Барбара двинулась напрямик по открытому пространству перед замком. В былые времена эта площадка позволяла обитателям замка заранее обнаружить готовящееся нападение, и, пересекая ее, Барбара держала это в голове. Она перемещалась пригнувшись, понимая, что при свете луны, помогавшем ей ориентироваться, любой, кто бросил бы взгляд в ее сторону, тут же бы ее заметил, хотя бы по тени.
Барбара быстро, легко и без помех продвигалась вперед, и вдруг природа подставила ей подножку. Барбара споткнулась о низенький куст — на ощупь можжевеловый — и спугнула птичье семейство. Птицы взмыли перед ней в воздух. Их всполошные крики, казалось, разбудили эхо в каждом уголке древних руин.
Барбара застыла на месте. Стала ждать с бьющимся сердцем. Заставила себя дважды досчитать до шестидесяти. Когда в той стороне, куда ушел Робин, ничто не шевельнулось, Барбара заспешила дальше.
До его машины она добралась без происшествий. Заглянула внутрь, не болтаются ли в замке зажигания ключи. Их там не было. Что ж, всё получить нельзя.
Вдоль стены Барбара уже почти бежала. Она потеряла время, которое собиралась выиграть, срезав путь. Нужно было любой ценой наверстать упущенное, но только ничем не выдавая своего присутствия. Помимо монтировки единственным оружием Барбары была внезапность.
За поворотом стены Барбара обнаружила арку крепостных ворот, над пустым проемом которой проглядывал полустершийся герб. Барбара нырнула в ворота и затаилась в выбоине стены, напряженно прислушиваясь. Птицы угомонились. Ночной ветерок шелестел листьями на деревьях, росших внутри замка. Но не раздавалось ни голосов, ни звука шагов, ни шуршания одежды. И вообще не было ничего примечательного, кроме двух зубчатых башен, вздымавшихся на фоне темного неба.
В башнях имелись узкие длинные щели, служившие одновременно и бойницами, и окнами, через которые солнце освещало проложенные внутри винтовые каменные лестницы. Через эти щели пробился бы и тусклый свет, если б Робин Пейн выбрал одну из башен местом заточения Лео Лаксфорда. Но света в них не было. Значит, Робин должен был находиться в строении, крышу которого Барбара приметила в двадцати ярдах от дальней башни.
Во мраке ночи строение представлялось Барбаре смутным сгустком черноты. На пространстве между аркой ворот, в которой она чувствовала себя как в темном коконе, и сооружением со щипцовой крышей спрятаться было практически негде. Как только она выйдет из своего укрытия и из-под крон росших вдоль стены деревьев, останутся только беспорядочные груды камней на тех местах, где когда-то теснились жилища челяди. Барбара пригляделась к этим грудам. До первой, где можно будет укрыться за сохранившимся углом дома, было ярдов десять.
Барбара прислушалась. Ничего, кроме ветра. Она метнулась к камням.
Сократив на десять ярдов расстояние до уцелевшей постройки замка, Барбара смогла понять, что это такое. Она различила арки готических стрельчатых окон и то, что венчало вырисовывавшуюся на фоне сумрачного неба крышу. Это был крест. Здание оказалось церковью.
Барбара впилась взглядом в стрельчатые окна. Она ждала, не мелькнет ли там свет. У него фонарь, он не может действовать в полной темноте. Через мгновение он обязательно себя выдаст. Но она ничего не увидела.
Ладонь, державшая монтировку, вспотела. Барбара вытерла ее о брюки. Пригляделась к следующему отрезку открытого пространства и перебежала ко второй груде камней, бывшей некогда фундаментом.
Отсюда она увидела, что церковь тоже была обнесена стеной, пониже чем крепостная. В ней — под маленькой щипцовой крышей, точной копией церковной — темнел прямоугольник двери. Дверь была закрыта. От нее Барбару отделяли еще пятнадцать ярдов, и единственным укрытием тут была скамейка, с которой туристы могли полюбоваться остатками средневековых фортификационных сооружений. Барбара со всех ног кинулась к скамейке, а оттуда — к стене, окружавшей церковь.
Она крадучись пошла вдоль этой стены, крепко стискивая монтировку и едва дыша. Прижимаясь к камням, Барбара добралась до двери. Постояла, распластавшись по стене, прислушалась. Сначала зашумел ветер. Потом высоко в небе прокатился гул реактивного самолета. Затем раздался другой звук. И ближе. Скрежет металла по камню. Барбара инстинктивно вздрогнула.
Тихонько шагнула к двери, нажала на нее ладонью, открыла на сантиметр, потом еще на сантиметр. Глянула внутрь.
Прямо перед ней были закрытые врата церкви. И стрельчатое окно над ними оставалось таким же черным и слепым, как прежде. Но выложенная камнем дорожка вела за церковь, и когда Барбара скользнула в приоткрытую дверь, то увидела забрезживший там свет. И снова тот звук. Металл по камню.
Барбара перебежала к церкви, дошла до ее угла и, остановившись, прислушалась. Сначала она опять услышала шум ветра, нараставший и стихавший в кронах деревьев на соседнем склоне холма. Потом — скрежет металла по камню, на этот раз резче. И затем — голос:
— Ты будешь пить, когда я тебе велю. — Это был Робин, но не тот Робин, не тот неуверенный в себе и неопытный констебль-детектив, с которым она общалась последние несколько дней. Это настоящий бандит и убийца. — Кажется, мы договорились.
Ему ответил детский голосок, пронзительный и испуганный:
— Но у него странный привкус, как у…
— Мне плевать, какой у него привкус. Ты выпьешь этот суп, как я тебе сказал, и будь доволен, что тебя кормят, а начнешь кочевряжиться, так опять волью его тебе в глотку. Ты понял? Тебе понравилось, когда я в прошлый раз вливал его тебе в рот?
Ребенок ничего не сказал. Барбара шагнула вперед, осмелилась заглянуть за угол и увидела, что дорожка ведет к каменной лестнице. Лестница эта уходила вниз, в проем в стене церкви. Видимо, в подвал. Из проема на ступеньки падал свет. Слишком много света для карманного фонарика, сообразила Барбара. Должно быть, он прихватил и переносной фонарь, который был у него в машине, когда они ездили на ветряную мельницу. Наверное, его он и доставал из багажника.
Барбара сжала монтировку. Медленно двинулась вдоль церковной стены.
— Пей, черт бы тебя побрал, — говорил Робин.
— Я хочу домой.
— Мне плевать, чего ты хочешь. А теперь пей это…
— Горячо! Руку больно! — вскрикнул мальчик. Послышались звуки возни. Шлепок. Робин выругался и прорычал:
— Ах ты, змееныш. Когда я велю тебе пить… Последовал сильный удар плоти о плоть.
Лео вскрикнул. Новый удар. Робин собирался убить его. Или силой влить в него снотворное и, подождав несколько минут, пока тот отключится, утопить его, как Шарлотту, или забить до смерти в припадке ярости. Но в любом случае Лео должен был умереть.
Барбара стремглав понеслась к свету. Она возьмет его на испуг, говорила она себе. У нее монтировка. Фактор неожиданности на ее стороне.
Она с воплем слетела по ступенькам в подвал, с треском распахнула деревянную дверь. Обхватив шею мальчика согнутой рукой, Робин разжимал ему губы пластмассовой чашкой.
Барбара в ту же секунду поняла, как он намеревался сделать это на сей раз. Подвал был древней усыпальницей. Там, нависая как мосты над выемкой в полу, стояли шесть свинцовых гробов. Выемка была наполнена подернутой тиной водой, от которой исходила вонь гниения, человеческих нечистот и заразы. Эта-то вода и будет обнаружена в теле Лео. Уже не водопроводная вода, а нечто бесконечно более сложное для патологоанатома.
— Отпусти его! — крикнула Барбара. — Я сказала, отпусти!
Робин послушался, пихнул мальчика на пол. Но не попятился и не испугался, что его застигли на месте преступления. Напротив, он стал наступать на Барбару.
Барбара взмахнула монтировкой и задела его по плечу. Он поморщился, но не остановился. Она снова занесла руку для удара, но он перехватил монтировку, вырвал ее у Барбары и отшвырнул в сторону. Железная штуковина скользнула по камням, ударилась о гроб и со всплеском упала в воду. Улыбнувшись при этом звуке, Робин снова двинулся на нее.
— Лео! Беги! — крикнула Барбара, но мальчика словно заворожили. Он присел рядом с гробом, о который ударилась монтировка, и смотрел на них сквозь пальцы прижатых к глазам ладошек.
— Нет! Не надо! — крикнул он.
Робин действовал быстро. Не успела Барбара понять, что произошло, как он швырнул ее о стену. Нанес удар в живот, рванул на себя и ударил по почкам. Барбару окатила жаркая волна, и она вцепилась ему в волосы, выкрутила захваченные пряди и потянула голову Робина назад, пытаясь большими пальцами попасть ему в глаза. Тот инстинктивно отшатнулся, Барбара вьшустила его. Он нанес ей удар кулаком в лицо.
Барбара услышала, как у нее хрустнул нос. Боль распространилась по лицу, словно в него плеснули огнем. Она повалилась на бок, но увлекла Робина за собой. Они упали на камни.
Барбара вскарабкалась на него. Кровь из ее носа хлынула на лицо Робина. Схватив его голову, она принялась колотить ею об пол, ткнула кулаком ему в кадык, ударила по ушам, по щекам, по глазам.
— Лео! Беги отсюда! — вопила она.
Робин схватил ее за горло, извиваясь под ней. Сквозь застилавшую глаза пелену Барбара увидела, что Лео шевельнулся, но не попятился, не побежал к двери. Он заполз между гробов, как будто в попытке спрятаться.
— Лео! Беги! — зашлась она в крике.
С глухим рыком Робин сбросил с себя Барбару. Валясь на камни, она изо всех сил лягнула его ногой, почувствовала, что попала по голени, и, когда он скрючился, вскочила на ноги.
Вытерла лицо руками, ставшими пунцовыми от крови. Позвала Лео. Увидела его яркие, светлые волосы на фоне тусклого свинца гробов, и тут поднялся и Робин.
— Проклятие… черт бы тебя побрал,..
Пригнув голову, он изо всех сил толкнул Барбару, прижал ее к стене и принялся наносить ей резкие удары в лицо.
Оружие, подумала Барбара. Ей нужно оружие. У нее ничего нет. И раз у нее ничего нет, они погибли. И она, и Лео. Потому что он их убьет. Он убьет их обоих, потому что она все провалила. Провалила. Провалила. При мысли об этом…
Отчаянным усилием она оттолкнула его, упершись плечом ему в грудь, Робин принялся молотить ее по спине, но Барбара прижала его к себе, обхватив за талию. Нашла для себя точку опоры и, когда он переступил с ноги на ногу, попыталась ударить его в промежность. Промахнулась, и он этим воспользовался. Швырнул ее о стену, схватил за горло и бросил на пол.
Он стоял над ней, оглядываясь по сторонам. Он искал оружие. Барбара увидела его одновременно с ним. Переносной фонарь.
Барбара схватила Робина за ноги в тот момент, когда он шагнул к фонарю. Он пнул ее в лицо, но она свалила его. Когда он рухнул, Барбара залезла на него, понимая при этом, что силы ее на исходе. Она сдавила его горло, зажала ногами его ноги. Если бы она могла удержать его здесь, если бы мальчик мог выбраться, если бы у него хватило ума спрятаться среди деревьев…
— Лео! — крикнула она. — Беги! Прячься!
Ей показалось, что краем глаза она видит его. Но что-то в мальчике изменилось. Волосы были уже не такими яркими, лицо сделалось до неузнаваемости отталкивающим, руки какими-то неживыми.
Он был напуган. Он был всего лишь ребенком. Не понимал, что происходит. Но если она заставит его понять, что ему нужно выбраться отсюда, выбраться быстро, немедленно, тогда…
— Беги! — крикнула она. — Беги!
Барбара почувствовала, что Робин поднимается — ноги, руки, грудь. Мощным толчком он сбросил с себя Барбару. Но на этот раз она уже не поднялась. Он оказался на ней, как перед этим она на нем: руки на горле, ноги зажимают ноги, горячее дыхание на ее лице.
— Он… — Робин судорожно глотнул воздуха. — Заплатит. Он. Заплатит.
Он сильнее сжал ее горло. Всей своей тяжестью навалился на Барбару. Перед глазами Барбары поплыли белые круги. Последнее, что она увидела, была улыбка Робина. Это была улыбка человека, для которого справедливость наконец восторжествовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81