На него самого – это он уж знал точно – никто заранее рассчитывать не мог. Черт его дернул заглянуть в эту злосчастную подворотню только в последний момент.
– Я в этом уверен, – веско сказал в ответ седовласый хозяин кабинета. – Тут ведь есть одна тонкость, почти что юридический казус. Когда кэш испаряется в момент передачи, всегда бывает трудно определить, из чьих рук он ушел и чья, следовательно, сторона оказалась в проигрыше. Когда же при этом еще и не остается живых свидетелей происшествия, что-либо доказать практически невозможно. Ваш Седельников неплохо все продумал: он жертвует своим курьером, после чего передает чемоданчик с кэшем постороннему лицу…
При этих словах директор «Процветания» как-то по-особенному взглянул в лицо Дмитрию Олеговичу. Тот невольно заерзал в кресле, ощутив вдруг непонятную вину за происки коварного Седла.
– …И затем, – продолжил седовласый Фетисов, тактично отводя от Курочкина глаза, – наступает кульминация. Если мы поверим, будто в наши денежные отношения с «Мементо» вмешался некто третий, то Седельников – вне подозрений: он честно передал долг, а что было там дальше, – наши проблемы. Деньги ему потом тихо возвращаются…
Хозяин кабинета вновь одарил Курочкина внимательным взглядом, смутив его окончательно.
– …И наконец, – завершил свою вежливую речь Фетисов, опять уведя глаза от лица Дмитрия Олеговича и сосредоточив свой взор на висящей над столом картине. Картина изображала пожилого джентльмена в костюме прошлого века, неуловимо смахивающего на самого Мартина. – Наконец, возможен и другой вариант. Мы не верим искренности господина Седельникова и просим повторно передать нам причитающуюся сумму. В этом случае «Мементо» заявляет любому третейскому судье, будто все происшедшее – наша провокация. Мы, дескать, организовали утечку кэша, с тем чтобы заставить честнейшего господина Седельникова платить вторично… Остроумно, не так ли?
– Остроумно, – вынужден был признать обескураженный Курочкин. – Но я-то оказался там случайно, клянусь вам… – И Дмитрий Олегович уже в который раз за сегодня стал излагать свою историю неудачного похода за яблоками для пирога.
Директор фонда «Процветание» выслушал рассказ Курочкина внимательно, не перебив ни разу: так вежливый хозяин, решивший во всем потакать дорогому визитеру, готов проявлять чудеса гостеприимства. Он лишь позволил себе в самом начале поинтересоваться маркой автомобиля, найденного в подворотне, и вполне удовлетворился сконфуженным признанием Дмитрия Олеговича в полной его автомобильной неотесанности.
– М-да, прискорбное происшествие… – кратко подытожил седовласый Фетисов после того, как поникший Курочкин завершил свою эпопею описанием перестрелки возле бывшей булочной. О своей встрече с прекрасной Надеждой Дмитрий Олегович распространяться не стал, а Мартин и не настаивал.
– Просто ужасное происшествие, – со вздохом согласился Курочкин. – Я в отчаянии, честное слово. Да если бы я мог предположить, что такая нелепая, немыслимая, дурацкая случайность…
– Разумеется, случайность, – очень вежливо повторил вслед за ним шеф фонда «Процветание».
– Я не виноват! – с чувством произнес Дмитрий Олегович.
– Разумеется, не виноваты, – тотчас отозвался предупредительный Фетисов, пожелавший поработать эдаким сочувствующим эхом.
– Это просто какое-то невезение… – излил свою тоску Дмитрий Олегович.
– Конечно, невезение, – с готовностью подтвердил хозяин кабинета. – Тут везением и не пахнет: идет человек из магазина, случайно заходит в подворотню, случайно видит автомобиль и двух убитых, машинально берет чемоданчик. Не подозревая, разумеется, ни о каких долларах…
Курочкин вдруг осознал, что сегодня почти такие же слова он уже слышал – в телефонной беседе с господином Седло. Тот тоже больше верил в умысел, нежели в роковое стечение обстоятельств.
– Вы тоже думаете, что я вру, – уныло сказал Дмитрий Олегович. – А я ну совершенно вам не вру!
Хозяин кабинета одарил Курочкина мягким отеческим взглядом.
– Помилуйте, кто говорит о лжи? – тонко улыбнулся господин Фетисов. – Речь идет лишь о разной степени информированности. Раз вы хотите, я готов принять вашу версию, что вы – некто Курочкин, что вы лично никого не убивали и с Седельниковым напрямую предварительно не сговаривались…
– Не сговаривался! – поспешно проговорил некто Курочкин. – В глаза не видел этого гада…
– Не видели – и хорошо, – ласково поддакнул директор «Процветания». – И видеть его ни к чему. Омерзительный господин, чтобы вы знали на будущее. Жестокий, грубый, упрямый. Правда, в высшей степени не дурак. Хотя в этот раз он все-таки перемудрил. Задушить нашего фондовского курьера – это было уже чересчур…
Дмитрий Олегович почувствовал, как удобное кожаное кресло едет под ним куда-то в тартарары.
– Что… что значит – задушить? – еле вымолвил он. – Я ведь сам, сам видел… – Перед глазами мгновенно возникла та самая подворотня. Даже не будь у Курочкина высшего медицинского образования, он все равно смог бы отличить застреленного от задушенного.
Седовласый Мартин Фетисов снисходительно глянул на Курочкина, словно пожилой папаша – на непутевого, но, в общем, любимого сына.
– Я же вам говорю – все дело в степени информированности, – мягко заметил он. – Тот покойник, которого вы видели неподалеку от машины, – вовсе не наш курьер. Нашего сотрудника задушили в собственной квартире, примерно за час до назначенной встречи.
16
Несколько секунд Курочкин таращил глаза, переваривая неожиданную новость, и все это время хозяин кабинета предупредительно молчал, ожидая, пока дорогой гость придет в себя.
– Но почему? – наконец, выговорил Курочкин. – Но зачем?… – Язык его все еще отставал от мыслей, а потому обе вопросительные фразы получились донельзя лаконичными.
Заботливый папа Фетисов тотчас снизошел к любознательности блудного сына.
– Не знаю точно, – доверительно признался шеф «Процветания». – Вероятно, Седельников хотел таким образом вернее отвести от себя подозрения. Чем больше тумана вокруг, тем проще ему играть в невиноватого. Ищите, мол, третьих, а мы с долгами расплатились… И ведь действительно, – добавил он, – даже я чуть было не поверил, что в наши дела вмешался кто-то извне… Но потом замелькала ваша фигура, и все встало на свои места.
Курочкин вынужден был покорно сглотнуть словечко «фигура» – точно так же, как несколькими минутами раньше он смирился со словом «некто».
В конце концов, для человека, потерявшего в результате чужих махинаций четверть миллиона долларов, хозяин директорских апартаментов и так вел себя на редкость деликатно. Даже ни разу не повысил голос на Курочкина – невольного пособника преступников из фирмы «Мементо».
– Но я ни о чем таком… Я и понятия не имел… – Дмитрий Олегович по-прежнему не мог собрать из слов более-менее внятное и законченное предложение. – У меня и в мыслях не было…
– Понимаю вас, господин, гм, Курочкин, – немедленно пришел ему на помощь снисходительный и душевный господин Фетисов. – Вас не ввели в курс дела, попросту подставили. Вполне в духе Седельникова… Тем более рад, что нам с вами удалось встретиться.
Тут только Дмитрий Олегович вспомнил, каким образом организовалась эта встреча. Он еще обдумывал, как половчее задать вопрос об этом хозяину кабинета, а тот уже сам догадался, о чем Курочкин намеревался спросить.
– Буду откровенен с вами, – широко улыбнулся седовласый шеф «Процветания». – Мы немножко приглядываем за фирмой «Мементо». Когда имеешь дело с деньгами, волей-неволей приходится хоть изредка проверять своих контрагентов. Отдадим должное нашему Коростылеву: он не слишком, увы, цивилизован, но профессионален, этого не отнимешь. Как только засекли «мерс» Седельникова, заметили и вас. В здании вокзала вас, к сожалению, потеряли на полчаса, но потом все-таки отследили… Помните молодую парочку – парень еще какую-то газированную воду искал? Это коростылевские кадры…
Дмитрий Олегович сперва опешил, но затем даже мысленно похвалил себя за наблюдательность: все-таки тот тип с головой-телекамерой выискивал не кого-нибудь, но именно его!
– А мальчик? – с удовлетворением в голосе продолжал Фетисов. – Мальчик, который выкрал дубинку у милиционера? Думаете, он появился просто так?
Курочкин невольно вздрогнул.
– Неужели это тоже коростылевский кадр? – недоверчиво поинтересовался он. – Он ведь такой маленький…
– Это родной коростылевский племянник, – довольно объяснил начальник «Процветания». – Восемь с половиной лет пацану, а уже сам зарабатывает себе на «сникерсы» и пирожные «Сатурн». Любите эти пирожные?
– Да как-то не знаю, – растерялся Курочкин, удивленный таким прихотливым поворотом разговора. Может быть, хозяин кабинета таким способом собирался подсластить горькую пилюлю? В семейном бюджете, составляемом Валентиной, для пирожных места не было.
– А вот я обожаю, – застенчивым тоном сообщил Мартин Фетисов. – Но врачи не позволяют. Пусть хоть ребенок побалуется сладеньким. Да, кстати, – безо всякого перехода добавил хозяин кабинета, – кейс с долларами вы, конечно, спрятали в камере хранения?
Дмитрий Олегович стал уже привыкать к манере директора «Процветания» прятать важные вопросы среди всевозможной словесной шелухи.
– Я надежно спрятал ВАШ дипломат, – ответил Курочкин, нарочно выделив слово ваш. – И я готов вам немедленно его возвратить. Мне чужого не надо, не думайте.
– Вы – честный человек! – с воодушевлением провозгласил хозяин апартаментов. – Вы меня даже почти убедили, что попали в этот переплет случайно. Улица полна неожиданностей, так ведь?
– Так! – кивнул Дмитрий Олегович. Вот-вот с его плеч должна была упасть тяжкая ноша. А то Курочкину уже начинало казаться, что дипломат с чужими деньгами вечно будет при нем, как горб при верблюде.
Господин Фетисов извлек откуда-то переносной пульт и надавил одну из кнопок. За дверью приглушенно зазвенело. Тотчас же дверь в кабинет распахнулась, и возникла уже знакомая парочка – грузный наголо выбритый Коростылев и шмыгающий носом юноша-конвоир. Оба они вели себя по-разному: идолообразный Коростылев замер по стойке смирно, а молодой конвоир принялся нетерпеливо пританцовывать на месте, словно подчиняясь зажигательной мелодии несуществующего плейера. За полчаса, которые прошли после обыска среди писсуаров, юноша еще больше повеселел.
– Мы обо всем договорились, – объявил начальник «Процветания», легко поднимаясь с кресла. Дмитрий Олегович тоже встал со своего места, разминая затекшую от сидения ногу.
Наголо выбритый Коростылев изобразил напряженное внимание. Экс-конвоир ничего такого не изобразил и продолжал себе пританцовывать.
– Наш новый друг… э-э… господин Курочкин был так любезен, – продолжал свою мысль хозяин кабинета, с некоторым неудовольствием созерцая телодвижения своего расхлябанного кадра, – так вот, был настолько любезен, что согласился добровольно вернуть фонду собственность. Ту, которую мы не получили утром. Сейчас вы поедете вместе с ним обратно на Павелецкий и заберете дипломат с кэшем. А после этого отвезете нашего гостя туда, куда он сам пожелает. Ясно?
– Так точно! – отрапортовал грузный Коростылев.
– Ясно-ясно! – радостно пропел шмыгающий носом и выкинул очередное танцевальное па. – А после этого мы, как всегда, отвезем нашего, хи-хи… нашего лучшего нового друга… куда сами пожелаем. Поближе к водоему пожелаем… Мартин Сергеевич, скажите только Коростылю – пусть он его сам в бетон закатывает. У меня от этого бетона аллергия, все руки в волдырях, чешутся… Вредное производство, за те же деньги…
Бритый Коростылев, не сходя с места, резко двинул шмыгающего по печени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Я в этом уверен, – веско сказал в ответ седовласый хозяин кабинета. – Тут ведь есть одна тонкость, почти что юридический казус. Когда кэш испаряется в момент передачи, всегда бывает трудно определить, из чьих рук он ушел и чья, следовательно, сторона оказалась в проигрыше. Когда же при этом еще и не остается живых свидетелей происшествия, что-либо доказать практически невозможно. Ваш Седельников неплохо все продумал: он жертвует своим курьером, после чего передает чемоданчик с кэшем постороннему лицу…
При этих словах директор «Процветания» как-то по-особенному взглянул в лицо Дмитрию Олеговичу. Тот невольно заерзал в кресле, ощутив вдруг непонятную вину за происки коварного Седла.
– …И затем, – продолжил седовласый Фетисов, тактично отводя от Курочкина глаза, – наступает кульминация. Если мы поверим, будто в наши денежные отношения с «Мементо» вмешался некто третий, то Седельников – вне подозрений: он честно передал долг, а что было там дальше, – наши проблемы. Деньги ему потом тихо возвращаются…
Хозяин кабинета вновь одарил Курочкина внимательным взглядом, смутив его окончательно.
– …И наконец, – завершил свою вежливую речь Фетисов, опять уведя глаза от лица Дмитрия Олеговича и сосредоточив свой взор на висящей над столом картине. Картина изображала пожилого джентльмена в костюме прошлого века, неуловимо смахивающего на самого Мартина. – Наконец, возможен и другой вариант. Мы не верим искренности господина Седельникова и просим повторно передать нам причитающуюся сумму. В этом случае «Мементо» заявляет любому третейскому судье, будто все происшедшее – наша провокация. Мы, дескать, организовали утечку кэша, с тем чтобы заставить честнейшего господина Седельникова платить вторично… Остроумно, не так ли?
– Остроумно, – вынужден был признать обескураженный Курочкин. – Но я-то оказался там случайно, клянусь вам… – И Дмитрий Олегович уже в который раз за сегодня стал излагать свою историю неудачного похода за яблоками для пирога.
Директор фонда «Процветание» выслушал рассказ Курочкина внимательно, не перебив ни разу: так вежливый хозяин, решивший во всем потакать дорогому визитеру, готов проявлять чудеса гостеприимства. Он лишь позволил себе в самом начале поинтересоваться маркой автомобиля, найденного в подворотне, и вполне удовлетворился сконфуженным признанием Дмитрия Олеговича в полной его автомобильной неотесанности.
– М-да, прискорбное происшествие… – кратко подытожил седовласый Фетисов после того, как поникший Курочкин завершил свою эпопею описанием перестрелки возле бывшей булочной. О своей встрече с прекрасной Надеждой Дмитрий Олегович распространяться не стал, а Мартин и не настаивал.
– Просто ужасное происшествие, – со вздохом согласился Курочкин. – Я в отчаянии, честное слово. Да если бы я мог предположить, что такая нелепая, немыслимая, дурацкая случайность…
– Разумеется, случайность, – очень вежливо повторил вслед за ним шеф фонда «Процветание».
– Я не виноват! – с чувством произнес Дмитрий Олегович.
– Разумеется, не виноваты, – тотчас отозвался предупредительный Фетисов, пожелавший поработать эдаким сочувствующим эхом.
– Это просто какое-то невезение… – излил свою тоску Дмитрий Олегович.
– Конечно, невезение, – с готовностью подтвердил хозяин кабинета. – Тут везением и не пахнет: идет человек из магазина, случайно заходит в подворотню, случайно видит автомобиль и двух убитых, машинально берет чемоданчик. Не подозревая, разумеется, ни о каких долларах…
Курочкин вдруг осознал, что сегодня почти такие же слова он уже слышал – в телефонной беседе с господином Седло. Тот тоже больше верил в умысел, нежели в роковое стечение обстоятельств.
– Вы тоже думаете, что я вру, – уныло сказал Дмитрий Олегович. – А я ну совершенно вам не вру!
Хозяин кабинета одарил Курочкина мягким отеческим взглядом.
– Помилуйте, кто говорит о лжи? – тонко улыбнулся господин Фетисов. – Речь идет лишь о разной степени информированности. Раз вы хотите, я готов принять вашу версию, что вы – некто Курочкин, что вы лично никого не убивали и с Седельниковым напрямую предварительно не сговаривались…
– Не сговаривался! – поспешно проговорил некто Курочкин. – В глаза не видел этого гада…
– Не видели – и хорошо, – ласково поддакнул директор «Процветания». – И видеть его ни к чему. Омерзительный господин, чтобы вы знали на будущее. Жестокий, грубый, упрямый. Правда, в высшей степени не дурак. Хотя в этот раз он все-таки перемудрил. Задушить нашего фондовского курьера – это было уже чересчур…
Дмитрий Олегович почувствовал, как удобное кожаное кресло едет под ним куда-то в тартарары.
– Что… что значит – задушить? – еле вымолвил он. – Я ведь сам, сам видел… – Перед глазами мгновенно возникла та самая подворотня. Даже не будь у Курочкина высшего медицинского образования, он все равно смог бы отличить застреленного от задушенного.
Седовласый Мартин Фетисов снисходительно глянул на Курочкина, словно пожилой папаша – на непутевого, но, в общем, любимого сына.
– Я же вам говорю – все дело в степени информированности, – мягко заметил он. – Тот покойник, которого вы видели неподалеку от машины, – вовсе не наш курьер. Нашего сотрудника задушили в собственной квартире, примерно за час до назначенной встречи.
16
Несколько секунд Курочкин таращил глаза, переваривая неожиданную новость, и все это время хозяин кабинета предупредительно молчал, ожидая, пока дорогой гость придет в себя.
– Но почему? – наконец, выговорил Курочкин. – Но зачем?… – Язык его все еще отставал от мыслей, а потому обе вопросительные фразы получились донельзя лаконичными.
Заботливый папа Фетисов тотчас снизошел к любознательности блудного сына.
– Не знаю точно, – доверительно признался шеф «Процветания». – Вероятно, Седельников хотел таким образом вернее отвести от себя подозрения. Чем больше тумана вокруг, тем проще ему играть в невиноватого. Ищите, мол, третьих, а мы с долгами расплатились… И ведь действительно, – добавил он, – даже я чуть было не поверил, что в наши дела вмешался кто-то извне… Но потом замелькала ваша фигура, и все встало на свои места.
Курочкин вынужден был покорно сглотнуть словечко «фигура» – точно так же, как несколькими минутами раньше он смирился со словом «некто».
В конце концов, для человека, потерявшего в результате чужих махинаций четверть миллиона долларов, хозяин директорских апартаментов и так вел себя на редкость деликатно. Даже ни разу не повысил голос на Курочкина – невольного пособника преступников из фирмы «Мементо».
– Но я ни о чем таком… Я и понятия не имел… – Дмитрий Олегович по-прежнему не мог собрать из слов более-менее внятное и законченное предложение. – У меня и в мыслях не было…
– Понимаю вас, господин, гм, Курочкин, – немедленно пришел ему на помощь снисходительный и душевный господин Фетисов. – Вас не ввели в курс дела, попросту подставили. Вполне в духе Седельникова… Тем более рад, что нам с вами удалось встретиться.
Тут только Дмитрий Олегович вспомнил, каким образом организовалась эта встреча. Он еще обдумывал, как половчее задать вопрос об этом хозяину кабинета, а тот уже сам догадался, о чем Курочкин намеревался спросить.
– Буду откровенен с вами, – широко улыбнулся седовласый шеф «Процветания». – Мы немножко приглядываем за фирмой «Мементо». Когда имеешь дело с деньгами, волей-неволей приходится хоть изредка проверять своих контрагентов. Отдадим должное нашему Коростылеву: он не слишком, увы, цивилизован, но профессионален, этого не отнимешь. Как только засекли «мерс» Седельникова, заметили и вас. В здании вокзала вас, к сожалению, потеряли на полчаса, но потом все-таки отследили… Помните молодую парочку – парень еще какую-то газированную воду искал? Это коростылевские кадры…
Дмитрий Олегович сперва опешил, но затем даже мысленно похвалил себя за наблюдательность: все-таки тот тип с головой-телекамерой выискивал не кого-нибудь, но именно его!
– А мальчик? – с удовлетворением в голосе продолжал Фетисов. – Мальчик, который выкрал дубинку у милиционера? Думаете, он появился просто так?
Курочкин невольно вздрогнул.
– Неужели это тоже коростылевский кадр? – недоверчиво поинтересовался он. – Он ведь такой маленький…
– Это родной коростылевский племянник, – довольно объяснил начальник «Процветания». – Восемь с половиной лет пацану, а уже сам зарабатывает себе на «сникерсы» и пирожные «Сатурн». Любите эти пирожные?
– Да как-то не знаю, – растерялся Курочкин, удивленный таким прихотливым поворотом разговора. Может быть, хозяин кабинета таким способом собирался подсластить горькую пилюлю? В семейном бюджете, составляемом Валентиной, для пирожных места не было.
– А вот я обожаю, – застенчивым тоном сообщил Мартин Фетисов. – Но врачи не позволяют. Пусть хоть ребенок побалуется сладеньким. Да, кстати, – безо всякого перехода добавил хозяин кабинета, – кейс с долларами вы, конечно, спрятали в камере хранения?
Дмитрий Олегович стал уже привыкать к манере директора «Процветания» прятать важные вопросы среди всевозможной словесной шелухи.
– Я надежно спрятал ВАШ дипломат, – ответил Курочкин, нарочно выделив слово ваш. – И я готов вам немедленно его возвратить. Мне чужого не надо, не думайте.
– Вы – честный человек! – с воодушевлением провозгласил хозяин апартаментов. – Вы меня даже почти убедили, что попали в этот переплет случайно. Улица полна неожиданностей, так ведь?
– Так! – кивнул Дмитрий Олегович. Вот-вот с его плеч должна была упасть тяжкая ноша. А то Курочкину уже начинало казаться, что дипломат с чужими деньгами вечно будет при нем, как горб при верблюде.
Господин Фетисов извлек откуда-то переносной пульт и надавил одну из кнопок. За дверью приглушенно зазвенело. Тотчас же дверь в кабинет распахнулась, и возникла уже знакомая парочка – грузный наголо выбритый Коростылев и шмыгающий носом юноша-конвоир. Оба они вели себя по-разному: идолообразный Коростылев замер по стойке смирно, а молодой конвоир принялся нетерпеливо пританцовывать на месте, словно подчиняясь зажигательной мелодии несуществующего плейера. За полчаса, которые прошли после обыска среди писсуаров, юноша еще больше повеселел.
– Мы обо всем договорились, – объявил начальник «Процветания», легко поднимаясь с кресла. Дмитрий Олегович тоже встал со своего места, разминая затекшую от сидения ногу.
Наголо выбритый Коростылев изобразил напряженное внимание. Экс-конвоир ничего такого не изобразил и продолжал себе пританцовывать.
– Наш новый друг… э-э… господин Курочкин был так любезен, – продолжал свою мысль хозяин кабинета, с некоторым неудовольствием созерцая телодвижения своего расхлябанного кадра, – так вот, был настолько любезен, что согласился добровольно вернуть фонду собственность. Ту, которую мы не получили утром. Сейчас вы поедете вместе с ним обратно на Павелецкий и заберете дипломат с кэшем. А после этого отвезете нашего гостя туда, куда он сам пожелает. Ясно?
– Так точно! – отрапортовал грузный Коростылев.
– Ясно-ясно! – радостно пропел шмыгающий носом и выкинул очередное танцевальное па. – А после этого мы, как всегда, отвезем нашего, хи-хи… нашего лучшего нового друга… куда сами пожелаем. Поближе к водоему пожелаем… Мартин Сергеевич, скажите только Коростылю – пусть он его сам в бетон закатывает. У меня от этого бетона аллергия, все руки в волдырях, чешутся… Вредное производство, за те же деньги…
Бритый Коростылев, не сходя с места, резко двинул шмыгающего по печени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55