Устанешь перечислять всех, кто был в среду утром в Ледлингтоне: преподобный Томас Мартин, Роджер Рептон с очаровательной супругой, его сестра Мегги, Валентина Грей, Дафна Холлис, подружка невесты, мисс Эклс и еще дюжина других особ. Я хоть и не живу в вашей деревне, но меня тоже угораздило побывать в городе вместе с Ретой, и я имел удовольствие многих видеть. И любой из них мог отправить те три письма.
Мисс Силвер задумалась на какое-то время, а потом спросила:
— А что же говорят те, кто получил эти письма?
— Священник, признавшись, что получил письмо, отказался сообщить мне его содержание из соображений морали — что-то вроде тайны исповеди. Валентина Грей сначала покраснела, потом побледнела и заявила, что письмо сожгла и не желает обсуждать такую гадость. Такое впечатление, будто никто не обязан помогать полиции. Не знаю, успели ли вы…
Пожилая дама отрицательно покачала головой:
— Пока я не познакомилась с ней, не представилось подходящего случая.
— Надо будет найти какой-нибудь благовидный предлог.
Конечно, многого ожидать от содержания этих писем не приходится… Сплетни о пастве священника, девичьи секреты… А вот с третьим письмом ситуация загадочная: почтальон говорит, что доставил его по адресу, а Роджер Рептон отрицает, что получил письмо.
Глава 16
Во время чая в доме Марчей мисс Силвер забыла обо всех трудностях этого запутанного дела, она наслаждалась обществом друзей и двух симпатичнейших малышей. Уже в темноте она вернулась в коттедж «Виллоу». Поскольку ее визит к начальнику полиции не был секретом, она заговорила о нем, не дожидаясь расспросов:
— Какой чудесный, теплый дом, какие милые люди!
Мисс Марч великолепно выглядит, она просто красавица!
Мисс Вейн ловила каждое ее слово.
— Сама я с ней не знакома, но, кажется, там была какая-то история…
Мисс Силвер добродушно улыбнулась:
— Все истории, связанные с миссис Марч, могут только укрепить уважение к ней.
Мисс Рени заметно сконфузилась:
— Конечно, конечно, ничего такого я и не имела в виду.
Деревенская жизнь немного портит людей: так мало событий, вот мы и перемываем косточки друг другу. Старинный друг моей матери очень верно говорил, что у людей всегда не хватает добрых слов друг для друга. Я вовсе не намекала на злую сплетню, которая… Моя дорогая сестра часто говорила: «Рени, никогда не повторяй чужие слова», — но, как ни старайся, они все-таки иногда сами собой вылетают. Но ведь это оттого, что человек интересуется жизнью своих соседей, они ему не безразличны. Например, если бы Эстер была сейчас с нами, она не смогла бы молчать о бедняжке Конни. Естественно, это не было бы злословием, но как не думать, как не строить предположения по поводу того, что нас всех потрясло?
Мисс Силвер перематывала красную шерсть, купленную накануне в магазине Эшли, в клубки, чтобы вскоре приступить к вязанию рождественского подарка для Этель.
Мисс Рени предложила ей свою помощь и теперь держала моток на вытянутых руках, так что дамы временно пребывали, так сказать, нос к носу. С теплым дружеским пониманием мисс Силвер отозвалась:
— Безусловно, человек ни в коем случае не может изолироваться от жизни общества. Горе одного из нас не оставляет равнодушными всех остальных. Как говорил святой Павел, «когда страдает один, все мы страдаем вместе с ним».
Мисс Вейн уронила шерсть и прижала к носу скомканный носовой платок.
— Как хорошо вы сказали! Дорогая, я, кажется, запутала моток! Как глупо с моей стороны!
С ловкостью, приобретенной многолетней практикой, мисс Силвер расправила пряжу.
— Сейчас просто натяните потуже. Не понимаю, почему надо винить себя за вполне объяснимый интерес к смерти этой девушки. Случай печальнейший, я бы даже сказала крайне угнетающий, а подумать только, каково ее друзьям!
Мисс Рени всхлипнула:
— На репетиции венчания мне показалось, что она была заплаканной, но кто же мог вообразить…
— Вот уж действительно, — неопределенно отозвалась мисс Силвер.
Тут моток снова упал, и мисс Рени разрыдалась:
— Все время думаю: как же она, бедняжка, тогда выглядела, все видели, что она плакала, говорили, что у девушки что-то стряслось. Почему же никто не пошел ее проводить и не выяснил, что именно? Никто, никто этого не сделал, а теперь уже слишком поздно! — Женщина высвободила обе руки из ниток и прижала платок к лицу. — А все эти ужасные письма. — Она высморкалась и вздохнула. — Наверное, вы о них не слышали?
Ответ прозвучал сдержанно:
— Когда писали в газетах о расследовании по поводу смерти Дорис Пелл, упоминалось, что анонимное письмо послужило причиной гибели девушки. Да, собственно, такие письма ни к чему хорошему и не могут привести.
Мисс Вейн всхлипнула:
— Это ужасно! Мне не хотелось заговаривать о них первой, я ведь не знала, слышали вы о них или нет… а иногда так хочется с кем-то поделиться. Джойс всегда боится, что Дэвид что-нибудь услышит. Чепуха все это — неужели пятилетний мальчик поймет хоть слово про анонимки? Да он и не понимает, что это такое!
— Часто совсем маленькие дети схватывают и запоминают совершенно неожиданные вещи, — наставительно произнесла мисс Силвер.
Мисс Вейн вынула нос из платка. Слова ее звучали искренне и доверительно:
— Мы с Джойс не очень близки, а я привыкла все обсуждать с моей дорогой сестрой. Она бы просто пришла в ужас, узнав о письмах. Знаете, несколько лет тому назад подобная история случилась в Литл-Пойнтоне, в десяти милях отсюда. Было два самоубийства, даже Скотленд-Ярд вызывали. Письма приходить перестали, но так и не нашли того, кто этим занимался. Кое-кто считал, что это проделки жены почтмейстера, но мы с сестрой этому не верили. Она была такая усердная прихожанка, а уж до чего любезна, когда заходишь в ее магазин. Они с мужем держали еще и бакалейную лавку. Наша тетушка Мартин жила совсем рядом с ними, так что мы с Эстер узнавали обо всем, можно сказать, из первых рук. Тетушка всегда повторяла, что никогда не поверит ничему плохому о такой набожной женщине, как миссис Солт. Кстати, ее сестра, миссис Гурни, тоже держит почту и магазин в Тиллинг-Грине… Но, полагаю, никто не будет подозревать, будто она имеет какое-то отношение к анонимным письмам, которые теперь у нас тут все стали получать.
Мисс Силвер была всецело занята сматыванием красной пряжи в клубок.
— А что, есть какие-то основания для таких подозрений? — как бы между делом поинтересовалась она.
Мисс Вейн вспыхнула:
— Ну что вы, дорогая, конечно нет! Неужели мои слова позволяют такое подумать? Правда, ей известны все деревенские новости: в магазине часто сталкиваются знакомые, приятели — как не перекинуться парой слов… Моя дорогая сестра всегда говорила, что пойти в лавку, значит потерять уйму времени. Мне она говорила: «Если ты пришла в магазин что-то купить, то сделай это и уходи. Сплетни и безделье лучшие друзья, и от них одни неприятности». Сразу уйти, правда, бывало нелегко, но я старалась… Наверное, никто меньше меня не прислушивается к разговорам, я все узнаю в последнюю очередь. И пока Хильда Прайс не выложила мне, я и представления не имела, что бедняжка Конни, кажется, знала, кто пишет эти жуткие письма. Наверное, вся деревня уже была в курсе, а я и знать не знала.
— А почему же стали считать, что Конни знает про письма?
Наконец, сопровождаемая оговорками, вроде «не люблю повторять с чьих-то слов» и «в это просто не верится», на свет божий была извлечена история со звонком и визитом Конни к священнику. Версия мисс Рени мало отличалась от рассказанного ранее Джойс Родни. Конни плакала, когда звонила преподобному Томасу, и казалась очень подавленной, когда уходила от него. Она что-то знала о письмах и пришла поделиться этим с мистером Мартином, но ушла, так ничего и не открыв. Мисс Нидхем услышала:
«Сказанное назад не воротишь, и изменить ничего уже нельзя будет», — сказала девушка. «Да, вы правы, — ответил мистер Мартин. — Так что обдумайте-ка все еще раз. Но если вы знаете, кто пишет эти грязные письма, у вас есть долг перед людьми».
— А сейчас, — всхлипнула мисс Рени, — уже не угадаешь, что там знала бедная Конни, — она мертва! Так что если хочешь сделать что-то полезное, то делай это не откладывая, Эстер всегда так говорила. Даже такую поговорку на латыни знала, но я ее уже не помню.
Мисс Силвер знала латынь в достаточном объеме, чтобы процитировать забытую мисс Рени поговорку: «Bis dat qui cito dat» — «Вдвойне дает тот, кто дает быстро».
Глава 17
Полицейские сразу же записали показания тех, кто обнаружил тело Конни Брук, допрос же остальных свидетелей, проходивших по этому делу, был назначен на одиннадцать часов утра в субботу. Поскольку мисс Вейн выразила желание присутствовать на публичной процедуре дознания, мисс Силвер предложила ее сопровождать, что было с благодарностью принято.
— Ах, это было бы чудесно! Это такая поддержка для меня! До прошлого года я никуда не ходила одна, без моей дорогой сестры, а дознания так расстраивают нервы!
В иных обстоятельствах мисс Силвер объяснила бы хозяйке, что есть очень простой способ избежать расстройства: просто-напросто никуда не ходить. Но поскольку ее профессиональный интерес к этому делу совпадал с желанием мисс Рени отправиться на слушания, она не стала раскрывать ей секрет спокойной жизни. Мисс Вейн вышла из своей комнаты в глубоком трауре, это платье она надевала на похороны мисс Эстер. Женщина призналась постоялице, что она запаслась дополнительным носовым платком, поскольку на дознаниях она всегда плачет: «Ведь так мало времени прошло с тех пор, как я была на расследовании по делу Дорис Пелл».
В распоряжение коронера, должностного лица при органах местного самоуправления, который разбирает дела о насильственной или внезапной смерти, предоставили самую большую комнату в гостинице «У Джорджа», и она была битком набита. Поскольку медицинское заключение гласило, что смерть наступила в результате приема большой дозы снотворного, то в качестве свидетеля вызвали мисс Мегги Рептон.
Женщина приняла присягу и села, теребя носовой платок и судорожно вздыхая. Она отвечала на вопросы настолько тихо, что присутствовавшие могли понять, что она говорит, лишь после того, как коронер повторял ее слова. Мисс Рептон призналась, что дала Конни Брук пузырек со снотворным.
— Зачем вы это сделали?
Ответное бормотание коронер озвучил как: «У нее была бессонница».
— Вы сказали ей, сколько таблеток следует принять?
Мисс Мегги отрицательно помотала головой и что-то прошептала.
— Значит, вы считали, что дозировка написана на пузырьке? Вы в этом уверены?
Вмешался инспектор полиции, сказав, что дозировка на флаконе указана, но буквы очень бледные, полустрершиеся. Вещь была представлена для изучения коронеру.
— Да, прочесть почти невозможно, — заключил тот. — Итак, мисс Рептон, сколько таблеток оставалось в пузырьке?
Обнаружилось, что мисс Мегги не имеет об этом ни малейшего представления. Ей задали целую серию вопросов, пытаясь выяснить хотя бы приблизительно, был ли пузырек полупустым, наполненным лишь на четверть или почти пустым, но определенного ответа так и не получили. Женщина вздыхала, временами у нее совсем пропадал голос, она прижимала к глазам скомканный платок, но вопрос о количестве злосчастных таблеток остался невыясненным.
После нее вызвали мисс Эклс, которая громко, отчетливо произнесла присягу и толково и деловито приступила к даче показаний. Да, она возвращалась с приема вместе с Конни и попрощалась с ней около своего дома. О снотворном они говорили, и она решительно предостерегала девушку не принимать больше одной таблетки. Когда ей второй раз задали вопрос на ту же тему, мисс Метти терпеливо повторила, словно растолковывая нерадивому ученику:
— Конни обычно снотворные не принимала, поэтому я сказала, чтобы она пила не больше одной таблетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Мисс Силвер задумалась на какое-то время, а потом спросила:
— А что же говорят те, кто получил эти письма?
— Священник, признавшись, что получил письмо, отказался сообщить мне его содержание из соображений морали — что-то вроде тайны исповеди. Валентина Грей сначала покраснела, потом побледнела и заявила, что письмо сожгла и не желает обсуждать такую гадость. Такое впечатление, будто никто не обязан помогать полиции. Не знаю, успели ли вы…
Пожилая дама отрицательно покачала головой:
— Пока я не познакомилась с ней, не представилось подходящего случая.
— Надо будет найти какой-нибудь благовидный предлог.
Конечно, многого ожидать от содержания этих писем не приходится… Сплетни о пастве священника, девичьи секреты… А вот с третьим письмом ситуация загадочная: почтальон говорит, что доставил его по адресу, а Роджер Рептон отрицает, что получил письмо.
Глава 16
Во время чая в доме Марчей мисс Силвер забыла обо всех трудностях этого запутанного дела, она наслаждалась обществом друзей и двух симпатичнейших малышей. Уже в темноте она вернулась в коттедж «Виллоу». Поскольку ее визит к начальнику полиции не был секретом, она заговорила о нем, не дожидаясь расспросов:
— Какой чудесный, теплый дом, какие милые люди!
Мисс Марч великолепно выглядит, она просто красавица!
Мисс Вейн ловила каждое ее слово.
— Сама я с ней не знакома, но, кажется, там была какая-то история…
Мисс Силвер добродушно улыбнулась:
— Все истории, связанные с миссис Марч, могут только укрепить уважение к ней.
Мисс Рени заметно сконфузилась:
— Конечно, конечно, ничего такого я и не имела в виду.
Деревенская жизнь немного портит людей: так мало событий, вот мы и перемываем косточки друг другу. Старинный друг моей матери очень верно говорил, что у людей всегда не хватает добрых слов друг для друга. Я вовсе не намекала на злую сплетню, которая… Моя дорогая сестра часто говорила: «Рени, никогда не повторяй чужие слова», — но, как ни старайся, они все-таки иногда сами собой вылетают. Но ведь это оттого, что человек интересуется жизнью своих соседей, они ему не безразличны. Например, если бы Эстер была сейчас с нами, она не смогла бы молчать о бедняжке Конни. Естественно, это не было бы злословием, но как не думать, как не строить предположения по поводу того, что нас всех потрясло?
Мисс Силвер перематывала красную шерсть, купленную накануне в магазине Эшли, в клубки, чтобы вскоре приступить к вязанию рождественского подарка для Этель.
Мисс Рени предложила ей свою помощь и теперь держала моток на вытянутых руках, так что дамы временно пребывали, так сказать, нос к носу. С теплым дружеским пониманием мисс Силвер отозвалась:
— Безусловно, человек ни в коем случае не может изолироваться от жизни общества. Горе одного из нас не оставляет равнодушными всех остальных. Как говорил святой Павел, «когда страдает один, все мы страдаем вместе с ним».
Мисс Вейн уронила шерсть и прижала к носу скомканный носовой платок.
— Как хорошо вы сказали! Дорогая, я, кажется, запутала моток! Как глупо с моей стороны!
С ловкостью, приобретенной многолетней практикой, мисс Силвер расправила пряжу.
— Сейчас просто натяните потуже. Не понимаю, почему надо винить себя за вполне объяснимый интерес к смерти этой девушки. Случай печальнейший, я бы даже сказала крайне угнетающий, а подумать только, каково ее друзьям!
Мисс Рени всхлипнула:
— На репетиции венчания мне показалось, что она была заплаканной, но кто же мог вообразить…
— Вот уж действительно, — неопределенно отозвалась мисс Силвер.
Тут моток снова упал, и мисс Рени разрыдалась:
— Все время думаю: как же она, бедняжка, тогда выглядела, все видели, что она плакала, говорили, что у девушки что-то стряслось. Почему же никто не пошел ее проводить и не выяснил, что именно? Никто, никто этого не сделал, а теперь уже слишком поздно! — Женщина высвободила обе руки из ниток и прижала платок к лицу. — А все эти ужасные письма. — Она высморкалась и вздохнула. — Наверное, вы о них не слышали?
Ответ прозвучал сдержанно:
— Когда писали в газетах о расследовании по поводу смерти Дорис Пелл, упоминалось, что анонимное письмо послужило причиной гибели девушки. Да, собственно, такие письма ни к чему хорошему и не могут привести.
Мисс Вейн всхлипнула:
— Это ужасно! Мне не хотелось заговаривать о них первой, я ведь не знала, слышали вы о них или нет… а иногда так хочется с кем-то поделиться. Джойс всегда боится, что Дэвид что-нибудь услышит. Чепуха все это — неужели пятилетний мальчик поймет хоть слово про анонимки? Да он и не понимает, что это такое!
— Часто совсем маленькие дети схватывают и запоминают совершенно неожиданные вещи, — наставительно произнесла мисс Силвер.
Мисс Вейн вынула нос из платка. Слова ее звучали искренне и доверительно:
— Мы с Джойс не очень близки, а я привыкла все обсуждать с моей дорогой сестрой. Она бы просто пришла в ужас, узнав о письмах. Знаете, несколько лет тому назад подобная история случилась в Литл-Пойнтоне, в десяти милях отсюда. Было два самоубийства, даже Скотленд-Ярд вызывали. Письма приходить перестали, но так и не нашли того, кто этим занимался. Кое-кто считал, что это проделки жены почтмейстера, но мы с сестрой этому не верили. Она была такая усердная прихожанка, а уж до чего любезна, когда заходишь в ее магазин. Они с мужем держали еще и бакалейную лавку. Наша тетушка Мартин жила совсем рядом с ними, так что мы с Эстер узнавали обо всем, можно сказать, из первых рук. Тетушка всегда повторяла, что никогда не поверит ничему плохому о такой набожной женщине, как миссис Солт. Кстати, ее сестра, миссис Гурни, тоже держит почту и магазин в Тиллинг-Грине… Но, полагаю, никто не будет подозревать, будто она имеет какое-то отношение к анонимным письмам, которые теперь у нас тут все стали получать.
Мисс Силвер была всецело занята сматыванием красной пряжи в клубок.
— А что, есть какие-то основания для таких подозрений? — как бы между делом поинтересовалась она.
Мисс Вейн вспыхнула:
— Ну что вы, дорогая, конечно нет! Неужели мои слова позволяют такое подумать? Правда, ей известны все деревенские новости: в магазине часто сталкиваются знакомые, приятели — как не перекинуться парой слов… Моя дорогая сестра всегда говорила, что пойти в лавку, значит потерять уйму времени. Мне она говорила: «Если ты пришла в магазин что-то купить, то сделай это и уходи. Сплетни и безделье лучшие друзья, и от них одни неприятности». Сразу уйти, правда, бывало нелегко, но я старалась… Наверное, никто меньше меня не прислушивается к разговорам, я все узнаю в последнюю очередь. И пока Хильда Прайс не выложила мне, я и представления не имела, что бедняжка Конни, кажется, знала, кто пишет эти жуткие письма. Наверное, вся деревня уже была в курсе, а я и знать не знала.
— А почему же стали считать, что Конни знает про письма?
Наконец, сопровождаемая оговорками, вроде «не люблю повторять с чьих-то слов» и «в это просто не верится», на свет божий была извлечена история со звонком и визитом Конни к священнику. Версия мисс Рени мало отличалась от рассказанного ранее Джойс Родни. Конни плакала, когда звонила преподобному Томасу, и казалась очень подавленной, когда уходила от него. Она что-то знала о письмах и пришла поделиться этим с мистером Мартином, но ушла, так ничего и не открыв. Мисс Нидхем услышала:
«Сказанное назад не воротишь, и изменить ничего уже нельзя будет», — сказала девушка. «Да, вы правы, — ответил мистер Мартин. — Так что обдумайте-ка все еще раз. Но если вы знаете, кто пишет эти грязные письма, у вас есть долг перед людьми».
— А сейчас, — всхлипнула мисс Рени, — уже не угадаешь, что там знала бедная Конни, — она мертва! Так что если хочешь сделать что-то полезное, то делай это не откладывая, Эстер всегда так говорила. Даже такую поговорку на латыни знала, но я ее уже не помню.
Мисс Силвер знала латынь в достаточном объеме, чтобы процитировать забытую мисс Рени поговорку: «Bis dat qui cito dat» — «Вдвойне дает тот, кто дает быстро».
Глава 17
Полицейские сразу же записали показания тех, кто обнаружил тело Конни Брук, допрос же остальных свидетелей, проходивших по этому делу, был назначен на одиннадцать часов утра в субботу. Поскольку мисс Вейн выразила желание присутствовать на публичной процедуре дознания, мисс Силвер предложила ее сопровождать, что было с благодарностью принято.
— Ах, это было бы чудесно! Это такая поддержка для меня! До прошлого года я никуда не ходила одна, без моей дорогой сестры, а дознания так расстраивают нервы!
В иных обстоятельствах мисс Силвер объяснила бы хозяйке, что есть очень простой способ избежать расстройства: просто-напросто никуда не ходить. Но поскольку ее профессиональный интерес к этому делу совпадал с желанием мисс Рени отправиться на слушания, она не стала раскрывать ей секрет спокойной жизни. Мисс Вейн вышла из своей комнаты в глубоком трауре, это платье она надевала на похороны мисс Эстер. Женщина призналась постоялице, что она запаслась дополнительным носовым платком, поскольку на дознаниях она всегда плачет: «Ведь так мало времени прошло с тех пор, как я была на расследовании по делу Дорис Пелл».
В распоряжение коронера, должностного лица при органах местного самоуправления, который разбирает дела о насильственной или внезапной смерти, предоставили самую большую комнату в гостинице «У Джорджа», и она была битком набита. Поскольку медицинское заключение гласило, что смерть наступила в результате приема большой дозы снотворного, то в качестве свидетеля вызвали мисс Мегги Рептон.
Женщина приняла присягу и села, теребя носовой платок и судорожно вздыхая. Она отвечала на вопросы настолько тихо, что присутствовавшие могли понять, что она говорит, лишь после того, как коронер повторял ее слова. Мисс Рептон призналась, что дала Конни Брук пузырек со снотворным.
— Зачем вы это сделали?
Ответное бормотание коронер озвучил как: «У нее была бессонница».
— Вы сказали ей, сколько таблеток следует принять?
Мисс Мегги отрицательно помотала головой и что-то прошептала.
— Значит, вы считали, что дозировка написана на пузырьке? Вы в этом уверены?
Вмешался инспектор полиции, сказав, что дозировка на флаконе указана, но буквы очень бледные, полустрершиеся. Вещь была представлена для изучения коронеру.
— Да, прочесть почти невозможно, — заключил тот. — Итак, мисс Рептон, сколько таблеток оставалось в пузырьке?
Обнаружилось, что мисс Мегги не имеет об этом ни малейшего представления. Ей задали целую серию вопросов, пытаясь выяснить хотя бы приблизительно, был ли пузырек полупустым, наполненным лишь на четверть или почти пустым, но определенного ответа так и не получили. Женщина вздыхала, временами у нее совсем пропадал голос, она прижимала к глазам скомканный платок, но вопрос о количестве злосчастных таблеток остался невыясненным.
После нее вызвали мисс Эклс, которая громко, отчетливо произнесла присягу и толково и деловито приступила к даче показаний. Да, она возвращалась с приема вместе с Конни и попрощалась с ней около своего дома. О снотворном они говорили, и она решительно предостерегала девушку не принимать больше одной таблетки. Когда ей второй раз задали вопрос на ту же тему, мисс Метти терпеливо повторила, словно растолковывая нерадивому ученику:
— Конни обычно снотворные не принимала, поэтому я сказала, чтобы она пила не больше одной таблетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39