- Мы научились у русских. Они направляют их на наше посольство. Через некоторое время начинаешь чувствовать себя как-то бестолково. Половина послов в Европе кончают тем, что по ночам начинают звонить разным бабам и спрашивать про нижнее белье. Так что это не только твоя вина, Томми.
- Меня зовут Даддли, - воскликнул толстяк. - Томми - мой псевдоним.
- Мы должны тебе сказать, Томми, что твои дурные привычки не знают пределов, - сказал Куница, но Томми-Консервная банка так расплакался, что едва ли его слышал. - Через последние звуковые волны мы обнаружили, что ты также связан с букмекерами. Господи, мне тоже нравится нижнее белье, но я стараюсь контролировать свои дурные привычки: фотографии, букмекеры, извращения. Всему должен быть предел, Томми.
- Я только иногда ставлю на лошадей, - сказал Томми-Консервная банка. - Я больше не буду!
- И последнее: мы знаем, что ты наркоман, Томми, - сказал Хорек. Давай-ка сюда свои припасы и тебе это зачтется.
- Я не наркоман, - завыл Томми-Консервная банка. - Нет! Я каждый день работаю в "Свифти мессенджер сервис". Я у них самый лучший и самый быстрый посыльный. Срочные посыльные не могут быть наркоманами!
- С некоторыми людьми нельзя по-хорошему, - сказал Куница Хорьку. Одевайся, Томми. Мы не собираемся здесь стоять и смотреть, как ты пускаешь сопли.
- Подождите, прошу вас! - закричал Томми-Консервная банка, поднявшись с софы и побежав в спальню, где он выдвинул ящик тумбочки.
Испуганные нарки выхватили оружие, и после того, как им удалось унять приступ ужаса у Томми-Консервной банки, они усадили его на кровать и вытащили из тумбочки маленький сверток. В нем оказалось ровно пятнадцать таблеток "дексы" и двадцать "красненьких", очевидно он принимал и те, и другие, в зависимости от того, хотелось ли ему зарядиться или расслабиться.
- Это все наркотики, что у меня есть, - рыдал Томми-Консервная банка. - Я достал их в ресторане Флеймаута Фаррелла. Вы наверное знаете, что он мой букмекер.
- Мы знаем все, - кивнул Куница.
Потом Куница сказал, - Обычно букмекеры не продают таблетки своим клиентам.
- Флеймаут мне их не продавал. Мне их вообще никто не продавал. В ресторан к Флеймауту приходит какой-то парень, и однажды он просто дал их мне. Он ездит на "бентли". По-моему, он крупный кокаиновый связной!
- Еще один связной, - застонал Хорек. - Почему ты так думаешь?
- Сказал кто-то. И он много ставит на лошадей. Я слышал, что он тратит на ипподроме по тысяче в день, и для него это раз плюнуть!
- Да? - сказал Куница. Великий день. Может, в конце концов, это дело и окажется делом о наркотиках. Хорек кивнул ему. Им до смерти надоело возиться с Томми-Консервной банкой.
- Ладно, Томми. А теперь слушай меня, - сказал Куница. - Может, на этот раз мы тебя отпустим, если ты согласишься сотрудничать. Это называется обмен. Маленькая рыбка меняется на большую рыбку, соображаешь?
- Нет.
- Как зовут того фраера, что дал тебе таблетки?
- Дайте подумать, - сказал Томми-Консервная банка. - Вы меня так напугали, что я не могу думать!
- Хорошо, хорошо, - сказал Хорек. - Соберись с мыслями. Расслабься. Ляг на кровать.
- Что вы собираетесь делать?
- Оттрахать тебя хором, что еще? ЛЯГ НА ЭТУ ВОНЮЧУЮ КРОВАТЬ!
Томми-Консервная банка плюхнулся на постель животом вверх, чтобы как можно подольше оттянуть групповое изнасилование. Он с ужасом уставился на двух свирепых детективов.
- У тебя осталась слюна или все пересохло от страха? - спросил Хорек.
- Не знаю, - завыл Томми-Консервная банка.
- Открой рот, - скомандовал Хорек.
Томми-Консервная банка, с которого пот лил ручьями, чье желатиноподобное тело тряслось от шеи до колен, открыл рот и закрыл глаза и чуть не подавился, когда в рот ему что-то упало.
- Глотай, если осталась слюна, - приказал Хорек.
Томми-Консервная банка сглотнул раз, другой, и проглотил. Он улыбнулся. Это была "красненькая".
- Эй, дай-ка я попробую! - сказал Куница, беря из рук Хорька капсулу с лекарством. - Открой еще раз.
На этот раз Томми довольно кивнул и раскрыл свои резиновые губы. (Господи, у него из шнобеля на самом деле торчали пучки рыжих волос. Вот здорово!)
Куница встал у ног жертвы и первой же капсулой заехал ему в глаз.
- Брось! - приказал он, когда Томми-Консервная банка хотел сунуть ее в рот. Вторая попала в десятку, и толстяк легко ее проглотил. Меньше страха больше слюны.
Хорек с Куницей, которым это занятие начинало нравиться все больше и больше, закинули еще по одной капсуле в раскрытую пасть Томми. Несколько штук пролетели мимо, но с каждым броском они становились точнее.
- Ну как, черт возьми, полегчало? - осведомился Куница.
- Мне уже лучше, офицер, - улыбнулся Томми-Консервная банка.
- Ладно, как зовут игрока на ипподроме, который может оказаться кокаиновым дилером?
- Ллойд, - не раздумывая сказал Томми-Консервная банка. - Ллойд. Фамилию мне не сказали. Но я даже не видел кокаина. У меня не все привычки дурные.
- Ладно, где работает Флеймаут Фаррелл? - спросил Хорек.
- Вы знаете на Голливудском бульваре книжный магазин, в котором продаются грязные книжонки?
- Какой именно? Их же полно!
- С большой греческой статуей. Где статуя писает в бассейн. Этот. Рядом с автострадой.
- Это его магазин?
- У него ресторанчик через три магазина. Он открыт до девяти. Я иногда там ужинаю. Букмекер он, по-моему, неважный. Ему мало звонят. Вы не расскажите, что я его выдал?
- Ну, если бы мы не хранили в секрете информацию наших... агентов, мы бы не смогли менять маленькую рыбку на большую.
- Агент! - засиял Томми-Консервная банка. Это была фантазия почище той, где он ссасывал нижнее белье. Он смело открыл рот и указал на него пальцем. Теперь, когда он стал агентом, он имел право кое-что требовать.
Куница закинул ему штучку и сказал, что все, хватит. Еще немного, и он станет бывшим секретным агентом, что напомнило Томми-Консервной банке о похоронном бюро и личных вещах. Он невольно взглянул на другой ящик, и Хорек это заметил.
"Нарк" залез внутрь и нашел четыре самодельных фотографии хозяина в ковбойских сапогах, шляпе и маске.
- Вот это зрелище! - воскликнул Хорек.
- Это настоящие сапоги из страусиной кожи, - гордо сказал Томми-Консервная банка.
Куница, который что-то писал в блокноте, пробормотал, - Ты носишь пятисотдолларовые страусиные сапоги, а я ношу тридцатидолларовые говнодавы. Где-то здесь должна быть мораль.
- Я не про сапоги, чудило! - воскликнул Хорек, обращаясь к Томми-Консервной банке. - Теперь я знаю, откуда у тебя такое прозвище!
- Какое прозвище? Я всегда подписываюсь "Томми".
- "Безнравственники" не показали нам твои снимки. Теперь я знаю, почему они зовут тебя "Томмми-Консервная банка"!
- Они меня так зовут? Какие они злые! - Он, казалось, снова готов был заплакать. - Я же не виноват, что так устроен!
Куница бросил писать о Флеймауте Фаррелле и Ллойде, предполагаемом кокаиновом дилере, и взял у Хорька снимок.
- Господи! - воскликнул Куница. - Ну и шишка! Почти три дюйма в диаметре!
Но, увы, она была меньше двух дюймов в длину. Размером она в точности походила на банку из-под рыбных консервов.
11. НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА.
Утро вторника выдалось для детективов отдела плохим. Верховный суд США накануне постановил, что полиция не должна использовать разговор с третьим лицом для того, чтобы вынудить убийцу к признанию. Исходя из этого, Шульц теперь должен следить за тем, что он скажет Саймону в присутствии арестованного душителя, потому что то, что он скажет, может каким-либо образом убедить убийцу, что его песенка спета, и ему лучше признаться, где он закопал трупы и фортепьянные струны. Это был черный вторник.
И вообще, девять старых маразматиков из Верховного суда так разозлили Шульца, что он перестал понимать шутки, когда из окружной тюрьмы ему позвонила Глория Ла Марр. Куница сказал, что существует куча песенок о влюбленных, которых разделяют тюремные стены, а Шульц информировал Куницу, что федеральная программа бесплатного лечения включает и лечение у дантиста, поэтому пусть Куница не стесняется и продолжает в этом духе и дальше.
- Здравствуй, Гюнтер, как поживаешь? - промурлыкала Глория Ла Марр.
- Здравствуй, Глория, - сказал Шульц, а потом повернулся всем своим медвежьим телом к карте города на стене и прикрыл трубку ладонью, потому что подслушивала вся комната.
- Когда мне предъявляли обвинения, я сказала, что хочу признать себя виновной, чтобы больше не причинять никому неприятностей, - сказала Глория Ла Марр.
- Ты правильно сделала, Глория, - сказал Шульц.
- Спасибо, Гюнтер. Они посадили меня в камеру к "голубым", так что я не беспокоюсь, что на меня... нападут или что-нибудь в этом роде.
- Это хорошо, Глория, - сказал Шульц. - Я рад это слышать.
- Я хочу довести операцию до конца как только меня выпустят.
- Это тоже хорошо, Глория, - сказал Шульц.
- Почему я тебе позвонила... Я знаю, что могу тебе доверять, и никто в тюрьме не узнает и... ну, если то, что я скажу, принесет хоть немного пользы... ну, я знаю, что ты поговоришь с судьей...
- Я помогу, чем смогу, ты знаешь это.
- Спасибо, Гюнтер, - сказала Глория. А потом она отбросила всякое воркование, и в ее голосе появились твердые мужские нотки. - Пойми, я еще никого не закладывала. Я ни на кого не стучала, но... короче, здесь есть "голубой" по имени Виолетта. Она прочитала, как два ваших копа следили за серебристым "мерседесом" в Голливуде, а закончили в Сан Педро. Десять лет назад Виолетта служила в армии и провела год во Вьетнаме и немного знает язык. Она клянется, что спала с Бозвеллом, с тем, кого арестовали ваши копы. За несколько дней до этого они с вьетнамцем в "мерседесе" как-то раз взяли ее с улицы. Бозвелл был пьяный и разговаривал со своим узкоглазым на рисовом наречии. О золоте. Это уж она точно поняла. Она говорит Бозвелл предложил отвезти его в ресторан на Мелроуз и Вестерн авеню, вроде как китайский. Там они высадили вьетнамца и после той ночи она их больше не видела.
- Я передам, - сказал Шульц.
- Наверно, это немного, Гюнтер, но если из этого что-нибудь получится, ты же замолвишь за меня словечко?
- Конечно, Глория.
Затем Глория Ла Марр опять заговорила по-женски. Она заплакала.
- Теперь, когда я... почти женщина, я... я ненавижу тюрьму. Я ее просто ненавижу сейчас. Здесь совсем все не так для... для женщины!
- Если что-нибудь получится, я замолвлю за тебя словечко, малышка. Я обещаю.
Когда Шульц повесил трубку и повернул свои медвежьи формы в кресле к комнате, все тут же начали шуршать бумагами, звонить по телефону, пить кофе и вообще отводить глаза. Интересно, Глория Ла Марр придет провожать Шульца на пенсию? В качестве его подружки?
Затем Шульц пригласил Саймона, Куницу и Хорька в комнату для допросов и запер дверь. От чего Куница ужасно заволновался.
- Гюнтер, я же пошутил насчет Глории!
- Может ничего из этого не выйдет, - сказал Шульц. - Но как вам понравится накрыть узкоглазого, который на той неделе хотел вас прикончить в Сан Педро?
- Еще бы мне не понравится накрыть того узкоглазого! - завопил Хорек. - Ты бы еще спросил, нравится ли мне бабы с четырьмя грудями! - И он заговорщицки посмотрел на Куницу.
- Ладно, может это немного, но Глория Ла Марр говорит, что в камере для гомиков есть один "голубой", который спал с вашим Бозвеллом. Кто-то по имени Виолетта. Не говорите об этом с Виолеттой, иначе "засветите" Глорию. Во всяком случае, Виолетта увидела фотографию Бозвелла в газете. Тем вечером, когда Виолетта их повстречала, Бозвелл был с узкоглазым, и они перекинулись парой слов на вьетнамском. О золоте. Значит, это за две ночи до того, как он хотел выстрелить тебе промеж глаз, Хорек. Может ничего не выйдет. А вообще, стоит проверить. Она сказала, узкоглазый пошел в какой-то ресторан на Мелроуз возле Вестерн. Возможно, китайский ресторан.
- "Просто Билл" Бозвелл два года служил во Вьетнаме, - сказал Хорек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34