Они обнаружили скелет богатой женщины в окружении восемнадцати скелетов с развитой мускулатурой. Вывод ясен. Вулкан застал их в самый разгар оргии. Хотя мелким шрифтом ученые признают, что откопанная комната полна сундуков с пожитками, и, возможно, в эту гладиаторскую казарму просто набились люди, ищущие спасения. Поскольку секс не имеет костлявых воплощений, теперь одному сатане известно, что произошло в этой несчастной купели смерти. Секс – странный императив. В нем кроется симулированное сходство со смертью, убийством, насилием. Отчего это так? Почему не ассоциировать секс с жизнью? В нем всегда находятся неизвестный обвиняемый и беззащитный голубь. Комнату заполняет безответственный веселящий газ, толпящийся под окном шантаж замирает в ожидании последнего, жадного удара содрогающегося гвоздя. Наш грядущий союзник, словно безграмотный гость, видит в наших мыслях, как в книгах, только источник дурного украшения стен в жилище. Он не понимает, зачем нужны все эти разукрашенные корешки.
Расслабленный женский треугольник испускает оригинальное приветствие, и неоцененные основы соития перетекают в серую ссору, в недельную ненависть, пугающую стирательную резинку, в которой бьется незачатый ребенок, так и не увидевший ускользающий полдень. Может быть, здесь погибла какая-нибудь новая, незадокументированная порода человека, или просто носитель некоего целительного зевка, который Вселенная еще не имела чести лицезреть?
Слова лжепророков – опасный мед. Здесь наиболее уместно рекомендуемое чаще всего поражение без боя. Все сказано до нас, и эта истина, как гетеросексуальный овощ, насилует наши неокрепшие души. Упрямое зрение читателя выискивает грешную иронию, бычий клубничный десерт, таинство рождения минотавра, прекрасно отработанную автобиографию, которой могли бы позавидовать легенды всех разведчиков подлунного мира и преисподней.
Но мне все нипочем. Я плод, который еще не рожден. Я не могу быть виновным, как, впрочем, не могу считаться и вполне невинным или хотя бы формально оправданным. По ночам (а в утробе ночь тянется круглые сутки) мое лунатичное напряжение заставляет меня сжимать и разжимать пальчики, словно мной руководит безответственная пунктуальность, словно я ищу древнюю вилку, чтобы расковырять себе путь наружу и совершить этот асинхронный прыжок в никуда, именуемый рождением. Частичная глубина моего океана не позволяет мне нырнуть до конца и убедиться в его экзистенциональной бездонности. В таинстве рождения живой плод всегда является победителем, едва не стертым ластиком, победителем, которого встречает столь некомпетентная погода земной атмосферы.
– Добро пожаловать на Землю, – пробормочет мой растерянный отец. Он все еще полагает, что является постоянным примером нетерпимого хозяина.
Я точу свой еще непроклюнувшийся, неуравновешенный зуб на всё, что может прийтись мне не по нраву. По-земному неблагодарный рассвет освещает меня, и я оказываюсь всего лишь отвлеченной точкой с запятой…
Утомленные кленовым сиропом
Почему из кленового сиропа не гонят самогон?
В самом деле… Из всего гонят. Из топора – гонят, из старых спортивных штанов – гонят, из веника – гонят, из лыж и даже из старых журнальных обложек гонят… (Нуждающиеся в подобных рецептах пишите до востребования сыну турецкого верноподданного Остапу Ибрагимовичу.) А вот из кленового сиропа – не гонят. Вроде бы всего в нем много; более того, на вкус такое пойло было бы вполне самобытным и маскировало бы откровенную дегустацию сивушных паров. Почему такая несправедливость?
Я долго стеснялся спросить соседей, проживающих со мной бок о бок в канадской глубинке. И вы знаете, так и не спросил! А то вот так спросишь, а потом, глядишь, все начнут гнать самогон из кленового сиропа, и страна придет в упадок. И нам снова придется искать подходящее место для иммиграции.
Одно из объяснений напрашивается само собой. Кленовый сироп весьма дорог и, продав его в виде сиропа ничего не подозревающим бабулькам, кушающим его с оладьями, можно так подзаработать, что на вырученный капиталец напиться до серых волчков, до синильного рассвета с чертиком под подушкой…
Ну, почудите сами, если пожелаете. Возьмите обычное дерево по фамилии Клен (а по национальности – дерево), независимо и самопроизвольно произрастающее у вас под носом. Индейцы, кстати, первыми научились добывать кленовый сок и получать из него сахар. Ну, а до чего додумались индейцы, мы с вами тоже, пожалуй, дотумкаем, не боги горшки обжигают, и уж точно не они их моют, и так далее…
После несложной операции добычи кленового сока, во многом схожей с процессом получения сока березового, а также дубового, осиного и баобабового, можно вдоволь насладиться этим редкостным продуктом, символизирующим канадскую глубинку.
На клене делается диагональный надрез, в который вставляется специальный желобок из нержавеющей стали. Затем собранный сок переносится на «перегонные» станции, находящиеся прямо в лесу, где его кипятят на открытом огне, выпаривая «все лишнее» до получения чистейшего кленового сиропа. Для того чтобы приготовить один литр кленового сиропа по такому рецепту, необходимо собрать и выварить сорок литров сока! Конечно, такой способ добычи сока удорожает конечный продукт… и, наверное, гнать из него самогон нецелесообразно.
А может, все-таки попробовать? Чем черт не шутит? Может, удастся открыть новый национальный напиток, новый облик Канады? Кленовые виски, кленовая водка… От этих названий веет чем-то забыто– мечтательным, временем, когда горячительные напитки были труднодоступны и ценны… Но теперь произошла переоценка ценностей. Теперь нам, утомленным кленовым сиропом, хочется чего-нибудь нового… А к чему стремиться, когда всего уже достиг? Бежать дальше некуда… Позади, так сказать, Москва, впереди – подозрительно Тихий океан. Круглость Земли иногда доводит до отчаянья!
Стремление опьянять себя, видимо, заложено в наших генах. Именно алкоголь превратил нас в то, что мы из себя представляем, ибо на трезвую голову этот мир и наше с вами положение в нем весьма мало перевариваемо.
Ну посудите сами, кто мы такие? Так, пришлые люди с покалеченной восточно-европейским акцентом репутацией… Самоуничижение, конечно, не выход, но когда взираешь на местное совершенство, лоск превосходной способности извлекать пользу из всего, даже из простого древесного столба, становится грустно и нестерпимо тошно за понапрасну растраченные годы, за вечный, суетливый поиск материнской груди, за натруженное счастье никчемной добычи, за апатичные пробуждения по утрам и не менее апатичные погружения в ночной сон.
Немного о канадских слонах
В канадской глубинке проживает довольно большое поголовье слонов. Их принадлежность к слоновьему роду была бы очевидна даже недоверчивому меланхолику Дарвину. А уж тот, бывало, набросит сачок на слона и давай его изучать с пристрастием… Но это полбеды. Весь ужас в выводах, которые позволял себе делать Дарвин. Между тем тут и без выводов все ясно: канадские слоны произошли от обезьяны, ибо обезьяна, если она достаточно изучена, может оказаться прародителем кого угодно, даже вас, насупленный мой читатель…
Наиболее близки к слоновьему роду всякого рода секретарши и администраторы, особенно в таких заведениях, как школы, больницы и правительственные учреждения. На этих трех китах зиждется современная система унижения человека, которая претерпела удивительный прогресс, ибо унижает она гораздо ниже, чем прежняя, и при этом ни к чему не придерешься. Такие служащие и в больших городах не переносят своего социального положения и постоянно самовозвеличиваются за счет унижения посетителей, а уж о маленьких местечках канадской глубинки и говорить нечего. Здесь у подобных представителей канадской фауны вырастает поистине слоновая кожа, изредка подергивающаяся легкой дымкой волосатости, отдаленно напоминающей внешнюю поверхность шкуры мамонта.
Давеча я на минутку заскочил к своему семейному врачу (семейный врач – это совершенно отдельная история, и рано или поздно я ее непременно расскажу). Доктора, понятно, не было на месте, как сообщила секретарша, хотя его волнообразный баритон глухо доносился из-за плохо прикрытой двери. Секретарша, как водится, заставила меня почувствовать себя жалким подобием слизняка, но я стерпел и лишь слегка огрызнулся. Уходя ни с чем, я приостановился послушать, как грозная домоправительница врачебного кабинета поступит со следующей посетительницей. Той была нужна медсестра, чтобы сделать какую-то процедуру.
– Медсестры нет на месте, – ответила секретарша таким тоном, как будто бедная женщина предложила ей заняться лесбийской любовью прямо на глазах у публики.
– Но мне необходимо…
– Я спрошу у доктора, возможно, он сможет помочь, – внезапно смилостивилась секретарша, совершенно не стесняясь того, что только что возвестила мне о его отсутствии. Похоже, местные врачи настолько поднаторели в современной науке, что научились достигать квантового состояния, в котором неизбежно начинает действовать принцип неопределенности, и никто не может с достоверностью сказать, присутствует он в кабинете или нет.
– Пожалуйста, сделайте одолжение… – взмолилась посетительница.
– Но я должна знать, какая это процедура.
– Я не могу вам сказать, – тихо произнесла женщина, оглядев хворую публику, рассевшуюся по углам.
– А тогда я не смогу спросить о вас у доктора.
– Но мне необходимо сделать процедуру…
– Я должна знать, что это за процедура.
– Я не могу вам этого сказать… – снова повторила женщина…
– А я не могу спросить о вас у доктора!
Обмен репликами «я не могу» продолжался несколько минут. Мне очень хотелось вступиться за женщину, но я промолчал и ушел домой.
– Ну что я буду с ними связываться? – сказал я сам себе и забыл об этом случае.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Это был мой врач. Я не поверил своим ушам и изготовился задать вопрос, с которым, собственно, и приходил накануне. Каково же было мое изумление, когда оказалось, что этот гордый последователь Гиппократа звонит для того, чтобы выяснить со мной отношения. Оказывается, его секретарша пожаловалась, что я вел себя вызывающе, и требует, чтобы доктор отказался лечить мою семью.
Я, ей-богу, не помнил, что сказал секретарше что-либо особенно дерзкое. Видимо, у нее было пасмурное настроение и потому любая безобидная фраза воспринималась как объявление войны.
– Ваша секретарша ошибается. Я не атаковал ее.
Мысль о смене доктора вызвала у меня чувство классического счастья с пенно-облачными фантазиями о наконец-то вылеченных болезнях.
– А она говорит, что вы вели себя чрезвычайно вызывающе.
– Нет, у меня просто славянский акцент, и поэтому, что бы я ни говорил, это звучит грубо для канадского уха… – почти сразу нашелся я. За долгие годы, проведенные среди канадских слонов, я понял, что лучшая защита – это намекнуть на свое нездешнее происхождение, как бы косвенно уличив собеседника в дискриминации национальных меньшинств…
– Само слово «славянский» дало основу английскому слову «slave» – раб. Ну а чего можно ожидать от подобной этимологии? – без особого огонька добавил я и с наслаждением стал слушать напряженную тишину в трубке.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к инциденту… – недовольно возразил доктор.
– Если мне не изменяет память, вы поставили мне диагноз «невроз», когда я пожаловался на головокружение и повышенное давление… Так чему же вы удивляетесь? Мое поведение есть прямое подтверждение вашего диагноза…
Короче, теперь я ищу нового врача. Не то чтобы он меня выгнал, но какой-то холодок после этого инцидента остался, и я не доверил бы этому эскулапу даже удалить бородавку у себя на спине, хотя надо отдать ему должное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Расслабленный женский треугольник испускает оригинальное приветствие, и неоцененные основы соития перетекают в серую ссору, в недельную ненависть, пугающую стирательную резинку, в которой бьется незачатый ребенок, так и не увидевший ускользающий полдень. Может быть, здесь погибла какая-нибудь новая, незадокументированная порода человека, или просто носитель некоего целительного зевка, который Вселенная еще не имела чести лицезреть?
Слова лжепророков – опасный мед. Здесь наиболее уместно рекомендуемое чаще всего поражение без боя. Все сказано до нас, и эта истина, как гетеросексуальный овощ, насилует наши неокрепшие души. Упрямое зрение читателя выискивает грешную иронию, бычий клубничный десерт, таинство рождения минотавра, прекрасно отработанную автобиографию, которой могли бы позавидовать легенды всех разведчиков подлунного мира и преисподней.
Но мне все нипочем. Я плод, который еще не рожден. Я не могу быть виновным, как, впрочем, не могу считаться и вполне невинным или хотя бы формально оправданным. По ночам (а в утробе ночь тянется круглые сутки) мое лунатичное напряжение заставляет меня сжимать и разжимать пальчики, словно мной руководит безответственная пунктуальность, словно я ищу древнюю вилку, чтобы расковырять себе путь наружу и совершить этот асинхронный прыжок в никуда, именуемый рождением. Частичная глубина моего океана не позволяет мне нырнуть до конца и убедиться в его экзистенциональной бездонности. В таинстве рождения живой плод всегда является победителем, едва не стертым ластиком, победителем, которого встречает столь некомпетентная погода земной атмосферы.
– Добро пожаловать на Землю, – пробормочет мой растерянный отец. Он все еще полагает, что является постоянным примером нетерпимого хозяина.
Я точу свой еще непроклюнувшийся, неуравновешенный зуб на всё, что может прийтись мне не по нраву. По-земному неблагодарный рассвет освещает меня, и я оказываюсь всего лишь отвлеченной точкой с запятой…
Утомленные кленовым сиропом
Почему из кленового сиропа не гонят самогон?
В самом деле… Из всего гонят. Из топора – гонят, из старых спортивных штанов – гонят, из веника – гонят, из лыж и даже из старых журнальных обложек гонят… (Нуждающиеся в подобных рецептах пишите до востребования сыну турецкого верноподданного Остапу Ибрагимовичу.) А вот из кленового сиропа – не гонят. Вроде бы всего в нем много; более того, на вкус такое пойло было бы вполне самобытным и маскировало бы откровенную дегустацию сивушных паров. Почему такая несправедливость?
Я долго стеснялся спросить соседей, проживающих со мной бок о бок в канадской глубинке. И вы знаете, так и не спросил! А то вот так спросишь, а потом, глядишь, все начнут гнать самогон из кленового сиропа, и страна придет в упадок. И нам снова придется искать подходящее место для иммиграции.
Одно из объяснений напрашивается само собой. Кленовый сироп весьма дорог и, продав его в виде сиропа ничего не подозревающим бабулькам, кушающим его с оладьями, можно так подзаработать, что на вырученный капиталец напиться до серых волчков, до синильного рассвета с чертиком под подушкой…
Ну, почудите сами, если пожелаете. Возьмите обычное дерево по фамилии Клен (а по национальности – дерево), независимо и самопроизвольно произрастающее у вас под носом. Индейцы, кстати, первыми научились добывать кленовый сок и получать из него сахар. Ну, а до чего додумались индейцы, мы с вами тоже, пожалуй, дотумкаем, не боги горшки обжигают, и уж точно не они их моют, и так далее…
После несложной операции добычи кленового сока, во многом схожей с процессом получения сока березового, а также дубового, осиного и баобабового, можно вдоволь насладиться этим редкостным продуктом, символизирующим канадскую глубинку.
На клене делается диагональный надрез, в который вставляется специальный желобок из нержавеющей стали. Затем собранный сок переносится на «перегонные» станции, находящиеся прямо в лесу, где его кипятят на открытом огне, выпаривая «все лишнее» до получения чистейшего кленового сиропа. Для того чтобы приготовить один литр кленового сиропа по такому рецепту, необходимо собрать и выварить сорок литров сока! Конечно, такой способ добычи сока удорожает конечный продукт… и, наверное, гнать из него самогон нецелесообразно.
А может, все-таки попробовать? Чем черт не шутит? Может, удастся открыть новый национальный напиток, новый облик Канады? Кленовые виски, кленовая водка… От этих названий веет чем-то забыто– мечтательным, временем, когда горячительные напитки были труднодоступны и ценны… Но теперь произошла переоценка ценностей. Теперь нам, утомленным кленовым сиропом, хочется чего-нибудь нового… А к чему стремиться, когда всего уже достиг? Бежать дальше некуда… Позади, так сказать, Москва, впереди – подозрительно Тихий океан. Круглость Земли иногда доводит до отчаянья!
Стремление опьянять себя, видимо, заложено в наших генах. Именно алкоголь превратил нас в то, что мы из себя представляем, ибо на трезвую голову этот мир и наше с вами положение в нем весьма мало перевариваемо.
Ну посудите сами, кто мы такие? Так, пришлые люди с покалеченной восточно-европейским акцентом репутацией… Самоуничижение, конечно, не выход, но когда взираешь на местное совершенство, лоск превосходной способности извлекать пользу из всего, даже из простого древесного столба, становится грустно и нестерпимо тошно за понапрасну растраченные годы, за вечный, суетливый поиск материнской груди, за натруженное счастье никчемной добычи, за апатичные пробуждения по утрам и не менее апатичные погружения в ночной сон.
Немного о канадских слонах
В канадской глубинке проживает довольно большое поголовье слонов. Их принадлежность к слоновьему роду была бы очевидна даже недоверчивому меланхолику Дарвину. А уж тот, бывало, набросит сачок на слона и давай его изучать с пристрастием… Но это полбеды. Весь ужас в выводах, которые позволял себе делать Дарвин. Между тем тут и без выводов все ясно: канадские слоны произошли от обезьяны, ибо обезьяна, если она достаточно изучена, может оказаться прародителем кого угодно, даже вас, насупленный мой читатель…
Наиболее близки к слоновьему роду всякого рода секретарши и администраторы, особенно в таких заведениях, как школы, больницы и правительственные учреждения. На этих трех китах зиждется современная система унижения человека, которая претерпела удивительный прогресс, ибо унижает она гораздо ниже, чем прежняя, и при этом ни к чему не придерешься. Такие служащие и в больших городах не переносят своего социального положения и постоянно самовозвеличиваются за счет унижения посетителей, а уж о маленьких местечках канадской глубинки и говорить нечего. Здесь у подобных представителей канадской фауны вырастает поистине слоновая кожа, изредка подергивающаяся легкой дымкой волосатости, отдаленно напоминающей внешнюю поверхность шкуры мамонта.
Давеча я на минутку заскочил к своему семейному врачу (семейный врач – это совершенно отдельная история, и рано или поздно я ее непременно расскажу). Доктора, понятно, не было на месте, как сообщила секретарша, хотя его волнообразный баритон глухо доносился из-за плохо прикрытой двери. Секретарша, как водится, заставила меня почувствовать себя жалким подобием слизняка, но я стерпел и лишь слегка огрызнулся. Уходя ни с чем, я приостановился послушать, как грозная домоправительница врачебного кабинета поступит со следующей посетительницей. Той была нужна медсестра, чтобы сделать какую-то процедуру.
– Медсестры нет на месте, – ответила секретарша таким тоном, как будто бедная женщина предложила ей заняться лесбийской любовью прямо на глазах у публики.
– Но мне необходимо…
– Я спрошу у доктора, возможно, он сможет помочь, – внезапно смилостивилась секретарша, совершенно не стесняясь того, что только что возвестила мне о его отсутствии. Похоже, местные врачи настолько поднаторели в современной науке, что научились достигать квантового состояния, в котором неизбежно начинает действовать принцип неопределенности, и никто не может с достоверностью сказать, присутствует он в кабинете или нет.
– Пожалуйста, сделайте одолжение… – взмолилась посетительница.
– Но я должна знать, какая это процедура.
– Я не могу вам сказать, – тихо произнесла женщина, оглядев хворую публику, рассевшуюся по углам.
– А тогда я не смогу спросить о вас у доктора.
– Но мне необходимо сделать процедуру…
– Я должна знать, что это за процедура.
– Я не могу вам этого сказать… – снова повторила женщина…
– А я не могу спросить о вас у доктора!
Обмен репликами «я не могу» продолжался несколько минут. Мне очень хотелось вступиться за женщину, но я промолчал и ушел домой.
– Ну что я буду с ними связываться? – сказал я сам себе и забыл об этом случае.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Это был мой врач. Я не поверил своим ушам и изготовился задать вопрос, с которым, собственно, и приходил накануне. Каково же было мое изумление, когда оказалось, что этот гордый последователь Гиппократа звонит для того, чтобы выяснить со мной отношения. Оказывается, его секретарша пожаловалась, что я вел себя вызывающе, и требует, чтобы доктор отказался лечить мою семью.
Я, ей-богу, не помнил, что сказал секретарше что-либо особенно дерзкое. Видимо, у нее было пасмурное настроение и потому любая безобидная фраза воспринималась как объявление войны.
– Ваша секретарша ошибается. Я не атаковал ее.
Мысль о смене доктора вызвала у меня чувство классического счастья с пенно-облачными фантазиями о наконец-то вылеченных болезнях.
– А она говорит, что вы вели себя чрезвычайно вызывающе.
– Нет, у меня просто славянский акцент, и поэтому, что бы я ни говорил, это звучит грубо для канадского уха… – почти сразу нашелся я. За долгие годы, проведенные среди канадских слонов, я понял, что лучшая защита – это намекнуть на свое нездешнее происхождение, как бы косвенно уличив собеседника в дискриминации национальных меньшинств…
– Само слово «славянский» дало основу английскому слову «slave» – раб. Ну а чего можно ожидать от подобной этимологии? – без особого огонька добавил я и с наслаждением стал слушать напряженную тишину в трубке.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к инциденту… – недовольно возразил доктор.
– Если мне не изменяет память, вы поставили мне диагноз «невроз», когда я пожаловался на головокружение и повышенное давление… Так чему же вы удивляетесь? Мое поведение есть прямое подтверждение вашего диагноза…
Короче, теперь я ищу нового врача. Не то чтобы он меня выгнал, но какой-то холодок после этого инцидента остался, и я не доверил бы этому эскулапу даже удалить бородавку у себя на спине, хотя надо отдать ему должное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28