А стоит ее лишь впустить сюда, как она быстренько приберет к рукам весь объект вместе с агентурной сетью. Конечно, развязаться с Карелией было бы неплохо, свалить эту головную боль, однако жаль трудов, вложенных хороших идей, которые, естественно, будут присвоены контрразведкой, а главное — людей: назад их уже не получишь никогда, даже если благополучно завершится операция. И что совсем уж неприятно — придется поднять перед вышестоящим начальством руки и сказать: не тяну…
И пойти на пенсию, подарив все чужому дяде.
Заремба выслал три поисковых пары в глубь «бермудского треугольника» и четвертую — после того, как получил сообщение с фермы о том, что агент Витязь наблюдал передвижение «драконов» вдоль восточного склона Долины Смерти. И как бывало в прошлые времена, едва Заремба появлялся в «треугольнике», как заканчивалась всякая чертовщина: была великолепная радиопроходимость, никто не нарушал воздушного пространства и ни один опер не сталкивался ни с каким необъяснимым явлением. Хоть месяц сиди — ничего, не произойдет!
Ночь прошла без происшествий и без всякой информации. Поисковые группы обследовали всю северную часть «треугольника», нашли место стычки «драконов» с неизвестной, бродящей в сопках бандой, собрали стреляные гильзы от автоматического оружия времен Отечественной войны, зафиксировали следы, кровь, остатки какой-то сгоревшей в сильном огне аппаратуры; и единственное, что привлекало внимание и указывало на след Поспелова обнаружили в зарослях можжевельника спрятанный парашют с ранцевым двигателем, по всей вероятности, принадлежащий пленному «таперу». Агент Рим не могла уверенно сказать, на этом ли парашюте улетел резидент.
На следующий день в условленном месте за Одинозером приземлился оперативный вертолет, раскрашенный и оформленный опознавательными знаками авиалесоохраны.
Заремба взял с собой на борт последнюю поисковую пару оперативников, надеясь высадить ее в самом перспективном районе, и около десяти часов они взлетели.
Над «бермудским треугольником» ему доводилось летать зимой и летом, днем и ночью, так что район был известен, знаком до последней сопки. И в который раз он отмечал полное умиротворение плывущей внизу земли. Не знай он тайных страстей, что время от времени бушевали здесь и уносили жизни людей, никто бы его не смог убедить, что в этом прекрасном незагаженном, первозданном уголке что-то происходит неприятное.
В первую очередь Заремба решил глянуть на озеро, на дне которого лежал самолет АН-2. Ведь когда он потерялся, поисковая авиагруппа обследовала с воздуха все озера, засекая на их поверхности масляные пятна.
И ничего тогда не нашли, правда, дни были ветренные, на озерах лежала рябь, мешающая наблюдению. На сей раз погода стояла тихая, и Зарембе показалось, что он видит в светлой воде очертания предмета, очень похожего на фюзеляж самолета.
Озеро было около двух километров в длину при ширине метров в двести. На карте была обозначена точка падения АН-2, установленная Поспеловым, и тут полковника смутило, что призрачный фюзеляж находится в другом конце озера. Он приказал пилотам развернуть машину и зависнуть над водой, но так, чтобы рябь от винта не нарушала видимости. Вертолет покружился над озером, определился по высоте и завис — предмет под водой показался слишком угловатым и плоским для самолета.
Заремба хлопнул по плечу одного из оперативников и указал на акваланг. Тот сбросил одежду и стал навешивать на себя снаряжение. Из вертолета выбросили лестницу и снизились на ее длину. Оперативник довольно помахал рукой, — мол, повезло, искупаюсь! — и начал спускаться.
Что-либо рассмотреть под водой из-за кипящей ряби стало невозможно. Заремба ждал, когда покажется водолаз, и начинал нервничать; если кто видит их, подумает: с чего это вдруг пожарники так заинтересовались озером и вот уже пять минут висят над водой? Лучше бы приземлиться и запустить аквалангиста с берега, меньше бы вызвало подозрений. Наконец оперативник вынырнул, схватился за лестницу и полез на борт. Ему помогли забраться в кабину, стянули с плеч баллон.
— Кошмар! — крикнул он, утирая воду с лица. — Такое купание, мать его!..
— Что там? — спросил Заремба, наклоняясь к его уху.
— Боевая машина пехоты! Бортовой номер двести сорок один. Та самая! Ужас!
— Ну, говори!
— Я внутрь залез. Задние двери не заперты. А там — четыре скелета плавают, в одежде. Кости на сухожилиях еще болтаются. Заремба дал знак пилотам посадить машину. Вертолетчики выбрали площадку на отлогом берегу и приземлились, выключили двигатели.
— Они что, провалились под лед? — спросил Заремба больше сам себя.
— Если бы провалились, хоть кто-нибудь бы попытался выплыть, — устало сказал аквалангист. — Дверь-то не на запоре, а так, прихлопнута.
— Пьяные были…
— Офицеры, может, и пьяные были. Но вряд ли поили бы солдата-водителя. Ион почему-то не на своем месте, а в пехотном отсеке. Все четверо там.
— Будем поднимать, — решил Заремба. — Накачивайте лодку, берите чехлы от двигателей. И вперед.
— Может, специальную бригаду… — начал было опер-аквалангист, однако полковник побагровел.
— Сами полезете! Бригаду… Пока бригада летит, здесь и БМПэшки не будет.
Ничего, вы мужики, потерпите. И чтобы ничего не пропало.
Опера накачали резиновую лодку, погрузились и поплыли к середине озера. Заремба связался по радио с поисковой группой, в составе которой был медик, уговорились, в какую точку выйти, чтобы взять его на борт. Пока доставали, погибших из БМП, он взял автомат, бинокль и забрался на сопку, подступавшую вплотную к озеру. Там он выбрал удобную позицию, залег и стал рассматривать прилегающую территорию — вершины сопок, большие деревья, развалы камней, где мог укрыться наблюдатель.
Вроде бы ничего подозрительного, ни одной живой души…
То, что самолет и БМП оказались в одном озере, не было случайностью. Где-то рядом была зона повышенного интереса «драконов», и кто попадал в нее либо становился свидетелем их дел, действий, подписывал себе смертный приговор. Лысая сопка, на которую выбросили пожарный десант, находилась неподалеку, в десятке километров от озера. «Драконы» знали, чей это самолет, кто в нем находится, и как бы разделили его экипаж, заставив парашютистов прыгнуть на «пожар», а пилота и летнаба загнали в озеро. Если бы Ситников не испугался и не прыгнул, исчезновение АН-2 до сих пор бы оставалось загадкой. Точно так же они разделили людей, бывших на борту вертолета МИ-2: «новых русских» и пилотов с егерем. В этой избирательности угадывался определенный смысл — им не нужны были летчики.
Если это так, то можно предположить, что пожарники-парашютисты живы и могут в любое время объявиться и всей командой загреметь в психбольницу. Правда, их «космический полет» подзатянулся на три года, тогда как «новые русские» вернулись уже через пять месяцев…
И пока еще не ясна судьба вертолета пограничников: ни члены экипажа, ни пассажиры никак себя не проявили…
Заметив, что лодка пошла к берегу, Заремба спустился к вертолету, так и не обнаружив никакой слежки. Оперативники спустили воздух из лодки и подтащили ее волоком, намереваясь погрузить в машину. На дне лежали останки погибших офицеров и солдата — полупустые, скомканные бушлаты, ватные армейские брюки и валенки, набитые костями. Нашлось и их оружие: автомат АКМ и два карабина СКС с пустыми магазинами. Трудно поверить, что охотники ездили с незаряженным оружием и, скорее всего, расстреляли все патроны, поскольку у карабинов затворы оказались в отведенном положении; это означало, что в магазине кончились боеприпасы…
Лодку погрузили в вертолет, поднялись в воздух и взяли курс на точку, где условились подхватить на борт медика.
Через семь минут полета командир экипажа жестом позвал Зарембу в пилотскую кабину.
— Что-то не в порядке с машиной! — доложил он. — Отказывают приборы. Придется идти на вынужденную!
У полковника ознобило затылок и заныла старая язва в желудке.
— Двигатели тянут? — спросил он.
— Тянут, но приборы…
— Плевать на твои приборы! — крикнул Заремба. — Пока тянут — вперед. И как будто ничего не случилось.
— Есть, — неуверенно ответил командир, побелевшей рукой смахивая пот со лба.
Заремба пристроился в кабине между креслами пилотов и даже его непосвященному в летное дело глазу стало жутковато смотреть, как пляшут или вовсе стоят на нулях стрелки, как кувыркается самолетик авиагоризонта и мигают какие-то красные контрольные лампы. Еще через девять минут сработала пожарная сигнализация обоих двигателей. Командир экипажа с вопросительной тоской обернулся к полковнику, однако тот отрицательно мотнул головой и махнул рукой — вперед! Несмотря ни на что, двигатели работали с ровным, привычным воем, вибрация была в норме, машина хорошо слушалась рулей.
— Радиосвязи с базой нет! — доложил второй пилот. — Сплошные помехи.
— Хрен с ней, со связью! Вперед! В следующие четыре минуты ничего не изменилось.
Заремба, как завзятый штурман, на глаз прикидывал курс и знаками указывал командиру направление. До точки, где ждал медик, оставалось еще минут десять полета, когда второй пилот скинул наушники и схватился за голову.
— Что? Что?! — зарычал на него полковник.
— Голова!.. Сильные боли в затылке.
— Терпи!
Пилот взял ручку шаг-газа, закусил губу, но глаза лезли из орбит. У командира, похоже, было то же самое состояние, но он справлялся с собой, резко выдыхая через вздутые и побелевшие крылья носа. Заремба тоже ощутил тяжесть в затылке, эдакий «похмельный синдром», уже знакомый и испытанный в Долине Смерти..
— Смотрите, товарищ полковник! — командир указал влево. — Площадка хорошая.
Может, сядем?
Слева по курсу среди сопок и в самом деле оказалась хорошая травянистая площадка, скошенный луг, с высоты напоминающий подстриженный английский газон.
На краю его стоял большой крестьянский дом типичной северной архитектуры и бродили четыре черно-пестрых коровы. Мирная, идиллическая картинка…
— Давай, — махнул Заремба и в следующий миг заорал:
— Отставить! Отставить!
Вперед!
Он схватил пилотский планшет, но впопыхах не смог найти там ничего, взял свою крупномасштабную карту. Точно! На месте этого луга среди сопок небольшое озеро.
И есть изба на берегу с пометкой «не жилая»…
— Слушай внимательно! — толкнул командира в плечо. — Заходи будто бы на посадку.
Но не садись, а зависни! Понял?
— Понял, но без приборов трудно!
— Я открою дверь и буду смотреть!
Машина сделала доворот и начала снижаться на зеленый лужок. Заремба надел наушники в пассажирском салоне, приказал операм открыть дверь и лег на пол.
Опера подстраховали его, взяли за ноги. Вертолет погасил скорость и теперь шел по наклонной, чуть присев на хвост. Внизу была совершенно реальная картина — сочная зелень, побуревшие стены высокого дома на подклете и даже человек, стоящий у колодца и смотрящий в небо из-под руки.
Только почему-то коровы мирно щипали траву и не разбегались от падающей на них ревущей машины, словно вертолеты тут садились в день по несколько раз. И стожки на лугу как-то по-осеннему почернели, хотя только что начался сенокос. До «земли» оставалось метров десять, видно было, как стелется под напором ветра трава и что под нею — земная твердь. Но Заремба уже не верил глазам своим, приказал командиру снизиться еще немного и сам выбросил лестницу. Конец ее упал на «землю» и не утонул, остался лежать, прыгая и дергаясь вместе с машиной. Он и этому не поверил, велел операм поднять лестницу и сам ощупал конец — сухой! На глаза попал дюралевый башмак, что подкладывают под колеса шасси на стоянке, махнул оперу давай! — и самолично швырнул его в дверной проем. Башмак упал и покатился по траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68