— Мы опоздали на какие-то час-полтора…
— А что произошло-то?.. — с недоумением справился бывший сотрудник питерского уголовного розыска.
— Бандиты…
— Нас опередили «чехи», — догадался контрактник и со злостью выругался: — твари копченые!..
— Как ни странно, рядового Бояринова не тронули, — быстро докуривал сигарету Щербинин, — он лежит в небольшом гроте без сознания. А вот сержант Серов…
До подробностей о том, что сепаратисты сотворили с подрывником Андреем Серовым, дело не дошло — голос Юрия Леонидовича неожиданно дрогнул, и он, отвернувшись, закашлялся. Пожалуй, впервые бойцы видели своего командира — человека выдержанного и прошедшего через пекло многих войн, в столь подавленном состоянии. Вдавив тлеющий окурок в землю, тот повернулся и, ссутулившись, побрел к гроту. Вся группа медленно последовала за ним…
Обезглавленное тело сержанта, с раскинутыми в стороны руками, покоилось на спине у самого подножия скалы — напротив входа в неглубокую пещеру. Уроженец Сибири был по пояс раздет, вдоль живота зиял огромный неровный разрез, из которого торчали его же собственные кроссовки. Окровавленные внутренности валялись повсюду: на траве, в кострище и даже висели на ветвях кустов, окружавших мизерное свободное пространство перед гротом. Все вокруг было залито кровью…
Теперь, когда спецназовцам довелось самим лицезреть страшную картину, — бледность, трясущиеся руки и невнятная речь Щербинина уже не казались неестественными. Абсолютно непостижимая для их психологии звериная жестокость некоторых уроженцев Кавказа вызывала недоумение, граничащее с отчаянием.
Только одно обстоятельство ныне могло породить в умах бойцов второй группы положительные эмоции — наличие в крохотной пещерке живого Тургенева. Почему чеченские боевики не тронули беззащитного солдата — пока оставалось загадкой. Вероятно, они посчитали его обреченным, доживающим в жутких мучениях последние часы, посему и решили продлить агонию неверного. Других объяснений ни у полковника, ни у майора, ни у других членов команды не нашлось.
Еще не остывший труп Серова похоронили под зеленой кроной бука. Бояринову обработали искалеченную ногу, наложили свежую повязку, сделали инъекцию антибиотиков…
— Портнов, останешься с ним, — коротко изрек комбриг. — Дня через два-три мы должны нагнать остатки отряда Гроссмейстера; выведем на чистую воду одного ублюдка; разберемся с Шахабовым и вернемся за вами. Бывайте…
— Чудовищно… Варвары какие-то… — находясь под впечатлением увиденного, еле слышно шептал Сомов, уже привычно следуя в паре с лидером. — Ну, оружия с боеприпасами возле грота мы не нашли — это понятно… Нужные как-никак на войне причиндалы… А зачем им голова-то Серова? Какого черта они вообще уносят с собой головы наших бойцов?!
— Обычай у них такой скверный, — уловив обрывки стенаний майора, объяснил старый вояка, — приносить голову убитого врага в расположение своих войск в качестве доказательства собственной доблести и верности Аллаху. Потом выставляют их на всеобщее обозрение или же подкидывают нашему командованию… Для устрашения что ли… иль в назидание… Еще иногда с формы наших ребят срезают погоны, если за убийство офицера, прапорщика или сержанта предусмотрено вознаграждение. Меркантилизм их вере не помеха…
— Средневековье… — подтвердил Константин Николаевич, перейдя с шепота на более громкую речь.
— Это точно… В их правах и традициях есть многое, заставляющее вспомнить не то диковатых индейцев Америки, не то австралийских аборигенов. Дрожат над своими обычаями, культурой… и так цепляются за свое, что и тысяча лет пройдет — ничего в Чечне не измениться.
— А как, по-вашему, не мог ли с сержантом расправиться все тот же предатель? — предположил оперативник,
— Нет, на этот раз — вряд ли… — отозвался тот после некоторого раздумья.
— Но ведь вы определили: в случае с подрывом Тургенева вероятность установки растяжки человеком, возвращавшимся к поляне, очень высока. Почему бы ему ни повторить удавшийся однажды трюк?
— Честно говоря, в минировании поляны я как раз и подозревал подрывника Серова, теперь же сознаюсь: ошибался… Да к чему, собственно, оборотню рисковать и убирать сержанта?! Тот остался с раненым бойцом, то есть, силой обстоятельств выведен из игры. Внимание изменника сейчас сконцентрировано на трех попутчиках, двигающихся к лагерю эмира. Их личности ему куда интереснее и важнее. Так что встреча с этим подонком нас еще ждет впереди.
— Да… вы как всегда правы… — сокрушенно покачал головой майор и, прибавив шаг, уверенно заявил: — нужно спешить. Кто знает, сколько еще бед натворит этот мерзавец!
В ноль часов тринадцать минут отдел «Л» принял очередное сообщение Сомова. В коротком закодированном послании говорилось:
«Подрывом на растяжке, о котором мной упоминалось в предыдущем донесении, тяжело ранен третий член команды Гроссмейстера — рядовой Бояринов. Четвертый — оставленный с Бояриновым сержант Серов сегодняшним утром зверски убит сепаратистами.
А. С.»
5
Километров шесть оставшиеся четыре человека из первой группы преодолели на удивление легко. Даже ефрейтор Куц — самый молодой и малоопытный спецназовец показал себя молодцом. Будучи напарником Шипа, от старшего товарища не отставал и изрядной своей усталости не выказывал.
Два капитана держались на удалении пятидесяти метров. Станислав поглядывал под ноги и не упускал из виду лидеров, Александр же, зная тактические ухищрения «приматов» всецело был поглощен задним сектором. Он хорошо помнил, как пару лет назад, пробираясь по таким же дебрям, его отряд нарвался на засаду. Тогда хорошо вооруженные бандиты ударили не в лоб — по разведчикам, а, пропустив группу целиком, хладнокровно расстреляли в спину почти всех…
Неожиданно Циркач, идущий по пятам Гроссмейстера наткнулся на его руку.
— Стой Саня… — прошептал старший команды, — что-то впереди неладно.
Офицеры замерли и принялись следить за прапорщиком. Куцый растворился в зеленке, а снайпер тем временем вглядывался куда-то сквозь густую листву. Минут пять он простоял недвижно, затем подал сигнал, разрешающий к нему приблизиться.
— Что у тебя? — прошептал Торбин, когда они вдвоем с Воронцом как можно незаметнее, подобрались вплотную к лидерам.
— Тропа впереди, — объяснил Серега, немного приподнимая край своей шерстяной маски, — помните то местечко, где прошлой осенью едва не напоролись на большой караван?
— Ну…
— Вот та самая тропа и есть, только мы тогда чуток западнее проходили.
— То была совсем неприметная, а эта не хуже Невского! — возразил Сашка.
— Должно быть расхожее направление, вот и протоптали паразиты до размеров проспекта, — рассудил Шипилло.
Метрах в сорока и немного ниже по пологому склону действительно просматривалась проселочная дорога, использовавшаяся не только пешими воинами ислама, но и как минимум легковым автотранспортом. Словно в подтверждение этому, слева послышался далекое тарахтение двигателя, и четверка спецназовцев немедленно рассредоточилась вдоль придорожной растительности. Минуты через две на лесной просеке показался старенький Запорожец бледно-салатного цвета и без стекол. Салон был битком набит какими-то людьми, а сама «иномарка» ощетинилась торчащими во все стороны стволами. Автомобиль с залатанным кузовом резво проскакал по ухабам мимо группы Торбина и скрылся за деревьями, оставив над дорогой клубы сизого дыма…
— Ну что, рискнем? — перешел к делу командир, когда вокруг снова воцарилась тишина.
— Все разом или?.. — спросил Сашка.
Стас повел плечами, будто школьный учитель, услышавший из уст отвечавшего старшеклассника абсолютную чушь.
— Нет, это непозволительная роскошь. Нас и так осталось негусто. Если поблизости засада — перещелкают, как в тире. Поступим следующим образом: Куцый с пулеметом и ты Шип со снайперкой займете позицию с хорошим обзором, а мы рванем через дорогу с интервалом в пять секунд. Потом меняемся: вы пересекаете рокаду, мы прикрываем. Вперед.
Не столь крепкая как у Гроссмейстера, но более юркая фигура Циркача лишь на миг промелькнула в лучах весеннего солнца на фоне наезженной колеи. Промелькнула и бесследно исчезла в сочной зелени, не выдав себя ни треском сучьев, ни шелестом прошлогодней листвы.
Спустя ровно пять секунд, пригнув голову, и так же бесшумно стартовал Торбин. И ему в форсировании очередного препятствия сопутствовал успех. Все шло к тому, что «чертей» поблизости не было.
Офицеры расположились на расстоянии десяти шагов друг от друга, развернулись в южном направлении и взяли под контроль обширные зоны обстрела.
Следующим пересекал дорогу ефрейтор Куц, но не успел молодой боец выскочить из кустов, как над Торбиным и Воронцовым несколько странно в безветренную погоду зашуршали и затрещали ветви деревьев. Два капитана и прапорщик, имевшие за плечами богатый опыт лесной войны, сразу поняли, в чем дело…
— Ложись! Ложись, Куцый!.. — зашикал гранатометчику Сашка.
Станислав не видел, выполнил ли тот команду. Звук исходил от летящих в их сторону гранат, и до серии разрывов у него в запасе оставалась пара секунд. Чуть приподнявшись, он попытался определить, с какого направления они атакованы. Заметил Гросс только одно — прямо перед ним, метрах в двадцати пяти за изогнутым корнем дерева по пояс маячила чья-то фигура. Он выстрелил навскидку — почти не целясь и, вжимаясь в землю, успел лицезреть, как голова бандита разлетелась в клочья.
«На близкой дистанции нашему „Валу“ равных нет, — думал Торбин, прижимая к себе автомат бесшумной и беспламенной стрельбы, пока вокруг грохотали разрывы. — Ваши черепные коробки ему, что молотку — грецкие орехи… Однако надо как-то выпутываться из этой передряги. Надо ж, три дня шли без стычек и все ж таки влипли… Обидно».
А влипли они серьезно. После атаки гранатами, на них обрушился шквальный огонь из автоматического оружия. Командир понапрасну не высовывался, не пытался перекричать зычным голосом трескотню и свист пуль — каждый боец отряда и без напоминаний об азбучных истинах знал, что и как надлежит делать.
Шип аккуратно выискивал перемещающиеся цели, клал в них пулю за пулей из родной СВД, словно на полигоне основной базы и постоянно менял позицию — среди «духов» так же попадались умелые воины, и с этим приходилось считаться.
Успевший залечь за ближайшей кочкой до первого разрыва ефрейтор, работал короткими пулеметными очередями скорее наобум, боясь задеть плотным огнем лежащих где-то впереди офицеров. Изредка он менял оружие, переключаясь на подствольный гранатомет автомата, и посылал заряды в сторону сепаратистов верхом — по кронам деревьев.
Оба капитана стреляли исключительно на звук — в густом лесу при наличии особых навыков это был наиболее действенный способ поражения живой силы противника.
Интенсивный бой длился минут десять, потом стал понемногу угасать, и вскоре с вражеской позиции вместо беспрерывного автоматического огня стали раздаваться редкие одиночные выстрелы. На каждый такой выстрел спецназовцы отвечали своим залпом, пока навеки не умолк последний чеченский стрелок.
Стас встретился взглядом с Сашкой и, вопросительно вскинув брови, поинтересовался: «Ты цел, мол, артист?»
«Цел и даже башка не болит!» — состроил в ответ цветущую гримасу Циркач, выглядывая из укрытия.
Шипа и Куцего командир не видел, поэтому пришлось подать звуковой сигнал о сборе группы — не хотелось покидать свое место, зная, что снайпер держит под прицелом всю придорожную растительность и мгновенно реагирует на любую качнувшуюся ветку. Серега ответил условным свистом и вскорости явился перед Торбиным.
— Ты в норме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— А что произошло-то?.. — с недоумением справился бывший сотрудник питерского уголовного розыска.
— Бандиты…
— Нас опередили «чехи», — догадался контрактник и со злостью выругался: — твари копченые!..
— Как ни странно, рядового Бояринова не тронули, — быстро докуривал сигарету Щербинин, — он лежит в небольшом гроте без сознания. А вот сержант Серов…
До подробностей о том, что сепаратисты сотворили с подрывником Андреем Серовым, дело не дошло — голос Юрия Леонидовича неожиданно дрогнул, и он, отвернувшись, закашлялся. Пожалуй, впервые бойцы видели своего командира — человека выдержанного и прошедшего через пекло многих войн, в столь подавленном состоянии. Вдавив тлеющий окурок в землю, тот повернулся и, ссутулившись, побрел к гроту. Вся группа медленно последовала за ним…
Обезглавленное тело сержанта, с раскинутыми в стороны руками, покоилось на спине у самого подножия скалы — напротив входа в неглубокую пещеру. Уроженец Сибири был по пояс раздет, вдоль живота зиял огромный неровный разрез, из которого торчали его же собственные кроссовки. Окровавленные внутренности валялись повсюду: на траве, в кострище и даже висели на ветвях кустов, окружавших мизерное свободное пространство перед гротом. Все вокруг было залито кровью…
Теперь, когда спецназовцам довелось самим лицезреть страшную картину, — бледность, трясущиеся руки и невнятная речь Щербинина уже не казались неестественными. Абсолютно непостижимая для их психологии звериная жестокость некоторых уроженцев Кавказа вызывала недоумение, граничащее с отчаянием.
Только одно обстоятельство ныне могло породить в умах бойцов второй группы положительные эмоции — наличие в крохотной пещерке живого Тургенева. Почему чеченские боевики не тронули беззащитного солдата — пока оставалось загадкой. Вероятно, они посчитали его обреченным, доживающим в жутких мучениях последние часы, посему и решили продлить агонию неверного. Других объяснений ни у полковника, ни у майора, ни у других членов команды не нашлось.
Еще не остывший труп Серова похоронили под зеленой кроной бука. Бояринову обработали искалеченную ногу, наложили свежую повязку, сделали инъекцию антибиотиков…
— Портнов, останешься с ним, — коротко изрек комбриг. — Дня через два-три мы должны нагнать остатки отряда Гроссмейстера; выведем на чистую воду одного ублюдка; разберемся с Шахабовым и вернемся за вами. Бывайте…
— Чудовищно… Варвары какие-то… — находясь под впечатлением увиденного, еле слышно шептал Сомов, уже привычно следуя в паре с лидером. — Ну, оружия с боеприпасами возле грота мы не нашли — это понятно… Нужные как-никак на войне причиндалы… А зачем им голова-то Серова? Какого черта они вообще уносят с собой головы наших бойцов?!
— Обычай у них такой скверный, — уловив обрывки стенаний майора, объяснил старый вояка, — приносить голову убитого врага в расположение своих войск в качестве доказательства собственной доблести и верности Аллаху. Потом выставляют их на всеобщее обозрение или же подкидывают нашему командованию… Для устрашения что ли… иль в назидание… Еще иногда с формы наших ребят срезают погоны, если за убийство офицера, прапорщика или сержанта предусмотрено вознаграждение. Меркантилизм их вере не помеха…
— Средневековье… — подтвердил Константин Николаевич, перейдя с шепота на более громкую речь.
— Это точно… В их правах и традициях есть многое, заставляющее вспомнить не то диковатых индейцев Америки, не то австралийских аборигенов. Дрожат над своими обычаями, культурой… и так цепляются за свое, что и тысяча лет пройдет — ничего в Чечне не измениться.
— А как, по-вашему, не мог ли с сержантом расправиться все тот же предатель? — предположил оперативник,
— Нет, на этот раз — вряд ли… — отозвался тот после некоторого раздумья.
— Но ведь вы определили: в случае с подрывом Тургенева вероятность установки растяжки человеком, возвращавшимся к поляне, очень высока. Почему бы ему ни повторить удавшийся однажды трюк?
— Честно говоря, в минировании поляны я как раз и подозревал подрывника Серова, теперь же сознаюсь: ошибался… Да к чему, собственно, оборотню рисковать и убирать сержанта?! Тот остался с раненым бойцом, то есть, силой обстоятельств выведен из игры. Внимание изменника сейчас сконцентрировано на трех попутчиках, двигающихся к лагерю эмира. Их личности ему куда интереснее и важнее. Так что встреча с этим подонком нас еще ждет впереди.
— Да… вы как всегда правы… — сокрушенно покачал головой майор и, прибавив шаг, уверенно заявил: — нужно спешить. Кто знает, сколько еще бед натворит этот мерзавец!
В ноль часов тринадцать минут отдел «Л» принял очередное сообщение Сомова. В коротком закодированном послании говорилось:
«Подрывом на растяжке, о котором мной упоминалось в предыдущем донесении, тяжело ранен третий член команды Гроссмейстера — рядовой Бояринов. Четвертый — оставленный с Бояриновым сержант Серов сегодняшним утром зверски убит сепаратистами.
А. С.»
5
Километров шесть оставшиеся четыре человека из первой группы преодолели на удивление легко. Даже ефрейтор Куц — самый молодой и малоопытный спецназовец показал себя молодцом. Будучи напарником Шипа, от старшего товарища не отставал и изрядной своей усталости не выказывал.
Два капитана держались на удалении пятидесяти метров. Станислав поглядывал под ноги и не упускал из виду лидеров, Александр же, зная тактические ухищрения «приматов» всецело был поглощен задним сектором. Он хорошо помнил, как пару лет назад, пробираясь по таким же дебрям, его отряд нарвался на засаду. Тогда хорошо вооруженные бандиты ударили не в лоб — по разведчикам, а, пропустив группу целиком, хладнокровно расстреляли в спину почти всех…
Неожиданно Циркач, идущий по пятам Гроссмейстера наткнулся на его руку.
— Стой Саня… — прошептал старший команды, — что-то впереди неладно.
Офицеры замерли и принялись следить за прапорщиком. Куцый растворился в зеленке, а снайпер тем временем вглядывался куда-то сквозь густую листву. Минут пять он простоял недвижно, затем подал сигнал, разрешающий к нему приблизиться.
— Что у тебя? — прошептал Торбин, когда они вдвоем с Воронцом как можно незаметнее, подобрались вплотную к лидерам.
— Тропа впереди, — объяснил Серега, немного приподнимая край своей шерстяной маски, — помните то местечко, где прошлой осенью едва не напоролись на большой караван?
— Ну…
— Вот та самая тропа и есть, только мы тогда чуток западнее проходили.
— То была совсем неприметная, а эта не хуже Невского! — возразил Сашка.
— Должно быть расхожее направление, вот и протоптали паразиты до размеров проспекта, — рассудил Шипилло.
Метрах в сорока и немного ниже по пологому склону действительно просматривалась проселочная дорога, использовавшаяся не только пешими воинами ислама, но и как минимум легковым автотранспортом. Словно в подтверждение этому, слева послышался далекое тарахтение двигателя, и четверка спецназовцев немедленно рассредоточилась вдоль придорожной растительности. Минуты через две на лесной просеке показался старенький Запорожец бледно-салатного цвета и без стекол. Салон был битком набит какими-то людьми, а сама «иномарка» ощетинилась торчащими во все стороны стволами. Автомобиль с залатанным кузовом резво проскакал по ухабам мимо группы Торбина и скрылся за деревьями, оставив над дорогой клубы сизого дыма…
— Ну что, рискнем? — перешел к делу командир, когда вокруг снова воцарилась тишина.
— Все разом или?.. — спросил Сашка.
Стас повел плечами, будто школьный учитель, услышавший из уст отвечавшего старшеклассника абсолютную чушь.
— Нет, это непозволительная роскошь. Нас и так осталось негусто. Если поблизости засада — перещелкают, как в тире. Поступим следующим образом: Куцый с пулеметом и ты Шип со снайперкой займете позицию с хорошим обзором, а мы рванем через дорогу с интервалом в пять секунд. Потом меняемся: вы пересекаете рокаду, мы прикрываем. Вперед.
Не столь крепкая как у Гроссмейстера, но более юркая фигура Циркача лишь на миг промелькнула в лучах весеннего солнца на фоне наезженной колеи. Промелькнула и бесследно исчезла в сочной зелени, не выдав себя ни треском сучьев, ни шелестом прошлогодней листвы.
Спустя ровно пять секунд, пригнув голову, и так же бесшумно стартовал Торбин. И ему в форсировании очередного препятствия сопутствовал успех. Все шло к тому, что «чертей» поблизости не было.
Офицеры расположились на расстоянии десяти шагов друг от друга, развернулись в южном направлении и взяли под контроль обширные зоны обстрела.
Следующим пересекал дорогу ефрейтор Куц, но не успел молодой боец выскочить из кустов, как над Торбиным и Воронцовым несколько странно в безветренную погоду зашуршали и затрещали ветви деревьев. Два капитана и прапорщик, имевшие за плечами богатый опыт лесной войны, сразу поняли, в чем дело…
— Ложись! Ложись, Куцый!.. — зашикал гранатометчику Сашка.
Станислав не видел, выполнил ли тот команду. Звук исходил от летящих в их сторону гранат, и до серии разрывов у него в запасе оставалась пара секунд. Чуть приподнявшись, он попытался определить, с какого направления они атакованы. Заметил Гросс только одно — прямо перед ним, метрах в двадцати пяти за изогнутым корнем дерева по пояс маячила чья-то фигура. Он выстрелил навскидку — почти не целясь и, вжимаясь в землю, успел лицезреть, как голова бандита разлетелась в клочья.
«На близкой дистанции нашему „Валу“ равных нет, — думал Торбин, прижимая к себе автомат бесшумной и беспламенной стрельбы, пока вокруг грохотали разрывы. — Ваши черепные коробки ему, что молотку — грецкие орехи… Однако надо как-то выпутываться из этой передряги. Надо ж, три дня шли без стычек и все ж таки влипли… Обидно».
А влипли они серьезно. После атаки гранатами, на них обрушился шквальный огонь из автоматического оружия. Командир понапрасну не высовывался, не пытался перекричать зычным голосом трескотню и свист пуль — каждый боец отряда и без напоминаний об азбучных истинах знал, что и как надлежит делать.
Шип аккуратно выискивал перемещающиеся цели, клал в них пулю за пулей из родной СВД, словно на полигоне основной базы и постоянно менял позицию — среди «духов» так же попадались умелые воины, и с этим приходилось считаться.
Успевший залечь за ближайшей кочкой до первого разрыва ефрейтор, работал короткими пулеметными очередями скорее наобум, боясь задеть плотным огнем лежащих где-то впереди офицеров. Изредка он менял оружие, переключаясь на подствольный гранатомет автомата, и посылал заряды в сторону сепаратистов верхом — по кронам деревьев.
Оба капитана стреляли исключительно на звук — в густом лесу при наличии особых навыков это был наиболее действенный способ поражения живой силы противника.
Интенсивный бой длился минут десять, потом стал понемногу угасать, и вскоре с вражеской позиции вместо беспрерывного автоматического огня стали раздаваться редкие одиночные выстрелы. На каждый такой выстрел спецназовцы отвечали своим залпом, пока навеки не умолк последний чеченский стрелок.
Стас встретился взглядом с Сашкой и, вопросительно вскинув брови, поинтересовался: «Ты цел, мол, артист?»
«Цел и даже башка не болит!» — состроил в ответ цветущую гримасу Циркач, выглядывая из укрытия.
Шипа и Куцего командир не видел, поэтому пришлось подать звуковой сигнал о сборе группы — не хотелось покидать свое место, зная, что снайпер держит под прицелом всю придорожную растительность и мгновенно реагирует на любую качнувшуюся ветку. Серега ответил условным свистом и вскорости явился перед Торбиным.
— Ты в норме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45