Двое раненных сидели на полу спиной к стене, один из них с грязной, пропитанной кровью повязкой на голове, у другого рука висела на импровизированной повязке. Джейн не знала ни одного из них. Она автоматически оценила серьезность полученных ран, на первый взгляд они не внушали опасений.
Третий раненый Ахмед Гул лежал на простеньких носилках, сколоченных из двух палок и одеяла. Его глаза были закрыты, кожа поражала своим землисто-серым цветом. Захара сидела на корточках позади него, держа его голову на своих коленях. Она поглаживала его волосы и тихо всхлипывала.
Джейн казалось, что полученные раны были очень даже серьезными.
Жан-Пьер сказал, чтобы принесли столик, горячей воды и полотенец, после этого он опустился на колени возле Ахмеда. Через несколько секунд он окинул взглядом других повстанцев и спросил на дари:
– Он оказался в зоне взрыва?
– У вертолетов были ракеты, – ответил один из избежавших ранения. – Одна из них взорвалась рядом с ним.
Обращаясь к Джейн, Жан-Пьер сказал ей по-французски:
– Тяжелый случай. Он чудом добрался домой живым.
Джейн увидела пятна крови на подбородке у Ахмеда: он харкал кровью, значит внутренние ранения. Захара с мольбой посмотрела на Джейн.
– Ну как он? – спросила она.
– Мне очень жаль, подруга, – проговорила Джейн, по возможности стараясь смягчить тревогу Захары.
Та смиренно кивнула: она все понимала, но подтверждение этого вызвало новый поток слез на ее миловидном лице.
– Займись пока другими, здесь нельзя терять ни одной минуты.
Джейн осмотрела двух других раненых.
– Ранение в голову – просто царапина, – проговорила она мгновение спустя.
– Не отвлекайся, – сказал Жан-Пьер, наблюдая, как укладывают Ахмеда на стол.
Джейн осмотрела мужчину с подвязанной рукой. У него более серьезное ранение, казалось, что пуля размозжила кость.
– Видимо, это было очень больно, – проговорила Джейн на дари.
Он улыбнулся и кивнул. Эти мужчины были словно из стали.
– Пуля попала в кость, – сказала она Жан-Пьеру.
Жан-Пьер не отводил взгляд от Ахмеда.
– Дай ему местный наркоз, прочисти рану, удали косточки и сделай повязку. Костью займемся потом.
Джейн стала готовить укол. Если ее помощь потребуется Жан-Пьеру, он ее позовет. Судя по всему, эта ночь выдастся долгой.
Ахмед умер через несколько минут после полуночи. Жан-Пьеру хотелось выть, но не от печали, ибо Ахмеда он практически не знал, а от глубокого разочарования, так как понимал, что этого человека можно было бы спасти, если бы он, как врач, имел в своем распоряжении самое необходимое: анестезиолога, операционную комнату и электричество.
Он прикрыл лицо покойного, затем посмотрел на жену, которая несколько часов подряд неподвижно стояла рядом, наблюдая за происходящим.
– Мне очень жаль, – сказал он ей.
Она кивнула в ответ. Ему было легче от того, что он видел ее спокойствие. Иногда его обвиняли в том, что он не испробовал всего, что было в его силах. Им казалось, знания его так обширны, что он может практически все. А его так и подмывало закричать: «Я же не Бог!». Но эта женщина, видимо, все понимала.
Жан-Пьер отвел взгляд в сторону. Он ощутил, что страшно устал. Он целый день возился с ранеными, но это был первый, которого спасти не удалось. Несколько человек, в основном родственники, которые вначале только наблюдали за ним, теперь подошли ближе, чтобы унести тело. Вдова запричитала, и Джейн отвела ее в сторону.
Жан-Пьер почувствовал чью-то руку на своем плече. Он обернулся и увидел перед собой Мохаммеда, повстанца, который организовывал колонны. Вдруг он ощутил в себе чувство вины.
– Такова воля Аллаха, – проговорил Мохаммед.
Жан-Пьер кивнул. Мохаммед достал пачку пакистанских сигарет и закурил. Жан-Пьер стал укладывать свои инструменты в сумку. Не глядя на Мохаммеда, он спросил:
– Что теперь ты будешь делать?
– Немедленно отправлю другую колонну, – проговорил Мохаммед. – Нам нужны боеприпасы.
Несмотря на усталость, Жан-Пьер вдруг почувствовал ясность мысли.
– Хочешь посмотреть на карты?
– Да.
Жан-Пьер закрыл сумку, и оба вышли из мечети. Звезды освещали их путь через селение к дому лавочника. В жилой комнате на коврике рядом с колыбелью Шанталь спала Фара. Она мгновенно проснулась и встала.
– Теперь ты можешь идти домой, – сказал ей Жан-Пьер.
Не говоря ни слова, Фара удалилась.
Жан-Пьер опустил свою сумку на пол, осторожно поднял колыбель и отнес ее в спальню. Когда он поставил ее на пол, Шанталь проснулась и заплакала.
– Ну что это такое? – едва слышно проговорил он. Посмотрев на часы, он понял, что ребенка, наверное, пора кормить. – Мама скоро придет, – сказал Жан-Пьер. Но на Шанталь это никак не подействовало. Тогда он вынул ее из колыбели и стал качать. Шанталь успокоилась. Он отнес ее обратно в жилую комнату. Мохаммед стоял и терпеливо ждал.
– Ты ведь знаешь, где они? – спросил Жан-Пьер.
Мохаммед кивнул и открыл деревянный сундук. Он извлек оттуда толстую кипу сложенных карт, выбрал некоторые из них и разложил на полу. Укачивая Шанталь, Жан-Пьер посматривал через плечо Мохаммеда.
– Где же была устроена засада? – спросил он.
Мохаммед указал на точку вблизи города Джелалабад.
Маршруты, которыми двигались колонны Мохаммеда, не были обозначены ни на этих, ни на каких-либо других картах. Тем не менее, на картах Жан-Пьера были видны некоторые долины, плато и, в зависимости от времени года, реки, через которые могли быть проложены эти маршруты. Иногда Мохаммед знал рельеф по памяти, иногда строил предположения, обсуждая с Жан-Пьером точную интерпретацию контурных линий или столь явных обозначений характеристик рельефа, как скажем, ледниковых отложений.
– Ты мог бы сместиться дальше на север, обходя Джелалабад стороной, – предложил Жан-Пьер.
Над равниной, на которой расположен город, была разбросана масса мелких долин, которые, как паутина, опоясали пространство между двумя реками – Конар и Нуристан.
Мохаммед закурил еще одну сигарету – как и большинство повстанцев, он был заядлым курильщиком – и, отгоняя от себя дым, с сомнением покачал головой.
– В этом районе случилось слишком много засад, – заметил он. – Если они уже сейчас не предают нас, жди этого в скором времени. Нет, следующая колонна пройдет к югу от Джелалабада.
Жан-Пьер нахмурился.
– Не вижу, как это осуществить. К югу – там нет ничего, кроме голой равнины на всем пути от Киберского перевала. Вас там сразу же засекут.
– Мы не пойдем по Киберскому перевалу, – сказал Мохаммед. Он прикоснулся к карте, потом провел пальцем по линии афгано-пакистанской границы в южном направлении. – Мы перейдем границу в Теременгале. – Он коснулся пальцем названного города и очертил маршрут оттуда до долины Пяти Львов.
Жан-Пьер кивнул, ничем не выдавая охватившую его радость.
– Это другое дело. Когда отсюда выйдет в путь следующая колонна?
Мохаммед начал складывать карты.
– Послезавтра. Раскачиваться некогда. – Он снова положил карты в сундучок и направился к двери.
Именно в этот момент вошла Джейн. В своей рассеянной манере он пробормотал: «Доброй ночи». Жан-Пьер был рад тому, что благообразного вида партизан вроде бы утратил интерес к Джейн с момента ее беременности. Джейн отличалась повышенной сексуальностью и, по мнению Жан-Пьера, вполне могла бы уступить мужским вожделениям. Но роман с афганцем обернулся бы для нее колоссальными страданиями.
Сумка Жан-Пьера с медицинскими принадлежностями так и стояла на полу, и Джейн наклонилась, чтобы ее поднять. У него екнуло сердце, и он мгновенно вырвал сумку из ее рук. Джейн взглянула на него немного удивленным взглядом.
– Я уберу ее сам, – проговорил он. – А ты посмотри за Шанталь. Ее пора кормить. – И Жан-Пьер передал ребенка ей прямо в руки.
Когда Джейн присела, чтобы покормить Шанталь, Жан-Пьер оттащил сумку вместе с лампой в переднюю комнату. Коробки с медицинскими принадлежностями громоздились на грязном полу. Уже раскрытые коробки были разложены на грубых деревянных полках лавочника. Жан-Пьер поставил свою сумку на выложенную грубым кафелем стойку и вытащил черный пластмассовый предмет, размером и формой напоминающий портативный телефон. Он засунул его себе в карман.
Потом Жан-Пьер вывалил все из сумки. Подлежащие стерилизации инструменты он сложил на одну сторону, а все, что не понадобится в ближайшее время, расставил на полках. Затем Жан-Пьер вернулся в жилую комнату.
– Схожу-ка я к реке искупаться, – сказал он, обращаясь к Джейн. – Я слишком грязный, чтобы в таком виде ложиться в постель.
Джейн посмотрела на него с той самой задумчивой и довольной улыбкой, которая часто играла на ее лице в момент кормления ребенка.
– Только поскорей, – проговорила она.
Жан-Пьер ушел. Селение, наконец-то, погрузилось в сон. Правда, в некоторых домах все еще горели лампадки, а из одного окна доносился горький женский плач. Но в большинстве домов было темно и тихо. Проходя мимо последнего дома, Жан-Пьер снова услышал высокий женский голос – скорбное причитание. На мгновение он ощутил почти невыносимую тяжесть гибели людей, в которой сам был повинен. Но потом Жан-Пьер отогнал от себя эту мысль.
Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, он прошел каменистым путем между двумя полями, засеянными ячменем. Крестьяне в это время обычно выходили на работу. На одном поле он услышал отзвуки серпов, а на узкой террасе увидел двоих, которые пололи траву при свете лампы. Жан-Пьер не стал вступать с ними в разговор.
Добравшись до берега реки, он перешел ее вброд и поднялся по извилистой скалистой тропе. Хотя он чувствовал себя в полной безопасности, тем не менее его не покидало ощущение тревоги, пока он поднимался наверх в мглистом свете.
Десять минут спустя Жан-Пьер достиг необходимой ему вершины. Он достал из кармана штанов радиопередатчик и вытянул телескопическую антенну. Это был самый последний и современный передатчик, который имелся в КГБ, тем не менее местность была настолько не подходящей для радиосвязи, что для приема и передачи сигналов русские на вершине горы в центре контролируемой ими территории построили специальную радиорелейную станцию.
Жан-Пьер нажал на кнопку «эфир» и произнес по коду: «Это – Симплекс. Отвечайте».
Он подождал, затем повторил свой выход в эфир. После третьей попытки раздался треск и до его слуха донесся голос с ярко выраженным акцентом: «Это Батлер. Говорите, Симплекс».
– Ваша операция оказалась весьма успешной. – Повторяю: операция оказалась весьма успешной. – Число участников составило двадцать семь человек, к ним позже присоединился еще один.
– Повторяю: двадцать семь участников, позже присоединился еще один.
– Готовясь к следующему, мне потребуются три верблюда. – На коде означало: «Ждите меня через три дня».
– Повторяю: вам потребуются три верблюда. – До встречи около мечети. – Это тоже была закодированная информация. «Мечеть» означала конкретное место в нескольких километрах на пересечении трех долин.
– Повторяю: около мечети.
– Сегодня воскресенье. – Это уже не было кодом. Это являлось предостережением, чтобы записывающий всю эту информацию по ошибке не перепутал, что сеанс связи состоялся уже после полуночи с тем, чтобы связной Жан-Пьера не явился в условленное место на день раньше.
– Повторяю: сегодня воскресенье. Конец связи.
Жан-Пьер сложил выдвижную антенну и убрал радиопередатчик в карман штанов. Потом спустился по скале на берег реки. Он быстро сбросил одежду. Из кармана рубашки достал щетку для ногтей и маленький кусочек мыла. Мыло здесь было редкостью, но, как врач, он пользовался определенными привилегиями.
Жан-Пьер осторожно вошел в реку Пяти Львов, присел и окатил себя ледяной водой. Он намылил тело и голову, потом взял щетку и стал тереть ею ноги, живот, грудь, лицо и руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Третий раненый Ахмед Гул лежал на простеньких носилках, сколоченных из двух палок и одеяла. Его глаза были закрыты, кожа поражала своим землисто-серым цветом. Захара сидела на корточках позади него, держа его голову на своих коленях. Она поглаживала его волосы и тихо всхлипывала.
Джейн казалось, что полученные раны были очень даже серьезными.
Жан-Пьер сказал, чтобы принесли столик, горячей воды и полотенец, после этого он опустился на колени возле Ахмеда. Через несколько секунд он окинул взглядом других повстанцев и спросил на дари:
– Он оказался в зоне взрыва?
– У вертолетов были ракеты, – ответил один из избежавших ранения. – Одна из них взорвалась рядом с ним.
Обращаясь к Джейн, Жан-Пьер сказал ей по-французски:
– Тяжелый случай. Он чудом добрался домой живым.
Джейн увидела пятна крови на подбородке у Ахмеда: он харкал кровью, значит внутренние ранения. Захара с мольбой посмотрела на Джейн.
– Ну как он? – спросила она.
– Мне очень жаль, подруга, – проговорила Джейн, по возможности стараясь смягчить тревогу Захары.
Та смиренно кивнула: она все понимала, но подтверждение этого вызвало новый поток слез на ее миловидном лице.
– Займись пока другими, здесь нельзя терять ни одной минуты.
Джейн осмотрела двух других раненых.
– Ранение в голову – просто царапина, – проговорила она мгновение спустя.
– Не отвлекайся, – сказал Жан-Пьер, наблюдая, как укладывают Ахмеда на стол.
Джейн осмотрела мужчину с подвязанной рукой. У него более серьезное ранение, казалось, что пуля размозжила кость.
– Видимо, это было очень больно, – проговорила Джейн на дари.
Он улыбнулся и кивнул. Эти мужчины были словно из стали.
– Пуля попала в кость, – сказала она Жан-Пьеру.
Жан-Пьер не отводил взгляд от Ахмеда.
– Дай ему местный наркоз, прочисти рану, удали косточки и сделай повязку. Костью займемся потом.
Джейн стала готовить укол. Если ее помощь потребуется Жан-Пьеру, он ее позовет. Судя по всему, эта ночь выдастся долгой.
Ахмед умер через несколько минут после полуночи. Жан-Пьеру хотелось выть, но не от печали, ибо Ахмеда он практически не знал, а от глубокого разочарования, так как понимал, что этого человека можно было бы спасти, если бы он, как врач, имел в своем распоряжении самое необходимое: анестезиолога, операционную комнату и электричество.
Он прикрыл лицо покойного, затем посмотрел на жену, которая несколько часов подряд неподвижно стояла рядом, наблюдая за происходящим.
– Мне очень жаль, – сказал он ей.
Она кивнула в ответ. Ему было легче от того, что он видел ее спокойствие. Иногда его обвиняли в том, что он не испробовал всего, что было в его силах. Им казалось, знания его так обширны, что он может практически все. А его так и подмывало закричать: «Я же не Бог!». Но эта женщина, видимо, все понимала.
Жан-Пьер отвел взгляд в сторону. Он ощутил, что страшно устал. Он целый день возился с ранеными, но это был первый, которого спасти не удалось. Несколько человек, в основном родственники, которые вначале только наблюдали за ним, теперь подошли ближе, чтобы унести тело. Вдова запричитала, и Джейн отвела ее в сторону.
Жан-Пьер почувствовал чью-то руку на своем плече. Он обернулся и увидел перед собой Мохаммеда, повстанца, который организовывал колонны. Вдруг он ощутил в себе чувство вины.
– Такова воля Аллаха, – проговорил Мохаммед.
Жан-Пьер кивнул. Мохаммед достал пачку пакистанских сигарет и закурил. Жан-Пьер стал укладывать свои инструменты в сумку. Не глядя на Мохаммеда, он спросил:
– Что теперь ты будешь делать?
– Немедленно отправлю другую колонну, – проговорил Мохаммед. – Нам нужны боеприпасы.
Несмотря на усталость, Жан-Пьер вдруг почувствовал ясность мысли.
– Хочешь посмотреть на карты?
– Да.
Жан-Пьер закрыл сумку, и оба вышли из мечети. Звезды освещали их путь через селение к дому лавочника. В жилой комнате на коврике рядом с колыбелью Шанталь спала Фара. Она мгновенно проснулась и встала.
– Теперь ты можешь идти домой, – сказал ей Жан-Пьер.
Не говоря ни слова, Фара удалилась.
Жан-Пьер опустил свою сумку на пол, осторожно поднял колыбель и отнес ее в спальню. Когда он поставил ее на пол, Шанталь проснулась и заплакала.
– Ну что это такое? – едва слышно проговорил он. Посмотрев на часы, он понял, что ребенка, наверное, пора кормить. – Мама скоро придет, – сказал Жан-Пьер. Но на Шанталь это никак не подействовало. Тогда он вынул ее из колыбели и стал качать. Шанталь успокоилась. Он отнес ее обратно в жилую комнату. Мохаммед стоял и терпеливо ждал.
– Ты ведь знаешь, где они? – спросил Жан-Пьер.
Мохаммед кивнул и открыл деревянный сундук. Он извлек оттуда толстую кипу сложенных карт, выбрал некоторые из них и разложил на полу. Укачивая Шанталь, Жан-Пьер посматривал через плечо Мохаммеда.
– Где же была устроена засада? – спросил он.
Мохаммед указал на точку вблизи города Джелалабад.
Маршруты, которыми двигались колонны Мохаммеда, не были обозначены ни на этих, ни на каких-либо других картах. Тем не менее, на картах Жан-Пьера были видны некоторые долины, плато и, в зависимости от времени года, реки, через которые могли быть проложены эти маршруты. Иногда Мохаммед знал рельеф по памяти, иногда строил предположения, обсуждая с Жан-Пьером точную интерпретацию контурных линий или столь явных обозначений характеристик рельефа, как скажем, ледниковых отложений.
– Ты мог бы сместиться дальше на север, обходя Джелалабад стороной, – предложил Жан-Пьер.
Над равниной, на которой расположен город, была разбросана масса мелких долин, которые, как паутина, опоясали пространство между двумя реками – Конар и Нуристан.
Мохаммед закурил еще одну сигарету – как и большинство повстанцев, он был заядлым курильщиком – и, отгоняя от себя дым, с сомнением покачал головой.
– В этом районе случилось слишком много засад, – заметил он. – Если они уже сейчас не предают нас, жди этого в скором времени. Нет, следующая колонна пройдет к югу от Джелалабада.
Жан-Пьер нахмурился.
– Не вижу, как это осуществить. К югу – там нет ничего, кроме голой равнины на всем пути от Киберского перевала. Вас там сразу же засекут.
– Мы не пойдем по Киберскому перевалу, – сказал Мохаммед. Он прикоснулся к карте, потом провел пальцем по линии афгано-пакистанской границы в южном направлении. – Мы перейдем границу в Теременгале. – Он коснулся пальцем названного города и очертил маршрут оттуда до долины Пяти Львов.
Жан-Пьер кивнул, ничем не выдавая охватившую его радость.
– Это другое дело. Когда отсюда выйдет в путь следующая колонна?
Мохаммед начал складывать карты.
– Послезавтра. Раскачиваться некогда. – Он снова положил карты в сундучок и направился к двери.
Именно в этот момент вошла Джейн. В своей рассеянной манере он пробормотал: «Доброй ночи». Жан-Пьер был рад тому, что благообразного вида партизан вроде бы утратил интерес к Джейн с момента ее беременности. Джейн отличалась повышенной сексуальностью и, по мнению Жан-Пьера, вполне могла бы уступить мужским вожделениям. Но роман с афганцем обернулся бы для нее колоссальными страданиями.
Сумка Жан-Пьера с медицинскими принадлежностями так и стояла на полу, и Джейн наклонилась, чтобы ее поднять. У него екнуло сердце, и он мгновенно вырвал сумку из ее рук. Джейн взглянула на него немного удивленным взглядом.
– Я уберу ее сам, – проговорил он. – А ты посмотри за Шанталь. Ее пора кормить. – И Жан-Пьер передал ребенка ей прямо в руки.
Когда Джейн присела, чтобы покормить Шанталь, Жан-Пьер оттащил сумку вместе с лампой в переднюю комнату. Коробки с медицинскими принадлежностями громоздились на грязном полу. Уже раскрытые коробки были разложены на грубых деревянных полках лавочника. Жан-Пьер поставил свою сумку на выложенную грубым кафелем стойку и вытащил черный пластмассовый предмет, размером и формой напоминающий портативный телефон. Он засунул его себе в карман.
Потом Жан-Пьер вывалил все из сумки. Подлежащие стерилизации инструменты он сложил на одну сторону, а все, что не понадобится в ближайшее время, расставил на полках. Затем Жан-Пьер вернулся в жилую комнату.
– Схожу-ка я к реке искупаться, – сказал он, обращаясь к Джейн. – Я слишком грязный, чтобы в таком виде ложиться в постель.
Джейн посмотрела на него с той самой задумчивой и довольной улыбкой, которая часто играла на ее лице в момент кормления ребенка.
– Только поскорей, – проговорила она.
Жан-Пьер ушел. Селение, наконец-то, погрузилось в сон. Правда, в некоторых домах все еще горели лампадки, а из одного окна доносился горький женский плач. Но в большинстве домов было темно и тихо. Проходя мимо последнего дома, Жан-Пьер снова услышал высокий женский голос – скорбное причитание. На мгновение он ощутил почти невыносимую тяжесть гибели людей, в которой сам был повинен. Но потом Жан-Пьер отогнал от себя эту мысль.
Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, он прошел каменистым путем между двумя полями, засеянными ячменем. Крестьяне в это время обычно выходили на работу. На одном поле он услышал отзвуки серпов, а на узкой террасе увидел двоих, которые пололи траву при свете лампы. Жан-Пьер не стал вступать с ними в разговор.
Добравшись до берега реки, он перешел ее вброд и поднялся по извилистой скалистой тропе. Хотя он чувствовал себя в полной безопасности, тем не менее его не покидало ощущение тревоги, пока он поднимался наверх в мглистом свете.
Десять минут спустя Жан-Пьер достиг необходимой ему вершины. Он достал из кармана штанов радиопередатчик и вытянул телескопическую антенну. Это был самый последний и современный передатчик, который имелся в КГБ, тем не менее местность была настолько не подходящей для радиосвязи, что для приема и передачи сигналов русские на вершине горы в центре контролируемой ими территории построили специальную радиорелейную станцию.
Жан-Пьер нажал на кнопку «эфир» и произнес по коду: «Это – Симплекс. Отвечайте».
Он подождал, затем повторил свой выход в эфир. После третьей попытки раздался треск и до его слуха донесся голос с ярко выраженным акцентом: «Это Батлер. Говорите, Симплекс».
– Ваша операция оказалась весьма успешной. – Повторяю: операция оказалась весьма успешной. – Число участников составило двадцать семь человек, к ним позже присоединился еще один.
– Повторяю: двадцать семь участников, позже присоединился еще один.
– Готовясь к следующему, мне потребуются три верблюда. – На коде означало: «Ждите меня через три дня».
– Повторяю: вам потребуются три верблюда. – До встречи около мечети. – Это тоже была закодированная информация. «Мечеть» означала конкретное место в нескольких километрах на пересечении трех долин.
– Повторяю: около мечети.
– Сегодня воскресенье. – Это уже не было кодом. Это являлось предостережением, чтобы записывающий всю эту информацию по ошибке не перепутал, что сеанс связи состоялся уже после полуночи с тем, чтобы связной Жан-Пьера не явился в условленное место на день раньше.
– Повторяю: сегодня воскресенье. Конец связи.
Жан-Пьер сложил выдвижную антенну и убрал радиопередатчик в карман штанов. Потом спустился по скале на берег реки. Он быстро сбросил одежду. Из кармана рубашки достал щетку для ногтей и маленький кусочек мыла. Мыло здесь было редкостью, но, как врач, он пользовался определенными привилегиями.
Жан-Пьер осторожно вошел в реку Пяти Львов, присел и окатил себя ледяной водой. Он намылил тело и голову, потом взял щетку и стал тереть ею ноги, живот, грудь, лицо и руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61