– Но-но! – Пацан резко переместился по скамейке к краю. – Руки прочь от свободной России! Не для того, понимаешь, кровь за демократию у Белого дома проливали, чтобы тут всякие за уши драли! Даешь свободу личности!
Против воли Никита улыбнулся. И смешно и горько стало ему от выспренней мальчишеской тирады.
Воистину, не понимает дитя, что творит, что говорит.
– Тебя что, дома за курево не дерут?
– Дерут, – честно признался пацан, настороженно следя за Полыновым, и явно назло ему затянулся сигаретным дымом. – Еще и как дерут. Ремнем по чем попало. И ты хочешь?
– Надо бы, да не буду, – безнадежно махнул рукой Никита. – Что толку?
– Это правильно, – согласился пацан и повеселел. – Батяня говорит, чем больше меня дерет, тем у меня шкура толще становится.
Он вынул сигарету изо рта, посмотрел на нее, покосился на Никиту.
– Ладно. Если ты так ко мне, то и я тебя уважу.
Он с сожалением бросил недокуренную сигарету в пыль и безбоязненно втоптал окурок босой ногой.
Нипочем его огрубевшим ступням, все лето не знающим обуви, был тлеющий огонек сигареты.
– Мороженое будешь?
Никита протянул ему оставшуюся половину вафельного стаканчика.
– Давай, – словно нехотя, согласился пацан, взял мороженое и впился в него зубами.
– Слушай, – вдруг спросил он набитым ртом, оглядывая Никиту с головы до ног, – а почему ты в форме, но без оружия?
– Так уж получилось, – рассмеялся Никита.
– Потерял, что ли?
– Отобрали, – серьезно сказал Полынов, глядя в глаза мальчишке. – Как уволили в запас, так и отобрали.
Даже с пацаном не следовало расслабляться и, отступив в сторону от «легенды», плести небылицы. Бог знает, что и кому он может брякнуть о встрече с капитаном запаса Николаем Додиком.
Мальчишка доел мороженое, вытер руки о штаны и с хитроватым прищуром посмотрел на Никиту. Будто оценивал его по каким-то своим, ведомым только ему, меркам.
– А хочешь, я тебе ствол сбагрю? – внезапно шепотом предложил он. – По дешевке, всего за стольник.
Брови у Полынова подскочили.
– За стольник? А сколько это?
– Ты чо, не знаешь?! – Пацан изумился настолько, что у него рот от удивления открылся. – Сто!
Причем прошу стольник деревянных, наших, а не баксов!
– Понял.
– Да ты не сомневайся, – вновь перешел на шепот пацан. – Ствол настоящий – «Макаров». Еще и пару обойм в придачу дам.
Никита остро глянул в глаза мальчишке и тут же отвел взгляд. Пацан не врал, пистолет у него был.
– Откуда он у тебя? – вроде бы равнодушно спросил Полынов.
– От верблюда! – отрезал пацан. – Так покупаешь или нет?
– Вот если бы пулемет… – деланно рассмеялся Никита.
– Нет, пулемет не могу, – грустно вздохнул пацан. – Пулемет в дырку в сарае не пролезет. Вот «Калашникова» могу. Автомат купишь?
Полынову все стало ясно. Вряд ли в Каменке находится перевалочный пункт по торговле оружием между Россией и кавказскими народами – такую базу умудренные опытом торговцы в сарае не организовывают.
Скорее всего кто-то из местных решил подзаработать на столь прибыльном деле, когда поблизости начались учения. Ни для кого не секрет, что во время маневров начальнику тыла легче всего сбыть оружие.
А пацан, понятное дело, проныра еще тот – все разнюхал, все разведал, возможно, и собственноручно подкоп под сарай сделал. Впрочем, не его, Никиты, это заботы. У него другое задание. Вот только пацана жалко, если попадется на горячем. Когда оружие из сарая будет выносить, то драньем ушей не отделается…
– Зачем тебе деньги? – тихо спросил Никита.
– Во дает! – прыснул пацан. – Зачем деньги! Пива баночного куплю… В киношку схожу… Колбасы вареной куплю, наемся от пуза. Знаешь, вкусная какая, меня тетка на рынке недавно угостила! Ну… Может, Люське банку джина с тоником подарю – она за нее кому хошь свою писку показывает.
– Кто такая Люська? – машинально спросил Полынов, хотя его больше всего поразили слова пацана о вареной колбасе. Пиво пьет, курит, на голых проституток глазеет, о конфетах и не думает, а вот обыкновенную вареную колбасу лишь недавно попробовал и теперь мечтает от пуза наесться. Никита в детстве совсем о другом мечтал. Не о еде…
– Люська? Да девка одна, – поморщился пацан. – Говорит, как вырасту, в королевы красоты пойду, а они все должны уметь джин с тоником пить и голые писки мужикам показывать. Вот она и тренируется…
Мы с ней за одной партой сидим.
Кровь бросилась Полынову в голову, и он, наверное, впервые в своей жизни покраснел до кончиков ушей. Он-то думал, что Люська – это какая-то прожженная проститутка, ради банки спиртного не брезгующая себя мальцам показывать, а вот поди же ты…
Что значит, столичные стереотипы!
– Ну и как, нравится? – сдавленно пробормотал он, не смея поднять на мальчишку глаза.
– Не-а, – чистосердечно признался пацан. – Чо там смотреть? Вот пацаны постарше – те балдеют. Ну и я для форсу вроде показываю, что нравится… Ты чо, киношку не смотришь? Не знаешь, как там голые бабы перед мужиками выделываются?
– Смотрю… – тяжко вздохнул Полынов.
– Слушай, а чо это мы с тобой лясы попусту точим? – возмутился пацан. – Ты оружие покупать будешь?
– Нет, – твердо отрезал Никита. – Ни к чему мне оно.
– Жаль… – искренне расстроился пацан. – А мину купишь? Хорошее дело, в хозяйстве всегда пригодится… – просительно протянул он.
– Нет. И мину мне… – Полынов осекся. Мина ему действительно «в хозяйстве» была нужна. Край как нужна. Причем сейчас, немедленно!
– Я тебе ее всего за полтинник сбагрю… – продолжал канючить пацан.
Никита поднял на него тяжелый, невидящий взгляд.
Он уже весь был в разработке предстоящей диверсионной акции.
– Мину? – отрешенно пробормотал он. – Хорошо, мину возьму. Тащи…
– Заметано! – обрадовался пацан и, стремглав сорвавшись со скамейки, запылил по аллее.
Минуты две Полынов сидел в полной прострации, находясь в плену своей ненависти и лихорадочно перебирая в уме варианты, каким образом и когда он осуществит свою русскую вендетту. И вдруг до него, как ударом молнии, дошло, что он натворил, согласившись купить у мальчишки мину.
Как это так вышло, что он, такой вот вроде бы принципиальный и честный, не согласившийся переступить через свою совесть и сесть за один стол с убийцами его товарищей, вдруг без зазрения совести спокойно посылает мальчишку красть боеприпасы?! Чистоплюй! Где же она, твоя совесть, была в тот момент, и что с нею станет, если мальчишку поймают?!!
Никита растерянно огляделся по сторонам. Но белобрысого разбитного пацана в широченных, как юбка, штанах уже и след простыл.
Черт бы тебя побрал, «профессионал» гребаный!
Это у боевиков первая заповедь: «Вначале стреляй, а потом проверяй – в кого!» У «тихушников» иная: «Двадцать-тридцать раз взвесь и.., перенеси решение на завтра». Утро вечера мудренее, а если время подпирает, то тяни принятие решения до последней секунды – авось осенит лучшим вариантом…
Полчаса Полынов сидел на скамейке как на иголках, кляня себя на чем свет стоит. Но наконец он увидел, как из проулка показался пацан с полиэтиленовым пакетом в руке. Похоже, он «ехал» на воображаемом вездеходе, поскольку натужно рычал, двигался по улице зигзагом, семеня ногами и выбирая, где пыль погуще, а пыльный шлейф стелился за ним, как за трактором.
От сердца у Никиты отлегло. Никогда из него не получится стопроцентного, рафинированного профессионала – слишком он разборчив в средствах.
Но, странное дело, такое заключение нисколько не огорчило Полынова, а совсем наоборот. И черт с ним, с профессионализмом, если ради него следует забыть, что ты нормальный человек.
Пацан «подрулил» к скамейке, «заглушил мотор» и плюхнулся на нее рядом с Никитой.
– Гони полтинник, – с ходу заявил он.
– Так дела не делаются, – снисходительно улыбнулся Никита. – Вначале товар показывают. Что-то мне слабо верится, что ты мину притарабанил.
Действительно, по виду пакета и тому, как легко его нес пацан, в мину трудно было поверить.
– Нет, это ты вначале деньги покажи! – сварливо отбрил пацан. – Может, у тебя и нет их вовсе, все на мороженое растратил!
Никита достал из кармана пачку денег, вытащил из нее пятидесятирублевую купюру.
– Ух, ты! – зачарованно пробормотал пацан, глядя на пачку. – Знал бы, что у тебя столько бабок, стольник точно бы слупил…
Полынов сунул пачку в карман, а купюрой повертел перед носом мальчишки.
– Вот. Теперь твоя очередь показывать.
Сцену торговли он разыгрывал как по нотам. Чтобы все было как в «киношке» – не хотелось разочаровывать парня.
Пацан раскрыл пакет и, держа его двумя руками, протянул Полынову.
– На, смотри.
Никита заглянул внутрь. Он оказался прав, это была не мина. На дне полиэтиленового пакета лежал килограммовый брикет пластида, или «чешской глинки» в просторечии подрывников. Взрывчатка. Весьма безобидная без детонатора пластическая масса – хоть фигурки из нее, как из пластилина, лепи. Правда, охоту заниматься художественной лепкой отбивал резкий химический запах.
– Беру.
– Деньги вперед! – строго предупредил мальчишка. Надо понимать, «киношный» опыт в этом деле у него был богатый.
Никита отдал купюру, и только тогда пацан протянул ему пакет.
– Хочу дать тебе один полезный совет, – без тени улыбки, как равный равному, сказал Полынов, глядя в глаза пацану.
– А чо? Давай! Понравится – возьму! – расцвел в бесшабашной улыбке пацан, показывая щербатые зубы. Он был явно доволен заработком.
– Не лазь больше в сарай, – тихо сказал Никита. – Пропажу взрывчатки обнаружат и будут сторожить склад. И если тебя поймают, уши крутить не станут. Все кости переломают.
– Поучи ученого, ремнем сеченного! – презрительно фыркнул пацан. – Все, что ли?
Никита тяжело вздохнул и кивнул. Похоже, пацан чужих советов не принимал, органически их не переносил и скорее всего поступал наперекор любым поучениям. Из тех, которым, после их очередной хулиганской выходки, соседки кричат в спину: «Тюрьма по тебе плачет!» Поэтому Полынов не стал повторяться и читать нотации. Так больше шансов, что мальчишка все-таки прислушается к совету, – затоптал же он сигарету, когда понял, что уши ему драть не будут? И уж тем более Никита не стал предупреждать, чтобы он не сорил деньгами. Какие это деньги? Их хватит разве что на пару сеансов в кино, пачку сигарет и банку пива… Ну, может, еще на банку джина с тоником для Люськи.
– Так я тогда пойду, – сказал пацан, встал со скамейки, но почему-то продолжал топтаться на месте, со странным выражением на лице смотря на Полынова. Будто ожидал продолжения разговора.
– Иди, – кивнул Никита.
– И все?
Никита удивленно вскинул брови.
– Все. Спасибо.
– Так, значит, я пойду? – с непонятной настойчивостью повторил пацан.
– Я тебя не держу.
Лицо мальчишки скривилось в презрительной гримасе.
– Эх, ты, а еще форму нацепил! – процедил он, запустил руку в карман широченных штанов, пошарил где-то на уровне колена и извлек небольшую коробочку. – Ни бельмеса в минах не бычишь! Учи вас тут подрывному делу… Держи! – Пацан сунул в руку Полынова коробочку. – Сал-лага!
Он сплюнул себе под ноги, развернулся и неторопливо, вперевалочку, пошел от Полынова прочь. Всем своим видом выражая, что таких болванов, как Никита, он знать не желает. Ни дать ни взять – самый крутой парень в Каменке.
Никита открыл коробочку и покачал головой. Да уж, посадил его парень в лужу. В коробочке лежали три детонатора. Конечно, откуда пацану знать, что первым делом, лишь увидев в пакете «чешскую глинку», Никита стал соображать, как ему обойтись без взрывателей. И придумал – но с детонаторами, естественно, будет значительно проще.
Глава 11
Продуманный теракт шел в разрез с кодексом «тихушников»: «Никогда не привлекай к себе внимания и ни при каких обстоятельствах не смей вызывать огонь на себя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54