Затем пришла очередь и самого дворца. Стены зашатались и, разваливаясь на огромные бесформенные куски, посыпались в бездну, что с непостижимой быстротой начала разверзаться на месте некогда величественного холма. Грохот взрывов слился со звоном битого стекла и скрежетом лопающейся арматуры. Сердце сказочной империи остановилось навсегда; трон новой мафии, столь долго и любовно возводимый, в несколько мгновений обратился в пыль, в ничто. Воды океана с ревом устремились в образовавшуюся пустоту и навеки поглотили даже малейшие намеки на былое царское величие могущественного Максимилиана Спилка.
Поднявшиеся сильные волны все дальше уносили Болана от изуродованного берега.
Обернувшись, Палач долго смотрел на плоды своих трудов.
— Видит Бог, я этого не хотел, — прошептал он.
Но, чтобы покончить со злом, ему пришлось всем показать, что же такое настоящий ад.
Другого выхода у него не было.
Эпилог
— Так кто же она такая — твоя Дева Гвадалахары? — с нескрываемым любопытством спросил глава питтсфилдской мафии.
— Это была просто шутка, приятель, — отозвался в трубке усталый голос. — Должно же в нашей жизни существовать нечто, что нельзя задешево купить или продать. Иногда, принимаясь за новое дело, очень полезно обратиться мыслями к такой вот деве или кому-то еще, подобному ей. Раньше это называли святынями, высокими идеалами... Теперь, конечно, все намного проще.
Таррин усмехнулся. Рассеянно повозив пальцем по исцарапанной стенке телефонной будки, он заметил:
— Знаешь, дружище, порой твои слова звучат как чистая фантастика. Невозможно поверить. Но — приходится! Этот взрыв в Акапулько вызвал у нас настоящее цунами. Ты слышишь вопли?
— Чьи?
— О, они доносятся со всех улиц Нью-Йорка. Мне они слышны даже там, где я сейчас стою. Эти люди столько потеряли, Страйкер, столько потеряли!.. Никто не ожидал. Можно подумать, на Уолл-стрит ужасное потрясение, похлеще многих предыдущих. Залихорадило не только мафиозных умников, но и всю чиновничью рать. Сам понимаешь... Для восстановления империи потребуются годы. Но то, что удастся создать, уже не будет походить на прежнее.
— Остается лишь надеяться на это, — вздохнул Болан.
— С тобой все в порядке?
— Конечно. Правда, чуточку душа измаялась... Но думаю, солнце и чудесный пляж помогут быстро восстановиться.
— Ты решил немного задержаться? Что ж, местечко подходящее.
— Как-то мне не нравится твой тон, Липучка.
— Правда? — Таррин удивленно уставился на свое ухмыляющееся отражение в стекле телефонной будки. — А что именно тебе не нравится?
— Я не вижу ничего смешного...
— Ах, ты про это! Да просто я в хорошем настроении.
— Думаю, не стоит его афишировать, даже если у тебя все складывается как надо. Я понимаю — нервы, нервы. Но... береги свою репутацию, Липучка.
— Пошел к черту! Так о чем ты начал говорить?
— Я решил, что моим мозгам пора немного отдохнуть. Пора перетряхнуть все мысли и посмотреть, какие можно сохранить, какие следует проветрить, а какие надо вообще швырнуть на свалку. Что-то состояние моих мозгов меня вдруг стало удручать.
— Надеюсь, это не касается кишок и прочего?
— Нет, — засмеялся Болан, — только мысли, чувства и мое теперешнее отношение к миру.
— Довольно опасное занятие — откупоривать подобную кубышку, — проворчал Таррин. — Вспомни-ка про ящик Пандоры, дружище. Разве забыл, что с ней потом случилось?
— Не знаю я никакой Пандоры, — тихонько огрызнулся Болан. — Да и что мне за дело до нее, когда тут столько обалденных девушек! Если сталкиваешься с ними каждый день, волей-неволей приходится пересматривать свои взгляды. Или ты не согласен?
— Ага, короче, ты...
— Времена меняются, Липучка, — со смехом отозвался Болан. — В конце концов у женщин тоже есть права.
— Ну, разумеется, а как иначе! И ты, насколько я могу, судить, намерен предоставить одной из них...
— Скажем так: я решил максимально изучить вопрос о полном сексуальном равенстве.
— Раскрепощение и все такое, да?
— Ну, если все сводить к этому, то — да, — самодовольно хмыкнул Болан.
— Предстоит серьезная работа, Страйкер. У тебя уже есть подходящая помощница на примете?
— Да как тебе сказать... По самым скромным подсчетам, таких помощниц здесь наберется пять или шесть тысяч.
— Боже мой! Я кое-что, конечно, слышал о прелестях Акапулько, но никогда особенно не верил...
— Придется поверить, Липучка. Жизнь — удивительная штука.
— Ладно-ладно, только не слишком увлекайся... э-э... духовными вопросами. Как бы усердное решение их не отвратило тебя от основного направления твоей деятельности.
— Мне хватит всего пары дней, Липучка. А затем я продолжу свой путь. — Мак глубоко вздохнул, и в этом вздохе прозвучала бесконечная усталость. — На пару дней я исчезаю, а потом дам о себе знать.
— Уж постарайся, парень. Я буду очень ждать.
— Спасибо, Липучка. Без тебя я не сумел бы провернуть это дело.
— Глупости! — сердито фыркнул Таррин и повесил трубку.
— Этот парень, — секундой позже сказал он своему отражению в стекле телефонной будки, — мог бы перевернуть весь мир, если бы ему втемяшилась в голову такая идея.
Лео Таррин не сомневался в этом.
Но Маку Болану он ничего не стал говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Поднявшиеся сильные волны все дальше уносили Болана от изуродованного берега.
Обернувшись, Палач долго смотрел на плоды своих трудов.
— Видит Бог, я этого не хотел, — прошептал он.
Но, чтобы покончить со злом, ему пришлось всем показать, что же такое настоящий ад.
Другого выхода у него не было.
Эпилог
— Так кто же она такая — твоя Дева Гвадалахары? — с нескрываемым любопытством спросил глава питтсфилдской мафии.
— Это была просто шутка, приятель, — отозвался в трубке усталый голос. — Должно же в нашей жизни существовать нечто, что нельзя задешево купить или продать. Иногда, принимаясь за новое дело, очень полезно обратиться мыслями к такой вот деве или кому-то еще, подобному ей. Раньше это называли святынями, высокими идеалами... Теперь, конечно, все намного проще.
Таррин усмехнулся. Рассеянно повозив пальцем по исцарапанной стенке телефонной будки, он заметил:
— Знаешь, дружище, порой твои слова звучат как чистая фантастика. Невозможно поверить. Но — приходится! Этот взрыв в Акапулько вызвал у нас настоящее цунами. Ты слышишь вопли?
— Чьи?
— О, они доносятся со всех улиц Нью-Йорка. Мне они слышны даже там, где я сейчас стою. Эти люди столько потеряли, Страйкер, столько потеряли!.. Никто не ожидал. Можно подумать, на Уолл-стрит ужасное потрясение, похлеще многих предыдущих. Залихорадило не только мафиозных умников, но и всю чиновничью рать. Сам понимаешь... Для восстановления империи потребуются годы. Но то, что удастся создать, уже не будет походить на прежнее.
— Остается лишь надеяться на это, — вздохнул Болан.
— С тобой все в порядке?
— Конечно. Правда, чуточку душа измаялась... Но думаю, солнце и чудесный пляж помогут быстро восстановиться.
— Ты решил немного задержаться? Что ж, местечко подходящее.
— Как-то мне не нравится твой тон, Липучка.
— Правда? — Таррин удивленно уставился на свое ухмыляющееся отражение в стекле телефонной будки. — А что именно тебе не нравится?
— Я не вижу ничего смешного...
— Ах, ты про это! Да просто я в хорошем настроении.
— Думаю, не стоит его афишировать, даже если у тебя все складывается как надо. Я понимаю — нервы, нервы. Но... береги свою репутацию, Липучка.
— Пошел к черту! Так о чем ты начал говорить?
— Я решил, что моим мозгам пора немного отдохнуть. Пора перетряхнуть все мысли и посмотреть, какие можно сохранить, какие следует проветрить, а какие надо вообще швырнуть на свалку. Что-то состояние моих мозгов меня вдруг стало удручать.
— Надеюсь, это не касается кишок и прочего?
— Нет, — засмеялся Болан, — только мысли, чувства и мое теперешнее отношение к миру.
— Довольно опасное занятие — откупоривать подобную кубышку, — проворчал Таррин. — Вспомни-ка про ящик Пандоры, дружище. Разве забыл, что с ней потом случилось?
— Не знаю я никакой Пандоры, — тихонько огрызнулся Болан. — Да и что мне за дело до нее, когда тут столько обалденных девушек! Если сталкиваешься с ними каждый день, волей-неволей приходится пересматривать свои взгляды. Или ты не согласен?
— Ага, короче, ты...
— Времена меняются, Липучка, — со смехом отозвался Болан. — В конце концов у женщин тоже есть права.
— Ну, разумеется, а как иначе! И ты, насколько я могу, судить, намерен предоставить одной из них...
— Скажем так: я решил максимально изучить вопрос о полном сексуальном равенстве.
— Раскрепощение и все такое, да?
— Ну, если все сводить к этому, то — да, — самодовольно хмыкнул Болан.
— Предстоит серьезная работа, Страйкер. У тебя уже есть подходящая помощница на примете?
— Да как тебе сказать... По самым скромным подсчетам, таких помощниц здесь наберется пять или шесть тысяч.
— Боже мой! Я кое-что, конечно, слышал о прелестях Акапулько, но никогда особенно не верил...
— Придется поверить, Липучка. Жизнь — удивительная штука.
— Ладно-ладно, только не слишком увлекайся... э-э... духовными вопросами. Как бы усердное решение их не отвратило тебя от основного направления твоей деятельности.
— Мне хватит всего пары дней, Липучка. А затем я продолжу свой путь. — Мак глубоко вздохнул, и в этом вздохе прозвучала бесконечная усталость. — На пару дней я исчезаю, а потом дам о себе знать.
— Уж постарайся, парень. Я буду очень ждать.
— Спасибо, Липучка. Без тебя я не сумел бы провернуть это дело.
— Глупости! — сердито фыркнул Таррин и повесил трубку.
— Этот парень, — секундой позже сказал он своему отражению в стекле телефонной будки, — мог бы перевернуть весь мир, если бы ему втемяшилась в голову такая идея.
Лео Таррин не сомневался в этом.
Но Маку Болану он ничего не стал говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19