– Почему ты вышла из мастерской без приказа?
– Жандармы начали обыскивать дома на нашей улице, – ответила Ирена шепотом. – Яцек забрал шифры и ушел огородами. Мы решили, что так будет лучше. А мне, как женщине, легче прошмыгнуть с чемоданом по улице. Они хватают парней для отправки на работы в Германию.
– Не только парней, – буркнул Клос. – На явке портного все ликвидировано?
– Да. Даже разрядили аккумулятор. Воробин хорошенько его спрячет. Они с женой старые люди, их, может быть, не тронут.
Пронзительно воя, пронеслась мимо санитарная машина с большим красным крестом. Именно в этот момент они сворачивали в подъезд полуразрушенного дома. В окошке на чердаке виднелась белая занавеска. Сразу заметив ее, оба с облегчением вздохнули.
– Яцек добрался благополучно. Слава богу, все в порядке, – сказала девушка. – Это надежное укрытие. Там, на чердаке, за старым гардеробом, имеется скрытый ход на крышу соседнего дома, а оттуда через подвал можно уйти к реке. Пока не закончится облава, будем сидеть здесь.
– Мне это место не очень подходит, – сказал Клос. – Здесь нет портного, к которому я мог бы зайти, чтобы пришить пуговицу или сдать в ремонт одежду. В данный момент я не располагаю важной информацией для Центра, передайте только, что операция прошла удачно. Более трехсот убитых, около тысячи раненых, нанесен большой ущерб военной технике и оборонительным сооружениям противника. Передать по рации можете смело, немцы пока что не имеют мощного радиопеленгатора. Если будет что-то новое и интересное, сообщу, ждите и будьте осторожны.
На прощание он махнул девушке рукой и почувствовал, как спадает нервное напряжение. Теперь он был спокоен за судьбу своих товарищей и радиостанции.
Но Клос не знал и не мог знать, что в санитарной машине, которая только что промчалась мимо них, рядом с шофером сидела доктор Марта Бехер, которая заметила его как раз в тот момент, когда он, поворачивая к полуразрушенному дому, говорил что-то своей спутнице, близко наклонившись к ее лицу.
6
Полковник фон Зангер оторвал взгляд от разложенных перед ним донесений, закурил папиросу, подвинул пачку оберштурмфюреру Штедке и спросил, обдавая его ароматным дымом:
– Что вы намерены сообщить мне, господин обер штурмфюрер?
– Я хотел, господин полковник, доложить вам, что специальная акция подходит к концу. Триста шестьдесят «добровольцев» уже можно отправлять на работы в Германию. Это крепкие, здоровые парни и девушки.
– Повсюду пахнет дымом и гарью. Создается впечатление, будто ваши люди сожгли все дома этого городка…
– Вы знаете, господин полковник, когда лес рубят…
– Откровенно говоря, – перебил его фон Зангер, – я не убежден, что это наилучший способ привлечь на свою сторону местных жителей и добиться спокойствия в нашем тылу. Вы схватили триста шестьдесят молодых парней и девушек, но наверняка столько же скрылось от вас. Все они уйдут в лес и укрепят силы партизан. А что такое партизаны, мы уже испытали на своей шкуре.
– Я имею строгое предписание, – скривился Штедке с сожалением. – Рейхсфюрер Гиммлер и наивысшие интересы Германии…
– Знаю, знаю, – прервал его полковник, – не нужно меня убеждать. – Самоуверенность этого нагловатого эсэсовца действовала ему на нервы. Он не терпел оберштурмфюрера Штедке, хотя тщательно скрывал это. – Как идет следствие по нашему делу?
– Мой старший начальник из штаба армии утверждает, что утечка информации о готовящемся наступлении могла произойти только в нашей дивизии.
– Жаль, – процедил сквозь зубы полковник. – Что ж, если это так, вы с Клосом тем более должны стараться найти этого болтуна.
– Господин полковник постоянно говорит о болтуне, как будто бы это только шалость или неосторожность какого-то нашего офицера.
– Я уже неоднократно вам говорил, господин Штедке, – полковник не скрывал своего раздражения, – что не могу подозревать ни одного из офицеров моей дивизии, не имея конкретных доказательств.
– Вы, господин полковник, в более выгодном положении. Я же обязан подозревать всех.
– И меня тоже?
– Штурмбаннфюрер [ ] Мюллер приказал мне исключить из числа подозреваемых господина полковника фон Зангера.
– Что?! – воскликнул полковник Он медленно поднялся с кресла, дрожащей рукой снял очки. – Вы хотите сказать, господин Штедке, что сомневались во мне и запросили мнение своего начальника? Как вы смели? Вы, господин оберштурмфюрер, видимо, забыли, что я командир дивизии и вы обязаны обо всем докладывать мне.
– Прошу прощения, господин полковник, – процедили Штедке, хотя в голосе его не чувствовалось раскаяния. – Вы сами напомнили о себе, иначе бы я не посмел…
– Хватит! – прервал его полковник. – Мне нужны конкретные результаты, а не ваши предположения.
– Имеются две возможности получить эти результаты, – сказал Штедке. – Во время обыска в одном из домов Заречья у какого-то старого портного был найден разряженный аккумулятор. Жандарм, который обнаружил его, не придал этому значения, хотя вытряс все перья из подушек и перин. Мы оставили стариков в покое, но держим этот дом под наблюдением – либо портной сам возвратит аккумулятор владельцу, либо кто-то за ним придет. Аккумулятором пользовались недавно. Это верный путь к вражеской агентуре. Скорее всего, радиостанция, которую мы ищем, передала информацию о готовящемся наступлении и помогла противнику сорвать его. Мы выбьем из них признание, от кого они получили эти сведения.
– Но я хотел бы просить господина полковника о помощи, так как следствие может затянуться. А конкретнее, я хо-тел бы, чтобы полковник собрал в ближайшие дни, а если это возможно, то даже сегодня на совещание тех же офицеров, что и в тот день, перед наступлением.
– Это невозможно, – сказал полковник, подумав о своем погибшем начальнике штаба, вместо которого еще никого не прислали. Командир дивизии не любил вокруг себя новых лиц.
– Начальник штаба также исключен из числа подозреваемых. Но если предатель находится среди остальных офицеров, то на совещании необходимо сообщить какие-то, разумеется ложные, сведения, касающиеся нашего нового наступления, и вражеская радиостанция снова заговорит. Если этого не случится, то вы, господин полковник, будете правы: среди наших коллег офицеров действительно нет предателя.
– Я убежден в этом, – проговорил полковник. – Хорошо, такое совещание состоится… Как вам, господин оберштурмфюрер, работается с лейтенантом Клосом?
– Если говорить откровенно, то я не слишком высокого мнения об офицерах абвера. Но Клос способный, мыслящий, старательный офицер.
– Вы ошибаетесь, господин Штедке, в отношении офицеров абвера, – возразил полковник. – Я верю в них. И буду верить до тех пор, пока вы не убедите меня в том, что ваши люди из СД могут делать что-то полезное, кроме поджогов синагог, грабежа магазинов и грубого обыска в домах. – Он с нескрываемым удовольствием смотрел на исказившееся гримасой лицо Штедке. Полковник так хотел насолить ему, вывести из терпения. Этот мерзавец осмелился усомниться в его преданности Германии и запросил мнение своего начальника о нем, полковнике вермахта, сыне майора и внуке генерала еще кайзеровской Германии!
– Хайль Гитлер! – хмуро проговорил Штедке, и его слова прозвучали как угроза.
7
В этот вечер Марта была в плохом настроении. Она сердито отмахнулась, когда Клос хотел взять ее за руку.
– Что с тобой, дорогая? – спросил он как можно мягче, но она не ответила.
Разговор никак не клеился. Клос начал что-то ей говорить, но она вдруг перебила его:
– Ты действительно был занят по службе? Штедке ничего не сообщил мне об этом.
В тот день, сказать по правде, Клос не был в штабе. Не ходил он и на явку в полуразрушенный дом, где укрылась Ирена с Яцеком. А встречу с Мартой в этот вечер он представлял себе иначе. Необычное ее настроение насторожило и обеспокоило его. Он был удивлен тем, что оберштурмфюрер Штедке говорил о нем с Мартой. Что бы это могло значить?
– Интересуешься у Штедке моими служебными делами, – сказал он спокойно. – Не лучше ли было спросить об этом меня?
– Штедке пришел сегодня в госпиталь и первый начал разговор…
– Допрашивал?
– Можешь это и так назвать. Я считаю себя обязанной оказывать посильную помощь офицеру службы безопасности. Он спрашивал, не замечала ли я чего-нибудь подозрительного в поведении…
– В моем поведении? – Клос постарался придать своему голосу шутливый тон.
– Не только. Он спрашивал вообще обо всех. А почему он должен интересоваться только тобой?
«Может быть, плохое настроение Марты вызвано именно этим допросом? – подумал Клос. – Значит, Штедке все-таки расспрашивал обо мне. И приказал ей молчать. Не подозревает ли оберштурмфюрер меня?» Клос попытался представить себе, могло ли что-либо в его работе насторожить офицера СД с вечно искривленным усмешкой лицом. Ничего серьезного, что могло бы заинтересовать Штедке, Клос не мог придумать. Ну а если допустить, что Штедке действительно расспрашивал обо всех? Тогда это подтверждало предположение Клоса, что внезапно проведенное у полковника фон Зангера совещание, на котором недоставало только одного убитого начальника штаба, было ловушкой, предназначенной для офицеров, которые ранее получили информацию о готовящемся наступлении.
На кого же конкретно был поставлен этот капкан? Может быть, на него, Клоса? А если Штедке идет на ощупь, то что ему уже удалось пронюхать? Ясно одно: в ближайшие дни Клосу нельзя появляться на явке в полуразрушенном доме, где укрылись его товарищи с радиостанцией.
– Я ничего не сказала оберштурмфюреру о своих подозрениях, – продолжала Марта.
– О каких подозрениях? Что ты имеешь в виду?
– Не прикидывайся. Ты знаешь, о чем я говорю. Я видела тебя с ней. Кто эта девушка?
– Какая девушка? – сделал он удивленное лицо, хотя отлично понял, о ком идет речь. «Где она могла увидеть меня с Иреной?» – лихорадочно подумал он и оцепенел от ужаса. Вспомнил, как, пронзительно воя, промчалась санитарная машина, когда он и Ирена сворачивали в сторону полуразрушенного дома.
– Если ты хочешь расстаться со мной, – с горечью произнесла Марта, – то пожалуйста! Я не люблю, когда меня обманывают!… Так что за девушка была с тобой?
– А-а, вспомнил! – ответил он со смехом, как будто только что понял, о чем она говорит. – Ты имеешь в виду ту девушку, которой я помог поднести тяжелый чемодан? Но я видел ее первый раз в жизни.
– Ты всегда помогаешь подносить чемоданы незнакомым молодым женщинам?
– Мне ее стало жалко. Чемодан действительно был очень тяжелым. – Кто она? – Я же сказал тебе, что не знаю ее.
– Она красивая.
– Ты намного красивее. – Он нежно обнял Марту и при тянул к себе. – Слушай, глупышка, – Клос придал голосу добродушный тон, – для меня не существует других женщин, кроме Марты Бехер. – И это была правда. Он даже не заметил, красива ли Ирена, потому что видел в ней лишь товарища по боевой работе.
– О, Ганс! – с облегчением прошептала Марта. – Я ждала этого признания, хотела услышать, что я для тебя единственная женщина… А знаешь, оберштурмфюрер Штедке не любит тебя, – сказал она немного погодя. – А тебе известно, почему он не любит тебя? Он злится, что я выбрала тебя, а не его.
– Спасибо, дорогая, – сказал Клос и тут же подумал, что именно такое отношение оберштурмфюрера Штедке к нему очень беспокоит и настораживает его.
Возвращаясь от Марты, Клос думал об оберштурмфюрере. Если связать визит Штедке в госпиталь с тем, что оберштурмфюрер недолюбливает его, Клоса, то есть над чем призадуматься.
Клос вздрогнул от неожиданности. То, что он увидел, поразило его. Прижимаясь к стенам домов, пугливо озираясь, по улице шла женщина в клетчатом платке. Клос знал ее – это была жена портного Воробина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9