— Думаете, можно?
— Конечно. Здесь нет никого, перед кем бы вы не могли говорить.
— О'кей. Он страшно ревновал. Я хотел набить ему морду, но она не позволила. Она была права: ведь Уайнант был источником ее доходов.
— Как давно это было?
— Шесть-восемь месяцев назад.
— А вы видели его после того, как ее убили?
Он покачал головой.
— Я вообще видел его всего пару раз, и та встреча, о которой я вам рассказываю, была последней.
— Она утаивала от него деньги?
— Мне она об этом не рассказывала. Думаю, что утаивала.
— Почему?
— У нее была голова на плечах — и совсем не глупая притом. Где-то же она доставала деньги. Однажды мне понадобилось пять тысяч. — Он щелкнул пальцами. — Наличными.
Я решил не спрашивать, вернул ли он ей эти пять тысяч.
— Быть может, он сам их ей дал.
— Конечно — быть может.
— Вы рассказали об этом полиции? — спросил я.
Он презрительно усмехнулся.
— Они надеялись, что смогут выбить из меня информацию. Спросите их, что они сейчас по этому поводу думают. Вы — нормальный парень, а не... — Он оборвал фразу и взял пальцами сигарету, до того зажатую между губами. — Опять этот мальчик уши развесил, — проговорил Морелли и, протянув руку, дотронулся до уха мужчины, который, сидя за одним из столиков, между коими мы приютились, все дальше и дальше откидывался назад, приближаясь к нам.
Мужчина подскочил и повернул испуганное, бледное, помятое лицо в сторону Морелли.
— Втяни-ка свое ушко — хватит полоскать его в наших стаканах.
Заикаясь, мужчина пробормотал:
— Я не-не имел в виду н-ничего дурного, Шеп. — Он вдавил живот в край стола, стараясь как, можно дальше отодвинуться от нас, что, однако, не помогло ему удалиться за пределы слышимости.
Морелли сказал:
— Многие люди никогда не имеют в виду ничего дурного, но это не мешает им делать всякие гадости. — Он вновь обратился ко мне. — Я готов рассказать вам все — малышки нет в живых, и ей ничто уж не повредит, — но этим костоломам из полиции не удастся вытянуть из меня ни слова.
— Отлично, — сказал я. — Расскажите мне о ней: где вы познакомились, чем она занималась до того, как связалась с Уайнантом и где он ее нашел.
— Мне нужно выпить. — Он, не вставая со стула, повернулся и позвал: — Эй, гарсон — ты, с брюшком на спине!
Официант, которого Стадси назвал Питом — на спине у него было нечто вроде горба, — протолкался сквозь толпу и, улыбаясь и с обожанием глядя на Морелли, склонился над нашим столиком.
— Что угодно? — Он громко цыкнул зубом. Мы заказали напитки, и официант удалился. Морелли сказал:
— Мы с Нэнси жили по соседству. Старый Кейн владел кондитерской лавкой на углу улицы. Время от времени она приворовывала для меня сигареты. — Он рассмеялся. — Однажды ее папаша чуть дух из меня не вышиб за то, что я научил ее при помощи куска проволоки доставать из телефона-автомата монетки. Он был, что называется, старой закалки. А мы, пожалуй, еще только в третий класс ходили. — Он опять засмеялся хриплым басом. — За углом строили жилые дома, и чтобы отплатить ему, я хотел стащить со стройки кое-какие материалы, подбросить их в его подвал, а затем сообщить о материалах постовому полицейскому Шульцу, однако она не позволила мне этого сделать.
Нора сказала:
— Похоже, в детстве вы были просто лапонькой.
— Точно, — с умилением проговорил он. — Послушайте, однажды, когда мне было не больше пяти...
Женский голос над нашими головами произнес:
— Я так и знала, что это вы.
Я поднял глаза и увидел рыжеволосую Мириам, которая явно обращалась ко мне. Я сказал:
— Привет.
Подбоченившись, она мрачно смотрела на меня.
— Итак, вы решили, что он слишком много знает.
— Может, Нанхейм и правда много знал, однако он удрал по пожарной лестнице, зажав ботинки под мышкой, прежде чем успел нам хоть что-нибудь рассказать.
— Чушь!
— Ну хорошо. Какие же из тех сведений, которыми он располагал, по-вашему, нас больше всего не устраивали?
— Он знал, где находится Уайнант.
— Правда? И где же он находится?
— Я не знаю. Об этом знал Артур.
— Жаль, что он нам не сказал. Мы...
— Чушь! — опять сказала она. — Вы знаете, и полиция тоже знает. Кого вы хотите одурачить?
— Я никого не пытаюсь одурачить. Я не знаю, где находится Уайнант.
— Вы работаете на него, а полиция работает с вами. Не надо делать из меня дурочку. Бедняга Артур думал, что эти сведения принесут ему много денег. Он и не представлял, к чему все это приведет.
— Он говорил вам, что знает? — спросил я.
— Я не настолько тупа, как вы думаете. Он сказал мне, что располагает кое-какими сведениями, которые принесут ему большие деньги, и я видела, чем все это обернулось. По-моему, не так уж трудно угадать, что получится, если сложить два и два.
— Иногда получается четыре, — сказал я, — а иногда двадцать два. Я не работаю на Уайнанта. И не надо опять говорить «чушь». Вы хотите помочь...
— Нет. Он был стукачом и пытался провести людей, которым сам же стучал. Он получил по заслугам, однако, не думайте, будто я забуду, что оставила его наедине с вами и Гилдом, и вскоре после того его нашли мертвым.
— Я наоборот хочу, чтобы вы ничего не забывали. Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, не было ли...
— Мне надо идти, — сказала она и удалилась. Походка ее была в высшей степени грациозна.
— Не хотел бы я иметь дело с этой дамочкой, — задумчиво сказал Стадси. — Она горше самого горького лекарства.
Морелли подмигнул мне.
Дороти коснулась моей руки.
— Я не понимаю, Ник.
— Ничего, — сказал я и обратился к Морелли: — Вы рассказывали о Джулии Вулф.
— Ага. В общем, старый Кейн выгнал Нэнси из дома после того, как в возрасте лет пятнадцати-шестнадцати она попала в какую-то историю с учителем колледжа. Нэнси сошлась с парнишкой по имени Фэйс Пепплер — он был бы умницей, если бы не болтал так много. Помнится, однажды мы с Фэйсом... — Он оборвал фразу и откашлялся. — В общем, Фэйс и Нэнси держались вместе — с ума сойти! — лет пять или шесть, не считая того времени, когда он служил в армии, а она жила с другим парнем, имени которого я не припомню — он приходился двоюродным братом Дику О'Брайэну, был костлявым, темноволосым и любил выпить. Но как только Фэйс пришел из армии, Нэнси вернулась к нему, и они опять были неразлучны, пока их не сцапали за то, что они пытались шантажировать какого-то чудака из Торонто. Фэйс взял все на себя и помог ей отделаться шестью месяцами — основной срок впаяли ему. Не так давно я слышал, что он до сих пор в тюрьме. Я виделся с Нэнси после того, как она вышла — она взяла у меня взаймы пару сотен, чтобы уехать из города. Затем я получил от нее весточку, когда она вернула те две сотни: Нэнси писала, что теперь ее зовут Джулия Вулф, и ей нравится жить в большом городе: а Фэйсу, я знаю, она писала постоянно. И вот, в двадцать восьмом году, перебравшись сюда, я решил ее навестить. Она...
Мириам вернулась и встала рядом с нашим столиком, подбоченившись так же, как и в прошлый раз.
— Я поразмыслила над вашими словами. Вы, наверное, думаете, что я совсем тупая.
— Нет, — сказал я, но получилось это не очень правдиво.
— У меня есть подозрение, что я не настолько тупа, чтобы поверить тем побасенкам, которыми вы меня пытались тут накормить. Я пока еще вижу то, что находится у меня прямо перед носом.
— Ну хорошо.
— Ничего хорошего! Вы убили Артура и...
— Не так громко, девочка. — Стадси поднялся и взял ее за руку. Голос его звучал успокаивающе. — Пошли. Я хочу с тобой поговорить. — Он повел ее к стойке бара.
Морелли опять подмигнул.
— Ему такие нравятся. Итак, я навестил ее, когда перебрался сюда, и она рассказала, что работает с Уайнантом, что он без ума от нее, и, что она вообще недурно устроилась. Судя по всему, за те шесть месяцев, которые она сидела в Огайо ее обучили стенографии, и Джулия решила, что это, возможно, открывает перед ней кое-какие перспективы — ну, понимаете, вдруг ей удастся устроиться на работу в таком месте, где однажды все выйдут, оставив ее наедине с открытым сейфом. Одно агентство направило ее поработать пару дней на Уайнанта, и она сочла, что, по всей видимости, выжмет из него больше, если останется с ним и будет тянуть помаленьку, нежели чем, прихватив все, подвернувшееся под руку, тут же улизнет, и потому она постаралась сделать все как надо и прочно охомутала Уайнанта. У нее хватило ума сказать ему, что она отсидела и теперь пытается завязать и все такое прочее, чтобы не испортить себе малину в случае, если он вдруг узнает о судимости, поскольку, по словам Джулии, адвокат Уайнанта косо на нее поглядывал и в любой момент мог покопаться в ее прошлом. Не знаю точно, чем она там занималась, вы понимаете, так как это было ее дело, и она не нуждалась в моей помощи, и потом, хоть мы и были в какой-то степени дружками-приятелями, она бы вряд ли стала рассказывать мне что-нибудь такое, о чем я мог бы однажды захотеть побеседовать с ее боссом. Поймите, она не была моей девушкой или чем-нибудь еще в этом роде — мы просто были старыми друзьями, которые еще в детстве играли вместе. В общем, я встречался с ней время от времени — мы нередко заглядывали сюда, — пока Уайнант не поднял из-за этого страшный шум, и тогда она сказала, что собирается наши встречи прекратить, так как не желает терять теплое местечко из-за нескольких коктейлей, выпитых в моем обществе. Вот так оно и было. Это произошло, кажется, в октябре, и Джулия сдержала свое слово. С тех пор я ее ни разу не видел.
— С кем еще она встречалась? — спросил я. Морелли покачал головой.
— Не знаю. Она не очень любила рассказывать о своих отношениях с людьми.
— На руке у нее было обручальное кольцо с бриллиантом. Вам что-нибудь о нем известно?
— Ничего кроме того, что получила она его не от меня. Джулия не надевала кольцо, когда мы с ней встречались.
— Как вы думаете, не собиралась ли она опять сойтись с Пепплером после его выхода из тюрьмы?
— Возможно. Похоже, она не очень страдала от того, что он сидит, однако ей нравилось работать с ним, и думаю, они вполне могли бы опять объединиться.
— А как насчет двоюродного брата Дика О'Брайана — ну, того долговязого черноволосого пьянчужки? Что с ним стало?
Морелли удивленно воззрился на меня.
— Откуда я знаю?
Стадси вернулся один.
— Может, я ошибаюсь, — усаживаясь, сказал он, — но мне кажется, что из этой гусыни можно еще что-нибудь сделать, если взяться как следует.
— Особенно если взяться за горло, — сказал Морелли.
Стадси добродушно ухмыльнулся.
— Нет. Она хочет чего-нибудь добиться: например, усердно посещает уроки пения.
Морелли взглянул на свой пустой стакан и сказал:
— Должно быть, твои адские напитки оказывают благотворное воздействие на ее голосовые связки. — Он обернулся и крикнул Питу: — Эй, ты, с рюкзаком на спине, принеси еще одну. Завтра нам надо петь в хоре.
Пит сказал:
— Сию минуту, Шеппи. — Когда Морелли к нему обращался, выражение апатии и скуки исчезало с морщинистого сероватого лица официанта.
Невероятно толстый светлый мужчина — до такой степени светлый, что казался альбиносом, — сидевший за одним столиком с Мириам, подошел и тонким, дрожащим, почти женским голосом обратился ко мне:
— Значит, вы и есть тот самый парень, кто провернул это дело с малышом Артуром Нанхей...
Морелли ударил толстяка в жирный живот настолько сильно, насколько способен был ударить, не вставая при этом с места. Неожиданно вскочив на ноги, Стадси перегнулся через Морелли и заехал своим огромным кулачищем толстяку в лицо. Горбатый Пит зашел толстяку за спину и изо всех сил стукнул его по голове пустым подносом. Толстяк упал на спину, повалив троих посетителей и столик. К этому моменту оба бармена были уже рядом с нами. Когда толстяк попытался подняться, один из барменов ударил его дубинкой, после чего толстяк повалился лицом вперед и плюхнулся на четвереньки, а другой бармен, засунув ладонь сзади ему за воротник, принялся душить его, накручивая воротник на руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Конечно. Здесь нет никого, перед кем бы вы не могли говорить.
— О'кей. Он страшно ревновал. Я хотел набить ему морду, но она не позволила. Она была права: ведь Уайнант был источником ее доходов.
— Как давно это было?
— Шесть-восемь месяцев назад.
— А вы видели его после того, как ее убили?
Он покачал головой.
— Я вообще видел его всего пару раз, и та встреча, о которой я вам рассказываю, была последней.
— Она утаивала от него деньги?
— Мне она об этом не рассказывала. Думаю, что утаивала.
— Почему?
— У нее была голова на плечах — и совсем не глупая притом. Где-то же она доставала деньги. Однажды мне понадобилось пять тысяч. — Он щелкнул пальцами. — Наличными.
Я решил не спрашивать, вернул ли он ей эти пять тысяч.
— Быть может, он сам их ей дал.
— Конечно — быть может.
— Вы рассказали об этом полиции? — спросил я.
Он презрительно усмехнулся.
— Они надеялись, что смогут выбить из меня информацию. Спросите их, что они сейчас по этому поводу думают. Вы — нормальный парень, а не... — Он оборвал фразу и взял пальцами сигарету, до того зажатую между губами. — Опять этот мальчик уши развесил, — проговорил Морелли и, протянув руку, дотронулся до уха мужчины, который, сидя за одним из столиков, между коими мы приютились, все дальше и дальше откидывался назад, приближаясь к нам.
Мужчина подскочил и повернул испуганное, бледное, помятое лицо в сторону Морелли.
— Втяни-ка свое ушко — хватит полоскать его в наших стаканах.
Заикаясь, мужчина пробормотал:
— Я не-не имел в виду н-ничего дурного, Шеп. — Он вдавил живот в край стола, стараясь как, можно дальше отодвинуться от нас, что, однако, не помогло ему удалиться за пределы слышимости.
Морелли сказал:
— Многие люди никогда не имеют в виду ничего дурного, но это не мешает им делать всякие гадости. — Он вновь обратился ко мне. — Я готов рассказать вам все — малышки нет в живых, и ей ничто уж не повредит, — но этим костоломам из полиции не удастся вытянуть из меня ни слова.
— Отлично, — сказал я. — Расскажите мне о ней: где вы познакомились, чем она занималась до того, как связалась с Уайнантом и где он ее нашел.
— Мне нужно выпить. — Он, не вставая со стула, повернулся и позвал: — Эй, гарсон — ты, с брюшком на спине!
Официант, которого Стадси назвал Питом — на спине у него было нечто вроде горба, — протолкался сквозь толпу и, улыбаясь и с обожанием глядя на Морелли, склонился над нашим столиком.
— Что угодно? — Он громко цыкнул зубом. Мы заказали напитки, и официант удалился. Морелли сказал:
— Мы с Нэнси жили по соседству. Старый Кейн владел кондитерской лавкой на углу улицы. Время от времени она приворовывала для меня сигареты. — Он рассмеялся. — Однажды ее папаша чуть дух из меня не вышиб за то, что я научил ее при помощи куска проволоки доставать из телефона-автомата монетки. Он был, что называется, старой закалки. А мы, пожалуй, еще только в третий класс ходили. — Он опять засмеялся хриплым басом. — За углом строили жилые дома, и чтобы отплатить ему, я хотел стащить со стройки кое-какие материалы, подбросить их в его подвал, а затем сообщить о материалах постовому полицейскому Шульцу, однако она не позволила мне этого сделать.
Нора сказала:
— Похоже, в детстве вы были просто лапонькой.
— Точно, — с умилением проговорил он. — Послушайте, однажды, когда мне было не больше пяти...
Женский голос над нашими головами произнес:
— Я так и знала, что это вы.
Я поднял глаза и увидел рыжеволосую Мириам, которая явно обращалась ко мне. Я сказал:
— Привет.
Подбоченившись, она мрачно смотрела на меня.
— Итак, вы решили, что он слишком много знает.
— Может, Нанхейм и правда много знал, однако он удрал по пожарной лестнице, зажав ботинки под мышкой, прежде чем успел нам хоть что-нибудь рассказать.
— Чушь!
— Ну хорошо. Какие же из тех сведений, которыми он располагал, по-вашему, нас больше всего не устраивали?
— Он знал, где находится Уайнант.
— Правда? И где же он находится?
— Я не знаю. Об этом знал Артур.
— Жаль, что он нам не сказал. Мы...
— Чушь! — опять сказала она. — Вы знаете, и полиция тоже знает. Кого вы хотите одурачить?
— Я никого не пытаюсь одурачить. Я не знаю, где находится Уайнант.
— Вы работаете на него, а полиция работает с вами. Не надо делать из меня дурочку. Бедняга Артур думал, что эти сведения принесут ему много денег. Он и не представлял, к чему все это приведет.
— Он говорил вам, что знает? — спросил я.
— Я не настолько тупа, как вы думаете. Он сказал мне, что располагает кое-какими сведениями, которые принесут ему большие деньги, и я видела, чем все это обернулось. По-моему, не так уж трудно угадать, что получится, если сложить два и два.
— Иногда получается четыре, — сказал я, — а иногда двадцать два. Я не работаю на Уайнанта. И не надо опять говорить «чушь». Вы хотите помочь...
— Нет. Он был стукачом и пытался провести людей, которым сам же стучал. Он получил по заслугам, однако, не думайте, будто я забуду, что оставила его наедине с вами и Гилдом, и вскоре после того его нашли мертвым.
— Я наоборот хочу, чтобы вы ничего не забывали. Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, не было ли...
— Мне надо идти, — сказала она и удалилась. Походка ее была в высшей степени грациозна.
— Не хотел бы я иметь дело с этой дамочкой, — задумчиво сказал Стадси. — Она горше самого горького лекарства.
Морелли подмигнул мне.
Дороти коснулась моей руки.
— Я не понимаю, Ник.
— Ничего, — сказал я и обратился к Морелли: — Вы рассказывали о Джулии Вулф.
— Ага. В общем, старый Кейн выгнал Нэнси из дома после того, как в возрасте лет пятнадцати-шестнадцати она попала в какую-то историю с учителем колледжа. Нэнси сошлась с парнишкой по имени Фэйс Пепплер — он был бы умницей, если бы не болтал так много. Помнится, однажды мы с Фэйсом... — Он оборвал фразу и откашлялся. — В общем, Фэйс и Нэнси держались вместе — с ума сойти! — лет пять или шесть, не считая того времени, когда он служил в армии, а она жила с другим парнем, имени которого я не припомню — он приходился двоюродным братом Дику О'Брайэну, был костлявым, темноволосым и любил выпить. Но как только Фэйс пришел из армии, Нэнси вернулась к нему, и они опять были неразлучны, пока их не сцапали за то, что они пытались шантажировать какого-то чудака из Торонто. Фэйс взял все на себя и помог ей отделаться шестью месяцами — основной срок впаяли ему. Не так давно я слышал, что он до сих пор в тюрьме. Я виделся с Нэнси после того, как она вышла — она взяла у меня взаймы пару сотен, чтобы уехать из города. Затем я получил от нее весточку, когда она вернула те две сотни: Нэнси писала, что теперь ее зовут Джулия Вулф, и ей нравится жить в большом городе: а Фэйсу, я знаю, она писала постоянно. И вот, в двадцать восьмом году, перебравшись сюда, я решил ее навестить. Она...
Мириам вернулась и встала рядом с нашим столиком, подбоченившись так же, как и в прошлый раз.
— Я поразмыслила над вашими словами. Вы, наверное, думаете, что я совсем тупая.
— Нет, — сказал я, но получилось это не очень правдиво.
— У меня есть подозрение, что я не настолько тупа, чтобы поверить тем побасенкам, которыми вы меня пытались тут накормить. Я пока еще вижу то, что находится у меня прямо перед носом.
— Ну хорошо.
— Ничего хорошего! Вы убили Артура и...
— Не так громко, девочка. — Стадси поднялся и взял ее за руку. Голос его звучал успокаивающе. — Пошли. Я хочу с тобой поговорить. — Он повел ее к стойке бара.
Морелли опять подмигнул.
— Ему такие нравятся. Итак, я навестил ее, когда перебрался сюда, и она рассказала, что работает с Уайнантом, что он без ума от нее, и, что она вообще недурно устроилась. Судя по всему, за те шесть месяцев, которые она сидела в Огайо ее обучили стенографии, и Джулия решила, что это, возможно, открывает перед ней кое-какие перспективы — ну, понимаете, вдруг ей удастся устроиться на работу в таком месте, где однажды все выйдут, оставив ее наедине с открытым сейфом. Одно агентство направило ее поработать пару дней на Уайнанта, и она сочла, что, по всей видимости, выжмет из него больше, если останется с ним и будет тянуть помаленьку, нежели чем, прихватив все, подвернувшееся под руку, тут же улизнет, и потому она постаралась сделать все как надо и прочно охомутала Уайнанта. У нее хватило ума сказать ему, что она отсидела и теперь пытается завязать и все такое прочее, чтобы не испортить себе малину в случае, если он вдруг узнает о судимости, поскольку, по словам Джулии, адвокат Уайнанта косо на нее поглядывал и в любой момент мог покопаться в ее прошлом. Не знаю точно, чем она там занималась, вы понимаете, так как это было ее дело, и она не нуждалась в моей помощи, и потом, хоть мы и были в какой-то степени дружками-приятелями, она бы вряд ли стала рассказывать мне что-нибудь такое, о чем я мог бы однажды захотеть побеседовать с ее боссом. Поймите, она не была моей девушкой или чем-нибудь еще в этом роде — мы просто были старыми друзьями, которые еще в детстве играли вместе. В общем, я встречался с ней время от времени — мы нередко заглядывали сюда, — пока Уайнант не поднял из-за этого страшный шум, и тогда она сказала, что собирается наши встречи прекратить, так как не желает терять теплое местечко из-за нескольких коктейлей, выпитых в моем обществе. Вот так оно и было. Это произошло, кажется, в октябре, и Джулия сдержала свое слово. С тех пор я ее ни разу не видел.
— С кем еще она встречалась? — спросил я. Морелли покачал головой.
— Не знаю. Она не очень любила рассказывать о своих отношениях с людьми.
— На руке у нее было обручальное кольцо с бриллиантом. Вам что-нибудь о нем известно?
— Ничего кроме того, что получила она его не от меня. Джулия не надевала кольцо, когда мы с ней встречались.
— Как вы думаете, не собиралась ли она опять сойтись с Пепплером после его выхода из тюрьмы?
— Возможно. Похоже, она не очень страдала от того, что он сидит, однако ей нравилось работать с ним, и думаю, они вполне могли бы опять объединиться.
— А как насчет двоюродного брата Дика О'Брайана — ну, того долговязого черноволосого пьянчужки? Что с ним стало?
Морелли удивленно воззрился на меня.
— Откуда я знаю?
Стадси вернулся один.
— Может, я ошибаюсь, — усаживаясь, сказал он, — но мне кажется, что из этой гусыни можно еще что-нибудь сделать, если взяться как следует.
— Особенно если взяться за горло, — сказал Морелли.
Стадси добродушно ухмыльнулся.
— Нет. Она хочет чего-нибудь добиться: например, усердно посещает уроки пения.
Морелли взглянул на свой пустой стакан и сказал:
— Должно быть, твои адские напитки оказывают благотворное воздействие на ее голосовые связки. — Он обернулся и крикнул Питу: — Эй, ты, с рюкзаком на спине, принеси еще одну. Завтра нам надо петь в хоре.
Пит сказал:
— Сию минуту, Шеппи. — Когда Морелли к нему обращался, выражение апатии и скуки исчезало с морщинистого сероватого лица официанта.
Невероятно толстый светлый мужчина — до такой степени светлый, что казался альбиносом, — сидевший за одним столиком с Мириам, подошел и тонким, дрожащим, почти женским голосом обратился ко мне:
— Значит, вы и есть тот самый парень, кто провернул это дело с малышом Артуром Нанхей...
Морелли ударил толстяка в жирный живот настолько сильно, насколько способен был ударить, не вставая при этом с места. Неожиданно вскочив на ноги, Стадси перегнулся через Морелли и заехал своим огромным кулачищем толстяку в лицо. Горбатый Пит зашел толстяку за спину и изо всех сил стукнул его по голове пустым подносом. Толстяк упал на спину, повалив троих посетителей и столик. К этому моменту оба бармена были уже рядом с нами. Когда толстяк попытался подняться, один из барменов ударил его дубинкой, после чего толстяк повалился лицом вперед и плюхнулся на четвереньки, а другой бармен, засунув ладонь сзади ему за воротник, принялся душить его, накручивая воротник на руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31