А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

Семенов Юлиан Семенович

Версии - 4. Научный комментарий


 

Здесь выложена бесплатная электронная книга Версии - 4. Научный комментарий автора, которого зовут Семенов Юлиан Семенович. В электронной библиотеке lib-detective.info можно скачать бесплатно книгу Версии - 4. Научный комментарий в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать онлайн электронную книгу: Семенов Юлиан Семенович - Версии - 4. Научный комментарий без регистрации и без СМС

Размер книги Версии - 4. Научный комментарий в архиве равен: 55.43 KB

Версии - 4. Научный комментарий - Семенов Юлиан Семенович => скачать бесплатно электронную книгу детективов



Версии - 4

«Ю. Семенов. «Версии»»: Международные отношения; М; 1989
Аннотация
Через тридцать минут после того, как Маяковского не стало, текст его предсмертного письма был распечатан в нескольких экземплярах. Он звучит так:
"Всем. В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте.
Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите - это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.
Лиля - люби меня.
Товарищ правительство, моя семья - это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь - спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят, инцидент исперчен, любовная лодка разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид.
Счастливо оставаться. Владимир Маяковский. 12.4.30.
Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно. Ничего не поделаешь…
Ермилову скажите, что жаль - снял лозунг, надо бы поругаться. В. М…"
Юлиан Семенов
Научный комментарий
Апрель был на редкость студеным; по ночам звенели прозрачные заморозки; черные ветви деревьев раздирали холодную голубизну воздуха, словно бы моля о тепле.
Предмет живописи, подумал Маяковский; ветки, как руки; голос не суть важен; «мысль изреченная есть ложь»; всегда ли? Тем не менее смысл молитвы сокрыт именно в руках; единственно, видимо, что в человеке до конца истинно, так это жест; Наверное, поэтому балет бессмертен.
Он неторопливо размял папиросу, прикурил, тяжело затянулся, подвинул листки бумаги, испещренные выписками из критических статей о нем: «поэт кончился», «гонит строки», «не стихи, а рубленая лапша», «неумение понять новое время», «мастер штампа», «дешевое развлекательство», «саморекламность»…
Набрал номер Яна:
- Хочешь выпить чашку крепкого чая?
- Мечтаю.
- Тогда я ставлю воду на примус.
- Через три минуты буду у тебя.
Через шесть, подумал Маяковский; наверняка встретит кого-нибудь в коридоре, да и регулировщик долго держит пешеходов. Москва помаленьку становится Нью-Йорком; имел ли я право публиковать - «ненавижу Нью-Йорк в воскресенье?» Все-таки, наверное, да, потому что я действительно в воскресенье ненавидел этот город, зато очень любил его в будни. Эльза говорила, что в парижских газетах меня назвали человеком, готовящим русских к ненависти против американцев. Слепота? Неумение читать? Ведь я писал об Америке так, чтобы вызвать к ней симпатию. Мы никогда не умели спорить: «или думай, как я, или ты ирод, враг, третьего нет».
Барство, как и рабство, не терпит ни личности, ни мнения, ни права на собственную позицию; в общем-то логично: барство - это неограниченное владение себе подобными, а владеть можно только теми, кто запуган, лишен стержня. Правят рабами… Интересно, кто правит медузами? Есть же и у них главный барин?!
Ян пришел через семь минут, зажмурился:
- Сколько пачек «Герцеговины» выкурил, Влодек?
- Много. Сахар класть?
- Чай с сахаром - это не чай.
- Вчера я говорил с людьми Госиздата… Из текста поэмы они потребовали выбросить "…По приказу товарища Троцкого! - «Есть!» - повернулся и скрылся скоро, и только на ленте у флотского под лампой блеснуло «Аврора». В «Памяти Войкова» просят убрать «Слушайте голос Рыкова, народ его голос выковал, в уши наймита и барина лезьте слова Бухарина - это мильон партийцев слился чтоб вам противиться…»
Ян допил чай; чашка была маленькой, подарок Лили; поднялся, резко закашлявшись, - весной и осенью страдал чахоточными кровотечениями, с времен первой каторги.
- Одевайте тужурку, поэт, - сказал он. - Здесь невозможно говорить, впору вешать топор.
- Метафора, - отрезал Маяковский. - Это метафора, Ян. А я перестал им верить - истина конкретна. В коридоре есть топор, возьми его и попробуй повесить… Он ударит тебя по ноге, будет больно…
На улице, зябко поежившись, Ян спросил:
- Выписываешь из газет всю ту пакость, что на тебя теперь стали лить?
- Заметил?
- Мудрено не заметить… Если не уберешь те строки, что просят в Госиздате, удары станут еще более сильными.
- Что посоветуешь?
- Замолчать… На какое-то время - во всяком случае… Оглядеться. Мужиковствующих свора не прощает самости… Сейчас они бьются за расширение плацдарма… Ты - конкурент… Талант суверенен и сам назначает себе цену, помнишь? Ты ее назначил двадцать лет назад. И читатель поныне продолжает платить самой высокой ценой, какая только есть на земле, - он знает тебя, Влодек.
- Я привык к укусам критики, черт с ней… Важно другое: отчего молчат те, кто призван быть арбитром?
- Арбитров назначают, увольняют, корректируют… Читатель - главный арбитр… А он уже давно сказал свое слово…
- Полагаешь, главного арбитра нельзя сбить с панталыку? Капля камень точит. Атака против меня еще только начинается.
- Испугался?
Глаза Маяковского сделались яростными:
- Ты плохо говоришь со мной.
- Надо утешать? Уволь. Для этих целей у тебя есть тысячи знакомцев…
- Уже не тысячи. Оказывается, люди удивительно чувствуют, когда дерево начинает трещать под ударом топора… Отбегают загодя…
- Ты не имеешь права сдаваться.
- Поэту нельзя советовать замолчать, Ян. Это несопрягаемые понятия - «молчание» и «поэзия».
- Хочешь, сегодня я побуду с тобой?
- Да.
- Я свободен до трех, потом совещание, я обязан там быть… Но вечером я приду к тебе и посидим вместе… А сейчас пообедаем у Шуры, ладно?
Маяковский недоуменно глянул на друга:
- Когда ты был у Шуры последний раз? Его закрыли. Нет больше Шуриной блинной, заняла контора по утильсырью… Шура оказался буржуем… Из Грузии приехал Бесо, рассказывал, что там теперь негде выпить вина и кофе, и никто не продает лепешек, и на базаре шаром покати… Произошло что-то горестно-непоправимое, Ян… Во имя чего? В Госиздате сказали: «Левый фронт и государственное строительство взаимоисключающие понятия». Вот так-то… "Идея государственности есть центр, никаких шараханий, мужик должен быть протащен сквозь горнило новостроек металлургии". Я возразил: «В свое время товарищ Троцкий предлагал протащить мужика сквозь военно-промышленный труд-фронт, идею отвергли, зачем же ее сейчас реанимировать?». Мне ответили, что я не понимаю настроений бедняцкой массы. Я грохнул: «Не понимаю настроений лентяев и обломовых! Республика Ленина дала равные гарантии всем, только надо учить людей пользоваться правами, добытыми в семнадцатом»…
- Ты сказал: «в Октябре семнадцатого», поэт… Ты был точен в разговоре с ними…
- Что, уже сообщили?
- А ты как думаешь?! Карлики учатся искусству борьбы на колоссах… Ничего, в конечном счете станешь печататься в кооперативных издательствах…
Маяковский покачал головой:
- На каком свете ты живешь?! Кооперативные издательства доживают последние дни… Без санкции РАППа теперь и за границей нельзя печататься, - отныне не читатель решает, что ему покупать в лавке, а писательская ассоциация… Будь я уверен, что смогу печататься по-прежнему, разве б…
Маяковский резко оборвал себя; Ян терпеливо ждал окончания фразы; не дождался; нахохленно поднял чахоточные углы-плечи:
- Ударишь по всему, что всех нас гнетет в поэме «Плохо»…
- Убежден, что напечатают?
На какое-то мгновенье лицо Маяковского сделалось морщинистым, старческим; персонаж Пиросмани; в огромных глазах, обращенных к небу, черные ветки ломались причудливыми сплетениями иссохшихся рук.
- Иногда я думаю, - тихо, с болью сказал он, - что теперь мое место в Париже и Берлине: Арагон, Брехт, Пискатор, Пикассо, Нексе… С ними у меня нет разногласий во мнениях едины…
Ян снова зябко поежился:
- Отныне выезд за границу будет жестко лимитироваться, Влодек…
- Сколько я помню, при Ленине самым страшным наказанием было лишение гражданства с высылкой за границу, потом уже расстрел…
- Ленин - это Ленин. Но и семинария кое-что значит, - тысяча девятьсот тридцать лет опыта, как ни крути…
Маяковский явственно, до пекущей, изжоговой боли в солнечном сплетении, вспомнил льняную голову Есенина; бедолага, не смог перестроить себя на революцию, я - под нынешнее время; квиты…
- Все чаще мне кажется, - сказал Маяковский, - что мы бессильны помочь грядущим событиям… Мы добровольно положили все свои права на алтарь революции, свято ей веря, но того, кто начал Октябрь, уж нет, а те далече… Нет ничего страшнее ощущения собственной букашистости - отчетливо понимаешь, что беду нельзя предотвратить, как бы ни старался…
…В столовке нарпита было грязно и липко; от радиаторов отопления тянуло холодом - котельная работала по графику, спущенному сверху, а не в зависимости от того, какая на дворе погода; две буфетчицы в грязных халатах отпускали кашу, сваренную кусками, - все равно съедят, идти больше некуда.
- Твои недруги, - сказал Ян, ковырнув вилкой перловку, - ищут человека с профессиональным именем, чтобы тот подписал их статью, - «спекулянт от поэзии»…
- Это уж было, - с усталым безразличием откликнулся Маяковский. - «Сочиняет горбатую агитку, чтоб больше платили»… Полонский в «Новом мире» дает два рубля за строчку, а я в нашем ЛЕФе получал двадцать семь копеек, да и то отчислял гонорары в общую кассу - Наркомпрос дотациями не жаловал, у нас ведь со своими не церемонятся, только перед чужими заискивают… Лакейство проистекает от вековечного рабства…
- Влодек, ты обижен и оттого становишься неблагоразумным…
- Благоразумие - позорно…
Маяковский отчего-то вспомнил, как в Доме печати его остановил Василий: «Зачем ты выступил против Булгакова?! Он же талантлив!» - «Испорченное радио, - ответил тогда Маяковский. - Я выступил как раз против того, чтобы запрещали его „Дни Турбиных“. Пусть бы пьеса шла у Станиславского, пусть! А то, что мне не нравятся его герои, - вполне естественно… Подобные им посадили меня в одиночку… И держали там не день или месяц, Василий… Возьми стенограмму: смысл моего выступления в том, чтобы мерзавцы из реперткома не смели запрещать творчество, - даже то, которое мне не по душе».
В бильярдной на Пименовском, пока маркер Григорий Иванович готовил стол, выкладывая пирамиду, Маяковский достал из кармана письмо, еще раз пробежал четкие, каллиграфически выведенные строки:
«Товарищ правительство, членами моей семьи прошу считать… Жаль, что не успел доругаться с Ермиловым…»
Не годится, подумал он в который уже раз; надо переписать. Есть нечто жалостливое в интонации. Выстрел будет в сердце, но ведь его должны услышать те, кто не сможет прочесть мою посмертную волю. Как-никак, наша матерь Византия, умеем терять неугодное, забывать нежелаемое, переворачивать с ног на голову…
- Владим Владимыч, кто разобьет? - спросил маркер.
Маяковский медленно, словно бы дразняще растягивая время, намелил кий и деловито поинтересовался:
- Сколько дадите форы?
- Пять.
- Десять, - отрезал Маяковский. - Разобью я. Играю на падающего.
И - ударил с оттягом, подумав: «О Пушкине в последние месяцы тоже писали, что выдохся, эпиграммами кололи… Только через двадцать лет снова вспомнили: нет пророка в отечестве своем; крутые мы люди, что имеем - не храним, потерявши - плачем… Плачем ли?»
Пританцовывая, Григорий Иванович обежал огромный стол, приладился, поднялся на мысочки (ботинки парусиновые, в латках, а ведь большие деньги берет, в матрац что ль, пакует?) и легоньким ударом положил «двенадцатого», выведя свояка к «десятке»; снял и ее; лицо после этого сделалось жестким, недвижным, - человек в тайге на медвежьей охоте, скрадывает не трофей, а мясо…
Какой ужасный запах сытости таит в себе свежеразделанная туша, сопротивляясь себе самому, подумал Маяковский; голландские мастера писали чуть заветренную натуру, на первый план клали битых птиц в пере, ставили плетеную бутыль и зеленый бокал… Нет ничего холоднее сытости… Почему они так любили натюрморты с тушами?

Версии - 4. Научный комментарий - Семенов Юлиан Семенович => читать онлайн книгу детективов дальше


Хотелось бы, чтобы книга-детектив Версии - 4. Научный комментарий автора Семенов Юлиан Семенович понравилась бы вам!
Если так окажется, то вы можете порекомендовать книгу Версии - 4. Научный комментарий своим друзьям, проставив ссылку на эту страницу с детективом: Семенов Юлиан Семенович - Версии - 4. Научный комментарий.
Ключевые слова страницы: Версии - 4. Научный комментарий; Семенов Юлиан Семенович, скачать, бесплатно, читать, книга, детектив, криминал, электронная, онлайн