Иди и принеси лестницу!
Вултон стал карабкаться назад. Через несколько минут, когда Грейс заинтересовалась вопросом, что случилось с О'Коннеллом, раздался веселый свист. Это был О'Коннелл с лестницей через плечо.
– Кто-то собрался помыть окна? Рядом с ним семенил Сэм.
Вместе, повозившись с лестницей неуклюжими спьяну руками, они спустили ее на утес. Сэм с Грейс встали на колени и как можно крепче схватились за верх лестницы, чтобы прочно удержать ее, а О'Коннелл стал спускаться к Сесилу.
– Это не перелом, – сообщил О'Коннелл, пощупав лодыжку Сесила. – В худшем случае – растяжение.
– Очень больно. – Сесил, казалось, огорчился незначительностью своего увечья. – Думаю, она не выдержит моего веса.
О'Коннелл с трудом, жестом пожарного взвалил Сесила себе на плечо и с кряхтеньем стал подниматься по лестнице, а Грейс с Вултоном изо всех сил старались удержать ее. В конце концов стонущего Сесила положили на твердую землю, а О'Коннелл принялся отряхивать грязь с одежды.
– Все равно что нести очень толстую невесту через высокий порог!
– Ах, Пат, ты наш герой! – Верити сложила руки. О'Коннелл как-то странно взглянул на Грейс.
– А сколько вы весите, мисс Резерфорд? Давайте проверим? Будьте уверены, я смогу это сделать, когда придет время! – Игнорируя ее протесты, он схватил ее за ноги и забросил на плечо, заявив: – Ну, после такой ноши она просто перышко!
Кровь прилила к голове Грейс, и она принялась колотить кулаками по его спине.
– Поставьте меня...
– На землю?
Несколько секунд спустя она снова стояла на твердой земле, а он помогал Вултону перенести Сесила через ограду и нести дальше в дом. Верити шла за ними.
– Вы в порядке? – спросила Грейс очищавшуюся от грязи Бэбс.
– В полном. Рада, что этот нелепый эпизод не был полностью бессмысленным.
– Что вы имеете в виду?
Бэбс нахмурилась.
– Никогда бы не подумала, что вы настолько тупы. Пат сделал вам предложение, Грейс!
Глава 5
– Что за ночь! – О'Коннелл сидел на краю постели, снимая ботинки. – Думаю, мне стоит попросить моего агента найти другого английского издателя. Я не уверен, что снова смогу посмотреть в глаза Сэму Вултону!
– Да, ночь была еще та. – Грейс села за туалетный столик и принялась очищать лицо, не отрывая глаз от отражения О'Коннелла в зеркале.
– Мы так и не погуляли. – Теперь он снимал носки.
– Меня задержала Бэбс. Мы с ней немного выпили.
– Ах вот как?
– Она любит посплетничать, так ведь?
О'Коннелл усмехнулся.
– Старая добрая Бэбс! У нас с ней давняя дружба.
– Вот и она так сказала. – Грейс вытерла веко ватным шариком. – Очевидно, она тебя очень хорошо знает. Кажется, она и меня знает несколько лучше, чем я ожидала.
– Правда? – Он принялся расстегивать рубашку.
– Она считает, что у тебя относительно меня серьезные намерения.
– Так оно и есть.
Чувствовалось ли в его голосе напряжение?
– Она даже решила, что ты сделал мне в саду предложение.
– Правда? – Он засмеялся и уронил запонку под тумбочку возле кровати. – Да, богатое воображение у этой женщины!
– Так, значит, это не так? На самом деле ты не делал мне предложения? – Она развернулась на табурете и посмотрела ему в лицо. – Я, конечно, не думала, что ты его делал, но тогда я опять ошиблась в тебе. Кажется, все знают тебя лучше, чем я, Пат!
Он подошел к ней. Присел перед ней и взял ее за обе руки.
– Дорогая, в саду я просто дурачился. Бэбс действительно неисправимая фантазерка. Когда я буду готов сделать тебе предложение, я сделаю это поизящнее! – Он протянул руку и взъерошил ей волосы, словно она была ребенком. Затем, выпрямившись, снял рубашку и бросил ее на пол.
– Значит, ты собираешься когда-нибудь сделать мне предложение? – Она старалась говорить как можно легкомысленнее и игривее.
– Это зависит от многих обстоятельств. Ты собираешься продолжать кокетничать с Джоном Крамером?
– Я не собираюсь продолжать кокетничать с Джоном Крамером.
Он улыбнулся:
– Тогда посмотрим, что с этим можно сделать, дорогая. Ты, конечно, понимаешь, что я никогда не буду достойным тебя? Боюсь, у меня богатое прошлое. Я не могу припомнить всех женщин, с которыми у меня были романы. Я нырял голым в городские фонтаны. Я бывал на вечеринках, где все тащат друг друга в постель и крадут друг у друга украшения. У меня были женщины, крушившие гостиничные номера, я устраивал потасовки в гостиничных ресторанах. Однажды я проиграл в покер белый «бентли», а в другой раз въехал на белом «бентли» в отель Алабамы. Продолжить?
– Не надо.
Его плечи заметно расслабились.
– Ну и как, по-твоему, сможешь ты принять предложение от такого порочного, грубого типа, как я?
– Твое прошлое меня не волнует, Дьявол. И твоя репутация грубияна. При всей своей браваде я самая обычная девушка, которая мечтает о самых обычных вещах. Я хочу любить и быть любимой. Я хочу выйти замуж за человека, которому смогу доверить свою жизнь.
– Грейс, ты прелесть!
– Не совсем. – Она услышала в своем голосе фальшивую ноту.
Вернувшись к зеркалу, она снова посмотрела на его отражение и на свое собственное. И на мгновение они оба показались ей незнакомыми.
Ночь была длинной и беспокойной. Через приоткрытые шторы в комнату проникал лунный свет, освещая на подушке лицо О'Коннелла, подчеркивая его крупные черты и впалость щек. Сейчас он выглядел совсем иначе, чем днем. При лунном свете его профиль был более строгим, кожа более серой.
«Примерно так он будет выглядеть в старости, – подумала Грейс. – Так он будет выглядеть в гробу».
Она лежала без сна и, опершись на локоть, долго глядела на него. Ее усталые глаза часто начинали слезиться, и его лицо искажалось все больше, становясь похожим на голый череп. Наконец, она еще раз попыталась закрыть глаза и погрузиться в блаженное забытье, но оно от нее ускользало.
Почему он пошел и рассказал Барбаре? Почему? Выбрал ее своей наперсницей? Излил ей все свои тревоги и сомнения относительно своей новой подруги? Или просто рассказал как забавный анекдот? И только ли Барбаре, или и другим тоже? Небрежно бросил в разговоре с мужчинами, пока они курили сигары и попивали бренди? Она живо представляла себе эту картину. «Это моя новая девушка... она может показаться лишь симпатичной англичанкой, но за этой безупречной стрижкой и сияющей улыбкой кроется ящик Пандоры. Это меня, конечно, не волнует... совсем наоборот, возбуждает. Немного грязи лишь подогревает мой интерес!»
Сон, овладевший наконец ею, был лишь манящей иллюзией. Она проваливалась в забытье, но внезапно снова оказывалась в спальне с толстыми коричневыми шторами, выцветшим ковром и треснувшим потолком (трещины, казалось, увеличивались), с тяжело дышащим во сне незнакомым человеком, лежащим рядом с ней (теперь она понимала, что он по-прежнему оставался для нее незнакомцем), с тиканьем будильника, переходящим в сдержанный, но неумолимый упрек. Промежутки между тиканьем казались часами, растягивались и росли, пока не раздавалось следующее тошнотворно-неизбежное тиканье.
Как он может так крепко спать, когда она беспокойно ерзает рядом с ним? Как он может настолько забыть о ее гневе? Она воспринимала его сон как оскорбление. Чем больше она об этом думала, тем сильнее у нее все горело внутри.
Почему он привез ее сюда, в этот обезьянник, и солгал ей? Она думала, что это будет уик-энд на двоих, во время которого они лучше узнают друг друга. И по иронии судьбы она его в конце концов узнала.
Наконец, когда часы показывали 5.00, она встала с постели, оделась во вчерашнее и побросала свои вещи в маленький чемодан, который привезла с собой. Пока она торопливо и довольно шумно собиралась, он продолжал спать. В его сне было что-то оскорбительное.
Стоя в дверях, она оглянулась на него. Солнце уже всходило, его лицо снова стало мягче, кожа приобрела медовый оттенок. Был момент, когда она была готова бросить чемодан, раздеться и лечь к нему в постель. Вероятно, ей следовало бы подождать, пока он проснется – дать ему шанс объясниться... Но она лишь крепче сжала ручку чемодана. Именно тогда он пошевелился во сне и издал какой-то тихий звук, похожий на смех. Его смех. Она повернулась и вышла.
Идя по тропинке, Грейс наслаждалась птичьим пением и сиянием моря на утреннем солнце. Она думала, что ей понадобится целый час, чтобы добраться до коттеджа Ораса и миссис Орас, боялась, что и того больше, но на самом деле туда было лишь двадцать минут ходьбы. Езда на машине искажает представление о расстоянии.
Прошло некоторое время, прежде чем шторы наверху отдернулись. Вскоре появился Орас в бежевом халате.
– В чем дело, мисс? Кто-то заболел, или случилось что-нибудь непредвиденное?
– Простите, что беспокою вас в столь ранний час. Ничего страшного. Но я была бы очень вам признательна, если бы вы отвезли меня на станцию. – Грейс, не глядя ему в глаза, показала деньги.
– Что ж, хорошо. Подождите минутку. Не пройдете ли в дом, мисс? Что ж, как угодно. Подождите здесь, я мигом спущусь.
Где-то неподалеку кукарекал петушок. Лаяла собака. Грейс села на порог, рядом с чемоданом, и стала ждать, пока ее отвезут на станцию. Там она сядет в дребезжащий ранний медленный пригородный поезд, идущий в Лондон. Сидя одна в вагоне, она увидит сложенный экземпляр вчерашней «Таймс», на первой странице которой будет красоваться фотография моноплана, садящегося на освещенный прожекторами аэродром, и погрузится в чтение описания полета Чарльза А. Линдберга. А прочитав, еще долго будет думать о человеке, который написал статью. В который раз все переосмысливать. Что он сказал. Как он ее поцеловал. Джон Крамер.
Глава 6
– Нэнси?
Каблучки Грейс громко стучали по изразцовому полу коридора, и этот звук заполнял пустоту дома. Он казался больше, чем тогда, когда она уезжала.
– Нэнси? – снова позвала она, хотя уже поняла, что сестры нет дома. Зачем она прокричала ее имя во второй раз? Словно могла вызвать ее дух!
В доме стоял чуть заметный запах печеного. На кухне на проволочной полке лежало два еще горячих коржа бисквитного торта, ожидая, когда их намажут джемом и сливками и положат на блюдо. Грейс надеялась, что это означает: Нэнси недалеко. Ей так необходимо было сесть рядом с сестрой и выяснить, абсолютно и определенно, какие чувства Нэнси испытывает к Джону Крамеру. Сейчас это был решающий вопрос.
Она подошла и прикоснулась к торту. Он еще не остыл. Из гостиной послышался шум. Скрип половиц.
– Нэнси? – Грейс почувствовала легкий трепет.
– Это я, дорогая!
На кушетке в гостиной сидела мама, явно чем-то взволнованная, и что-то быстро прятала в деревянную шкатулку.
– Ты хорошо провела время? – спросила она.
– Что у вас тут происходит? – поинтересовалась Грейс.
– Ничего особенного. Я почему-то думала, что ты вернешься завтра. У тебя все в порядке?
– Прекрасно. Просто я решила, что пора вернуться.
– Я приготовлю чай? Там на кухне стынут коржи для торта, я испекла их сама.
Не дожидаясь ответа, Кэтрин встала, засунула шкатулку в нижнее отделение серванта, рядом с бутылками спиртного, и удалилась на кухню.
Сидя на кушетке, ожидая мать и слушая отдаленный звон посуды из кухни, Грейс пыталась догадаться, что происходит в доме. Ее мучило искушение заглянуть в шкатулку, но она знала, что это было бы грехом.
– Что ты делала? – спросила она, когда Кэтрин наконец вернулась.
– Ничего особенного. – Она поставила поднос на низкий стол и примостилась на краешке стула. – Впрочем, я рада, что ты вернулась. Мы сможем поговорить. – Она орудовала ситечком и щипцами.
– О чем? – Грейс вылила пролитый на блюдце чай обратно в свою чашку. Вообще-то она догадалась, что происходит. Нэнси ее давно предупредила.
– Это касается твоей колонки, дорогая. Такая великолепная возможность! Каждую неделю тебя читает множество людей. На твоем месте, будь я в твоем возрасте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42