пятницу – ближе к вечеру – приехал сам хозяин дома – Вадим.
– Вадим Борисович Н-ский, доктор наук, профессор, член-корреспондент АН. Надеюсь, вы меня помните? – Четким и строгим голосом произнес он и переступил порог ее «пыточной».
– Да уж, не забыла. Хоть и старалась. – Негромко ответила Анна.
– Старались? – Удивленно вскинул брови Вадим, с интересом разглядывая ее. – Так меня следовало забыть? А я думал, что вы живете воспоминаниями обо мне? И это греет вашу душу.
– Не греет.
– И давно? Давно не греет? – Без тени улыбки переспросил он, холодно окидывая ее взглядом.
– Я думаю, что этот вопрос не по существу. Потому что вас это никогда не интересовало.
– Вы правы, не интересовало. Хотя признаться, я часто вспоминал вас, особенно то, как вы меня здорово кинули. Да, да, кинули. Именно в тот момент, когда я нуждался в вашем участии.
– Чтобы в очередной раз подняться с земли и плюнуть в душу своему спасителю?
– Так вы же знаете, – расхохотался он, – о друзьях вспоминаешь, когда мордой в грязь, а ни до этого, ни после – они и ни к чему. Это реалии. Тут уж ничем помочь не могу – все люди таковы и я не исключение. Когда мы нуждаемся в помощи и поддержке, то готовы призвать на помощь даже недруга. Но только встаем с земли – уже ненавидим того, кто помог подняться. Попробуйте подать нищему. Вы думаете, что он вас любит в этот момент? Ненавидит. Он ненавидит вас за то, что вы видите его унижение. Он не может быть вам благодарен – вы свидетель его падения. Падения – мордой в грязь. Так за что же ему вас любить? Никогда и никому не подавайте. Никогда и никому.
– Помню все ваши назидания и вашу учебу. Но сейчас мне не хочется вступать с вами в какие-либо дискуссии.
– А почему бы и нет? Вы были моей лучшей ученицей, и мне казалось, кому ж, как не вам, применять мою теорию на практике. А вы – неблагодарная. – И он с какой-то откровенной укоризной посмотрел на Анну.
– Давайте лучше всего объяснимся. Мне кажется, что здесь какое-то недоразумение. Я совершенно не понимаю, в чем дело? Почему вы меня преследуете? Что вы хотите? И как вы меня вообще нашли?
– Так вы поняли, что это я вас преследую? И когда же это произошло?
– Не так давно я прочитала в одной газете об аварии на Дмитровском шоссе и увидела номер вашего автомобиля. Именно тогда я и вспомнила вдруг о вас. – Как можно небрежней ответила Анна.
– Ах, вот как. Я с удовольствием вас послушаю – это действительно интересно, но сначала мы спустимся вниз и чего-нибудь перекусим. Вы не возражаете? Надеюсь, вас здесь кормили? Ах, да, я же забыл распорядиться. И вы, конечно, так и спали голодная здесь на полу, в этой убогой клетушке, как паршивая собачонка? А ведь у меня здесь простор. Да вы сейчас и сами в этом убедитесь. Я покажу.
* * *
Дом действительно поражал воображение. Там, в Германии близ Биелефельда, у нее был дом. Но ее дом был скромен: на первом этаже – кухня, столовая, холл средних размеров, две спальни, ванная, туалет; на втором – кабинет с библиотекой, две спальни, ванная да туалет. Такой минимум предусматривал обыкновенное проживание, но отнюдь не шикарное. Здесь же – в этом громадном доме – все было сделано так, чтобы поражать воображение: дубовые двери, лестницы, оконные переплеты… витражи на площадках между этажами, изразцовые печи, камин… Пол с подогревом, кондиционер, встроенная бытовая техника. От ванной комнаты Анна была просто в легком шоке – такого великолепия сантехники она не видела даже в дорогом европейском отеле. Хотя, может быть, есть что-то и пошикарнее, подумала она, но то, что так может жить бывший ученый, она никак не ожидала.
– Я предпочитаю английский стиль – это достойно, а потому не тороплюсь с мебелью – интерьер должен быть тщательным образом продуман дизайнером.
– Да, разумеется, вряд ли вы способны придумать что-то оригинальное, а, главное, самостоятельно придумать. – Сказала Анна.
– Вы на что-то намекаете? – Оживился Вадим Борисович.
– Нет.
– Вам не следует говорить со мной так. – Сказал он с ударением на последнем слове. – Я всего лишь хочу показать вам свой дом.
– Джакузи? – С иронией спросила Анна.
– Нет. Зимний сад, бассейн с подогревом, солярий… – С оттенком небрежности ответил он.
– Зимний сад – оставим до зимы, солярий я уже видела, а в сушилке я живу вот уже вторые сутки. Кстати, меня как-то мало интересует уровень вашей жизни. Хотя, не совсем так, и я хочу задать вам всего один вопрос по теме: вероятно, вы женились на женщине с большим приданым? Отсюда такое богатство?
– Вы не сможете меня унизить так больно, как бы вам хотелось. Однако отвечу и на этот вопрос – все, что вы здесь видите, я достиг благодаря своим способностям.
– Очень рада за вас. Однако вернемся к нашим баранам, так, кажется, вы любили говорить? Меня очень интересует совсем иное – истинная причина вашей неприязни ко мне.
– Неприязни? – И он нервно засмеялся. – Я отношусь к вам прекрасно. И даже могу это вам сейчас продемонстрировать. Пойдемте. – И он жестом пригласил Анну следовать за ним. … Минут через десять два дюжих охранника с непроницаемыми лицами накрыли стол в уже обставленной комнате – с зеркалами, камином, барной стойкой, мягкой мебелью. Если Вадим хотел поразить Анну, то он этого достиг: стол ломился от деликатесов.
– Мне помнится, что вы придерживались в еде аскетизма? Что-то изменилось в вашей жизни? – Задала вопрос Анна.
– Пожалуй, ничего. Разве что уровень дохода. Потому я могу позволить себе настоящую диетическую пищу. Диета – вещь достаточно дорогая.
– А как понять это? – И она обвела рукой все это великолепие на столе.
– Ну, вы то не на диете. К тому же, мне сказал охранник, что вас действительно не кормили. Я дал всем этим ребяткам нагоняй, ну не могут они обращаться с дамами. Так вы голодны? – Он пододвинул к ней блюдо с рыбным ассорти – розовой и красной лососиной, белорозовыми креветками, горкой красной и черной икры, с нежнокремовыми лепестками сливочного масла. – Попробуйте вкус настоящего – камчатского – лосося, вот эта – яркокрасная – нерка. Именно эту рыбу отправляли за границу, а не какого-то там бледно-балтийского лосося, которым так гордятся ваши холоднокровые латыши. Кстати, у вас сохранилась квартира в Риге? Кажется, туда вы сиганули от меня? – Закончил он свою длинную речь и пытливо посмотрел на свою собеседницу.
– Не думаю, что это вам необходимо знать. – Довольно холодно ответила Анна.
– А кстати, отчего вы так неказисто выглядите? – Перевел разговор Вадим, делая вид, что не замечает ее холодности. – Мне помнится, вы чрезвычайно следили за своей внешностью. Что-то случилось? – С участием спросил он, слегка улыбаясь и даже заглядывая ей в лицо. – Эта ужасная куртка, кроссовки? – Продолжал он, лениво ковыряя вилкой в тарелке и вертя между пальцами кудрявую веточку петрушки. – Вы нуждаетесь в средствах? И ваши волосы – они же вульгарны. Что за цвет? вас ведь не узнать… Вот лицо – оно в порядке и даже стало как будто намного моложе. Вы, что, регулярно делаете подтяжку? Да, время, время, – произнес он нараспев, – оно никого не щадит, – вот и вы – такая прекрасная женщина и вот уже никому не нужны. Вы ведь коротаете жизнь в одиночестве? Не так ли? – Задал он свой вопрос, который, по всей видимости, уже давно вертелся у него на языке.
– А вот здесь мне придется вас огорчить – не коротаю я жизнь в одиночестве. – Подняв на него глаза, ответила Анна и вдруг увидела, как дернулось его лицо после ее ответа.
– Я вам не верю. Вы мне лжете. Вы никому не нужны. – Отрывисто произнес он и отбросил вилку так, что она со звоном ударилась о тонкую ножку рюмку. Вино – светлым пятном – разлилось на белоснежной скатерти. – Только я мог быть таким дураком, который позволял вам столько времени находиться рядом с собой.
– Но, вообще-то, у меня нет желания обсуждать свою личную жизнь, внешность и уровень моих доходов. Впрочем, так же как и ваших. Да и все то, что хоть как-то касается вас, меня тоже уже не интересует..
– Да, я помню, что вы всегда пресекали даже всякое упоминание о возрасте или внешности – вы что, по-прежнему комплексуете? – Делая вид, что не обращает внимание на ее предыдущие фразы, усмехнулся Вадим.
– Вадим Борисович, давайте так, или мы говорим о делах, или…
– Вы объявляете голодовку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42