После двух часов в лингафонном классе, где роль преподавателя, как почти на всех иных занятиях, выполнял Капитан, мы отправлялись на стрельбище и в течение двух часов практиковались в стрельбе из разных видов оружия и из самых невероятных положений. После ланча начинались тактические занятия. Мы учились захватывать самые разные объекты и участки местности до полного изнеможения, а затем топали обедать. После обеда нас ждал Комиссар, он вдалбливал в нас коммунистическую идеологию. Надо сказать, что мне эта доктрина показалась вполне убедительной, хотя, возможно, дело было лишь в том, что Комиссар отлично умел полемизировать и убеждать. Зачем мы изучали этот предмет, никто не спрашивал — лишних вопросов здесь тоже не поощряли.
После трех месяцев, наполненных различными видами боевой подготовки, где, помимо всего перечисленного, были уроки по вождению всяческой техники, начиная с джипа и кончая вертолетом, прыжки с парашютами разных систем, с разных высот и скоростей, погружения с аквалангом, подрывное дело, радиосвязь, медицинская помощь, ориентирование и выживание в тропиках, навигация и судовождение, — нам наконец-то в общих чертах объяснили, что задачу придется выполнять на острове Хайди. С этого момента нам запретили разговаривать по-английски, общаться мы должны были только на испанском, причем усердно отрабатывали особенности хайдийского произношения. Кроме того, Комиссар объявил, что отныне мы должны называть друг друга «компаньеро» и никак иначе.
Одновременно мы, не ослабляя интенсивности других занятий, стали в подробностях и досконально изучать остров Хайди во всех аспектах. Очень скоро мы узнали, что на острове существует тоталитарный военный режим антикоммунистического толка, главой которого является диктатор — генералиссимус Педро Лопес, а его многочисленная родня составляет местную элиту, которая владеет 95% всей земельной собственности. Диктатор опирается на пять тысяч полицейских и агентов секретной службы, а также на десятитысячную армию, в составе которой самой сильной частью является отдельная бригада коммандос, состоящая из четырех батальонов: «тигры», «ягуары», «пантеры» и «леопарды». Наиболее подготовленный батальон — «тигры». Из тяжелого оружия у армии Лопеса имеется тридцать устаревших истребителей «Ф-4» («Фантом»), двенадцать геликоптеров «Пума», сорок танков «М-48», десять танков «М-60» и тридцать танков «Шеридан». В наличии также тридцать 155-миллиметровых гаубиц на самоходных установках и двести бронетранспортеров «М-114». Судя по составу вооружения, у этого Лопеса были неплохие отношения с нашим правительством.
Что нам предстоит делать на острове, мы не знали до самого последнего момента. А он наступил ровно через год после того, как я вошел в двери «агентства по продаже недвижимости». В тот день, после обеда, Капитан буднично объявил, что нам предстоит ложиться спать, чтобы успеть выспаться до ночи. Такое уже не раз бывало, когда мы отрабатывали ночные действия и стрельбы, поэтому никто не удивился. Мы с радостью завалились спать и проспали до самого ужина, причем выспались прекрасно. После вполне обычного ужина Капитан приказал садиться в джип, за рулем которого был Комиссар. Джип покатил в сторону аэродрома. Ночные прыжки с парашютом тоже были не внове, и когда мы грузились в самолет, то были убеждены, что нас выбросят где-нибудь поблизости, и мы через час-полтора вернемся. Однако едва самолет оторвался от земли и, описав круг над аэродромом, лег на курс, Капитан объяснил, что сегодня мы начинаем выполнение задания, к которому готовились в течение года. Наша задача — высадиться на острове Хайди, организовать там партизанскую войну, свергнуть диктатора и установить коммунистическую диктатуру.
Честно говоря, у меня появились весьма существенные сомнения. Если бы я хотел поменять власть на Хайди, то с учетом тех сил, которые имелись у Лопеса, послал бы к острову авианосец и дивизию морской пехоты. Как-то не верилось, что семи человек будет достаточно. Но поскольку я отвык спрашивать и высказываться, то решил не любопытствовать. Точно так же поступили и остальные. Никто не спросил, зачем нужно свергать дружественного диктатора и устанавливать коммунистическую диктатуру.
Капитан также сказал, что за год у нас на счетах скопились очень круглые суммы с пятью нулями и те, кому повезет остаться в живых, вероятно, увеличат их до семизначных. А те, кому не повезет, могут оставить приличное наследство. Это тоже было сказано своевременно, потому что в этот момент мы тряслись над океаном на высоте примерно в тысячу футов. Хотя Капитан и убеждал нас, что радары Лопеса на такой высоте нас не засекут и, кроме того, специальный корабль радиоэлектронной борьбы ставит устойчивые помехи, я все-таки полагал, что возможность быть сбитыми не исключена. Если бы это случилось, то скорее всего у меня не появилось бы возможности оставить эти записки в назидание потомству. Впрочем, тогда я не пережил бы и массы дополнительных неприятностей, которые выпали на мою долю после того, как нас выбросили на парашютах с высоты в тысячу футов. Надо заметить, что это одна из очень противных высот, падая с которой никогда не знаешь, успеет ли парашют раскрыться полностью. Между тем она вполне достаточна для того, чтобы разбиться в лепешку.
Взятие города Лос-Панчос
К несчастью, мы не разбились и вследствие этого очутились в Сьерра-Агрибенья, месте, несомненно, малопригодном для жизни людей, но зато, как нам объяснили, весьма подходящем для начала партизанской войны. Мы плюхнулись в узкое, поросшее труднопроходимыми джунглями ущелье, между горами высотой в пять тысяч футов. Вместе с нами прилетел контейнер со снаряжением, к которому мы и собрались, спустя полчаса после прыжка. На нем был установлен радиомаячок, а у каждого из нас имелась миниатюрная рация, снабженная автоматическим пеленгатором, с помощью которого мы легко могли найти и друг друга, и контейнер.
Контейнер взвалили на Пушку и Малыша, а затем двинулись к пещере, которая, как объявил Капитан, была в двух милях отсюда. Пещеру мы нашли и, забравшись в нее поглубже, устроились на ночлег. Караулили попарно, разрешив спать всю ночь только Киске.
Утром Комиссар и Камикадзе ушли на разведку, четыре часа где-то шлялись, а затем Капитан и Комиссар, уединившись в дальнем углу пещеры, долго что-то обсуждали. Утряся все между собой, наши начальники, наконец, обратились к нам с речью:
— Компаньерос! — Комиссар напялил зеленый берет с красной звездой и стал похож на Че Гевару. — Что самое главное в партизанской войне? Самое главное
— это найти противника и учинить ему какую-нибудь пакость. Причем сделать это так, чтобы об этой пакости узнало как можно больше народу. Мы уже
несколько часов находимся на Хайди, а этот мерзавец Лопес еще и не догадывается, что в его владениях появились партизаны. И население страны, которое стонет под его кровавым игом, тоже ничего не знает. Чтобы о нас узнали, нужно совершить что-нибудь громкое. Надо срочно, даже очень срочно, что-нибудь взорвать, кого-нибудь убить или похитить. Начальство, которое нас сюда упекло, всю инициативу возложило на Капитана. Разведка, которую мы провели с Камикадзе, установила, что здесь, в горах, нападать не на кого и не на что. Мы не нашли вокруг ничего подходящего: ни маленького гарнизона, ни радиостанции, ни стратегического моста. Остается одно: атаковать город Лос-Панчос, находящийся в тринадцати милях к югу на побережье. О
подробностях доложит компаньеро Капитан!
— Итак, компаньерос, Лос-Панчос — город с населением в пять тысяч человек. Половина не имеет постоянной работы, а следовательно, недовольна режимом. В городе есть полицейский участок, разгромив который можно захватить оружие и, раздав его населению, пополнить отряд местными жителями. Кроме того, там имеется частная радиостанция «Вос де Лос-Панчос», работающая на длинных волнах и более-менее слышимая на всей территории острова. Если мы захватим ее, то сможем оповестить хайдийцев о начале восстания против режима Лопеса. Наконец, в Лос-Панчосе есть два или три отеля, где бывают иностранные туристы, которых очень удобно брать в заложники. Выступаем сегодня ночью!
Вышли мы, впрочем, еще засветло. Тринадцать миль были пройдены относительно быстро. Мы подошли к городу как раз в тот момент, когда солнце, булькнув, исчезло в Атлантическом океане и Лос-Панчос погрузился во тьму, украшенную несколькими десятками тусклых огоньков. Мы хорошо изучили план городка и разработали наикратчайший маршрут для того, чтобы незамеченными выйти к полицейскому участку. Впрочем, если бы мы просто, не прячась, пошли по улицам, эффект был бы такой же. Жители сидели по домам и смотрели телевизоры. Судя по всему, шел какой-то захватывающий детектив местного производства. Телевизоры во всех домах были включены на максимальную громкость и из всех окон слышались одни и те же звуки: автоматные очереди, вопли, зубодробительные удары, а также рев автомобильных моторов. Возникавший в результате стереофонический эффект создавал впечатление, будто по всему городу идут драки, погони и перестрелки…
Полицейский участок мы нашли быстро. Капитан рассчитывал, что в нем будет немного народу, но на деле там не оказалось никого. Когда Пушка и Комиссар резко навалились на дверь, оказалось, что она не заперта. В этой одноэтажной хибарке не было даже мышей. Мы решили поискать оружие, но и его тоже не нашлось, за исключением плетки, которая хранилась здесь, по-видимому, еще с колониальных времен, да пары наручников, возможно, менее древних, но зато гораздо более ржавых. Никакого досье или картотеки на неблагонадежных, которых Капитан хотел набрать к нам в «армию освобождения», тоже не оказалось. Имелся только журнал приема и сдачи дежурств.
Единственной пользой от этого журнала было то, что мы нашли в нем домашние адреса полицейских Переса и Гомеса, а также ночного сторожа Альберто Вердуго. Из этого мы заключили, что никаких иных правительственных сил в городе нет, и мы обладаем над ними более чем двойным превосходством в силах. Капитан уже хотел приказать идти по домам и брать полицию, пока она спит, но тут в полицейский участок вошел ночной сторож с фонарем и бейсбольной битой в руках. Это было все его вооружение. Увидев нас, то есть семерых вооруженных до зубов людей в маскировочной униформе с красными звездами на беретах и кепи, он ничуть не испугался и даже, как нам показалось, не удивился:
— А-а-а! Вот вы и пришли! Вы, должно быть, от Че Гевары? Ой, забыл, ведь Че убили… Значит, вы от Фиделя! Это очень хорошо! У нас давно пора установить какую-нибудь власть… Стало быть, вы эти самые, партизаны? Давно у нас их не было. Лет эдак… сорок, а может, пятьдесят. Да, все пятьдесят! Или около того… Последний партизан, которого я видел сам, был Антонио. Вы про него, конечно, не слыхали, вы мальчики молодые, не помните. Так вот, автоматов у него не было, зато отличный был кольт… Сам дон Хосе Лопес, отец нынешнего президента, был тогда начальником жандармерии в нашем округе. Его люди ловили Антонио пять лет, и что вы думаете? — старик на секунду прервал свой словесный понос и прищурился. — Что вы думаете?
— Он удрал? — на всякий случай спросил Комиссар, ошалев от дедовского темперамента.
— Его поймали! — радуясь тому, что мы не угадали, прохихикал этот рамолик. — Вот так! Вешали его потом в самом Сан-Исидро, на площади, большое уважение оказали. Его приветствовали, как Мариньо… А вы помните Мариньо?
— Это матадора? — припомнил Капитан. — А как же!
— Ты, сынок, небось был еще мальчишкой, а я тогда уже в летах был! А где ты видел Мариньо?
— Где-где! В Сан-Исидро, конечно… — Капитан, да и все прочие, явно уставали от словоохотливого старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
После трех месяцев, наполненных различными видами боевой подготовки, где, помимо всего перечисленного, были уроки по вождению всяческой техники, начиная с джипа и кончая вертолетом, прыжки с парашютами разных систем, с разных высот и скоростей, погружения с аквалангом, подрывное дело, радиосвязь, медицинская помощь, ориентирование и выживание в тропиках, навигация и судовождение, — нам наконец-то в общих чертах объяснили, что задачу придется выполнять на острове Хайди. С этого момента нам запретили разговаривать по-английски, общаться мы должны были только на испанском, причем усердно отрабатывали особенности хайдийского произношения. Кроме того, Комиссар объявил, что отныне мы должны называть друг друга «компаньеро» и никак иначе.
Одновременно мы, не ослабляя интенсивности других занятий, стали в подробностях и досконально изучать остров Хайди во всех аспектах. Очень скоро мы узнали, что на острове существует тоталитарный военный режим антикоммунистического толка, главой которого является диктатор — генералиссимус Педро Лопес, а его многочисленная родня составляет местную элиту, которая владеет 95% всей земельной собственности. Диктатор опирается на пять тысяч полицейских и агентов секретной службы, а также на десятитысячную армию, в составе которой самой сильной частью является отдельная бригада коммандос, состоящая из четырех батальонов: «тигры», «ягуары», «пантеры» и «леопарды». Наиболее подготовленный батальон — «тигры». Из тяжелого оружия у армии Лопеса имеется тридцать устаревших истребителей «Ф-4» («Фантом»), двенадцать геликоптеров «Пума», сорок танков «М-48», десять танков «М-60» и тридцать танков «Шеридан». В наличии также тридцать 155-миллиметровых гаубиц на самоходных установках и двести бронетранспортеров «М-114». Судя по составу вооружения, у этого Лопеса были неплохие отношения с нашим правительством.
Что нам предстоит делать на острове, мы не знали до самого последнего момента. А он наступил ровно через год после того, как я вошел в двери «агентства по продаже недвижимости». В тот день, после обеда, Капитан буднично объявил, что нам предстоит ложиться спать, чтобы успеть выспаться до ночи. Такое уже не раз бывало, когда мы отрабатывали ночные действия и стрельбы, поэтому никто не удивился. Мы с радостью завалились спать и проспали до самого ужина, причем выспались прекрасно. После вполне обычного ужина Капитан приказал садиться в джип, за рулем которого был Комиссар. Джип покатил в сторону аэродрома. Ночные прыжки с парашютом тоже были не внове, и когда мы грузились в самолет, то были убеждены, что нас выбросят где-нибудь поблизости, и мы через час-полтора вернемся. Однако едва самолет оторвался от земли и, описав круг над аэродромом, лег на курс, Капитан объяснил, что сегодня мы начинаем выполнение задания, к которому готовились в течение года. Наша задача — высадиться на острове Хайди, организовать там партизанскую войну, свергнуть диктатора и установить коммунистическую диктатуру.
Честно говоря, у меня появились весьма существенные сомнения. Если бы я хотел поменять власть на Хайди, то с учетом тех сил, которые имелись у Лопеса, послал бы к острову авианосец и дивизию морской пехоты. Как-то не верилось, что семи человек будет достаточно. Но поскольку я отвык спрашивать и высказываться, то решил не любопытствовать. Точно так же поступили и остальные. Никто не спросил, зачем нужно свергать дружественного диктатора и устанавливать коммунистическую диктатуру.
Капитан также сказал, что за год у нас на счетах скопились очень круглые суммы с пятью нулями и те, кому повезет остаться в живых, вероятно, увеличат их до семизначных. А те, кому не повезет, могут оставить приличное наследство. Это тоже было сказано своевременно, потому что в этот момент мы тряслись над океаном на высоте примерно в тысячу футов. Хотя Капитан и убеждал нас, что радары Лопеса на такой высоте нас не засекут и, кроме того, специальный корабль радиоэлектронной борьбы ставит устойчивые помехи, я все-таки полагал, что возможность быть сбитыми не исключена. Если бы это случилось, то скорее всего у меня не появилось бы возможности оставить эти записки в назидание потомству. Впрочем, тогда я не пережил бы и массы дополнительных неприятностей, которые выпали на мою долю после того, как нас выбросили на парашютах с высоты в тысячу футов. Надо заметить, что это одна из очень противных высот, падая с которой никогда не знаешь, успеет ли парашют раскрыться полностью. Между тем она вполне достаточна для того, чтобы разбиться в лепешку.
Взятие города Лос-Панчос
К несчастью, мы не разбились и вследствие этого очутились в Сьерра-Агрибенья, месте, несомненно, малопригодном для жизни людей, но зато, как нам объяснили, весьма подходящем для начала партизанской войны. Мы плюхнулись в узкое, поросшее труднопроходимыми джунглями ущелье, между горами высотой в пять тысяч футов. Вместе с нами прилетел контейнер со снаряжением, к которому мы и собрались, спустя полчаса после прыжка. На нем был установлен радиомаячок, а у каждого из нас имелась миниатюрная рация, снабженная автоматическим пеленгатором, с помощью которого мы легко могли найти и друг друга, и контейнер.
Контейнер взвалили на Пушку и Малыша, а затем двинулись к пещере, которая, как объявил Капитан, была в двух милях отсюда. Пещеру мы нашли и, забравшись в нее поглубже, устроились на ночлег. Караулили попарно, разрешив спать всю ночь только Киске.
Утром Комиссар и Камикадзе ушли на разведку, четыре часа где-то шлялись, а затем Капитан и Комиссар, уединившись в дальнем углу пещеры, долго что-то обсуждали. Утряся все между собой, наши начальники, наконец, обратились к нам с речью:
— Компаньерос! — Комиссар напялил зеленый берет с красной звездой и стал похож на Че Гевару. — Что самое главное в партизанской войне? Самое главное
— это найти противника и учинить ему какую-нибудь пакость. Причем сделать это так, чтобы об этой пакости узнало как можно больше народу. Мы уже
несколько часов находимся на Хайди, а этот мерзавец Лопес еще и не догадывается, что в его владениях появились партизаны. И население страны, которое стонет под его кровавым игом, тоже ничего не знает. Чтобы о нас узнали, нужно совершить что-нибудь громкое. Надо срочно, даже очень срочно, что-нибудь взорвать, кого-нибудь убить или похитить. Начальство, которое нас сюда упекло, всю инициативу возложило на Капитана. Разведка, которую мы провели с Камикадзе, установила, что здесь, в горах, нападать не на кого и не на что. Мы не нашли вокруг ничего подходящего: ни маленького гарнизона, ни радиостанции, ни стратегического моста. Остается одно: атаковать город Лос-Панчос, находящийся в тринадцати милях к югу на побережье. О
подробностях доложит компаньеро Капитан!
— Итак, компаньерос, Лос-Панчос — город с населением в пять тысяч человек. Половина не имеет постоянной работы, а следовательно, недовольна режимом. В городе есть полицейский участок, разгромив который можно захватить оружие и, раздав его населению, пополнить отряд местными жителями. Кроме того, там имеется частная радиостанция «Вос де Лос-Панчос», работающая на длинных волнах и более-менее слышимая на всей территории острова. Если мы захватим ее, то сможем оповестить хайдийцев о начале восстания против режима Лопеса. Наконец, в Лос-Панчосе есть два или три отеля, где бывают иностранные туристы, которых очень удобно брать в заложники. Выступаем сегодня ночью!
Вышли мы, впрочем, еще засветло. Тринадцать миль были пройдены относительно быстро. Мы подошли к городу как раз в тот момент, когда солнце, булькнув, исчезло в Атлантическом океане и Лос-Панчос погрузился во тьму, украшенную несколькими десятками тусклых огоньков. Мы хорошо изучили план городка и разработали наикратчайший маршрут для того, чтобы незамеченными выйти к полицейскому участку. Впрочем, если бы мы просто, не прячась, пошли по улицам, эффект был бы такой же. Жители сидели по домам и смотрели телевизоры. Судя по всему, шел какой-то захватывающий детектив местного производства. Телевизоры во всех домах были включены на максимальную громкость и из всех окон слышались одни и те же звуки: автоматные очереди, вопли, зубодробительные удары, а также рев автомобильных моторов. Возникавший в результате стереофонический эффект создавал впечатление, будто по всему городу идут драки, погони и перестрелки…
Полицейский участок мы нашли быстро. Капитан рассчитывал, что в нем будет немного народу, но на деле там не оказалось никого. Когда Пушка и Комиссар резко навалились на дверь, оказалось, что она не заперта. В этой одноэтажной хибарке не было даже мышей. Мы решили поискать оружие, но и его тоже не нашлось, за исключением плетки, которая хранилась здесь, по-видимому, еще с колониальных времен, да пары наручников, возможно, менее древних, но зато гораздо более ржавых. Никакого досье или картотеки на неблагонадежных, которых Капитан хотел набрать к нам в «армию освобождения», тоже не оказалось. Имелся только журнал приема и сдачи дежурств.
Единственной пользой от этого журнала было то, что мы нашли в нем домашние адреса полицейских Переса и Гомеса, а также ночного сторожа Альберто Вердуго. Из этого мы заключили, что никаких иных правительственных сил в городе нет, и мы обладаем над ними более чем двойным превосходством в силах. Капитан уже хотел приказать идти по домам и брать полицию, пока она спит, но тут в полицейский участок вошел ночной сторож с фонарем и бейсбольной битой в руках. Это было все его вооружение. Увидев нас, то есть семерых вооруженных до зубов людей в маскировочной униформе с красными звездами на беретах и кепи, он ничуть не испугался и даже, как нам показалось, не удивился:
— А-а-а! Вот вы и пришли! Вы, должно быть, от Че Гевары? Ой, забыл, ведь Че убили… Значит, вы от Фиделя! Это очень хорошо! У нас давно пора установить какую-нибудь власть… Стало быть, вы эти самые, партизаны? Давно у нас их не было. Лет эдак… сорок, а может, пятьдесят. Да, все пятьдесят! Или около того… Последний партизан, которого я видел сам, был Антонио. Вы про него, конечно, не слыхали, вы мальчики молодые, не помните. Так вот, автоматов у него не было, зато отличный был кольт… Сам дон Хосе Лопес, отец нынешнего президента, был тогда начальником жандармерии в нашем округе. Его люди ловили Антонио пять лет, и что вы думаете? — старик на секунду прервал свой словесный понос и прищурился. — Что вы думаете?
— Он удрал? — на всякий случай спросил Комиссар, ошалев от дедовского темперамента.
— Его поймали! — радуясь тому, что мы не угадали, прохихикал этот рамолик. — Вот так! Вешали его потом в самом Сан-Исидро, на площади, большое уважение оказали. Его приветствовали, как Мариньо… А вы помните Мариньо?
— Это матадора? — припомнил Капитан. — А как же!
— Ты, сынок, небось был еще мальчишкой, а я тогда уже в летах был! А где ты видел Мариньо?
— Где-где! В Сан-Исидро, конечно… — Капитан, да и все прочие, явно уставали от словоохотливого старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102