Когда Новосельцев узнал Марчела поближе, чувство сострадания сменилось брезгливостью. Марчел оказался ловким и удачливым агентом, несколько раз переходил на ту сторону и возвращался обратно. С каждым переходом он держался наглее и развязнее.
Однажды заявился подвыпившим, попросил, скорее, потребовал вина. Основательно захмелев, плакался на свою несчастную судьбу, поносил всех и вся: большевиков, которые поломали ему жизнь, Тарлева, а заодно и всех румын.
- Знаете, Александр Васильевич, я же только что оттуда, из-за кордона, - с пьяной откровенностью бормотал Марчел. - Живет матушка Россия. Кругом свои, русские люди, тоска взяла... Какая ни есть, а все же родина. Не хотелось возвращаться сюда, да еще шкурой рисковать.
"Похоже на провокацию", - подумал тогда Новосельцев и осторожно спросил: - А что же помешало тебе остаться? Повинился бы, отсидел годика три - и все.
- Годика три... Шутите, уважаемый. Тремя годами мне не отделаться. Как бы к стенке не поставили. Я же срок отбывал. За изнасилование малолетки. Все водка проклятая. Дали двенадцать лет. В Харькове мы жили. А про отца я наврал. Он у меня рабочий, на паровозостроительном заводе, и я там работал слесарем, пока все это не случилось. И не Марчел я вовсе, это я уже здесь Марчелом заделался. Виктор я, фамилия Кравченко. Ну да что вспоминать, - он пьяно ухмыльнулся. - Теперь я как тот воробей: попал в дерьмо, так не чирикай.
- Вот именно, - поддакнул Новосельцев. Он все еще не исключал провокации.
Такие, как Марчел, среди тех, кого удалось завербовать в беженском комитете, во главе которого стоял агент сигуранцы, и среди посетителей его лавки, составляли большинство. У каждого из них была своя "история", темное, а то и уголовное прошлое. Все его старания найти "новых" честных людей, как того требовал Тарлев, ни к чему не привели. Однако Тарлев, которому он передавал свою "клиентуру", смотрел на это сквозь пальцы, вопреки своим же собственным требованиям. Новосельцев понял: именно таких проходимцев и уголовников легче всего держать на привязи, шантажировать прошлым.
- Здравствуйте, Александр Васильевич! - Марчел подошел совсем близко к прилавку, протянул скользкую потную руку, которую неохотно, преодолевая отвращение, пожал Новосельцев. - Небось, соскучились?
Новосельцев всмотрелся в его глаза: вопреки обыкновению Марчел был совершенно трезв.
- Выпить чего не найдется? Горло пересохло, да и пожрать не мешает, совсем отощал в Тигине. Этих беженцев одной баландой да прокисшей мамалыгой кормят. У нас в тюряге и то получше жратву давали. - Он рассмеялся мелким, неприятным смешком. - И зачем эти мучения? Ничего нет для нас подходящего. Быдло. Крестьянин он и есть крестьянин, что на той стороне, что на этой. Кроме земли да хлеба ничего не надо. Зачем меня там держат? Я уже свое сделал. Нет, не отпускают, ищи, вдруг затесался среди этой публики агент ГПУ.
Новосельцев был в курсе всего, что говорил Марчел. Он сам принимал активное участие в подборе агентов для операции "Днестр". В ней были задействованы самые надежные агенты разведотдела, среди которых Марчел занимал не последнее место. После окончания операции Марчела и других внедрили к беженцам и поручили вести тайную контрразведывательную работу и вербовку. Новосельцев состоял с ними на связи.
- Не отпускают, - продолжал жаловаться Марчел, наливая в стакан вино из бутылки, которую раскупорил Новосельцев. - Между нами говоря, Тарлев просто помешался на этих агентах ГПУ. Да какие там агенты! Крестьяне, темные, как земля, даже выпить не с кем. Один раз, правда, подфартило. Хорошо посидели, причем нашармака, и лея не потратил.
- Смотри, Марчел, не доведет тебя до добра эта пьянка. Тарлев очень недоволен.
- Да пошел он... - Марчел грязно выругался.
- Ну ты, полегче, - на всякий случай сказал Новосельцев, хотя к Тарлеву не питал симпатий.
- Да ладно вам, - отмахнулся Марчел. - Мы же с вами русские люди и можем говорить откровенно. Думаете, я ничего не вижу? Да вы этого Тарлева и всех их терпеть не можете.
- Значит, нашармака? - повторил Новосельцев полузабытое словцо, напомнившее его военную молодость. Беседа принимала нежелательный оборот, и он решил сменить пластинку. - Кто же тебя угощал?
- В этом-то все и дело, Александр Васильевич, - серьезно сказал Марчел. - Потому и пришел к вам. Позвали меня, значит, двое из этих беженцев, Николай и Думитру, в кабак. Неплохие ребята, тихие. Подзаработали где-то, захотели гульнуть, а не знают, где и как, ну деревенские, сами понимаете. Позвали меня с собой. Только уселись - входит солидный такой господин, одет чисто, по-городскому, и вид городской. Думитру к нему. Поговорили они и к нашему столу подходят. Я очень удивился, откуда у них такой знакомый. Оказалось - на той стороне еще познакомились, заготовителем вроде работал в Тирасполе. Сидим, выпиваем, он дорогое вино заказал, - не без почтения в голосе вспомнил Марчел. Видать, при деньгах. За все сам заплатил. Слово за слово, начал его полегоньку щупать. Говорит, из Одессы сам, отца, коммерсанта, посадили, а ему удалось перейти на эту сторону. Сейчас живет в Чехословакии. Коммерсант. И сюда прибыл по своим торговым делам. Что-то мне не нравится этот коммерсант, Александр Васильевич, - Марчел снова приложился к стакану.
- А фамилию этого коммерсанта и где он остановился, небось, не узнал?
- Обижаете, господин полковник, - Марчел сделал вид, что в самом деле обиделся. - Мачек его фамилия, остановился в "Лондонской". При деньгах, еще раз с нескрываемой завистью сказал он. - Нутром чую - не тот, за которого себя выдает. Сам вроде русский, а фамилия у него какая-то... Говорит - чешская.
Новосельцев, слушавший сначала болтовню Марчела вполуха, теперь ловил каждое слово. В самом деле. Откуда и почему взялся этот бывший русский с нерусской фамилией именно в Тигине, там, где живут беженцы из-за Днестра? И эта странная встреча с двумя из них в кабаке? Откуда простые крестьянские парни могли знать, причем довольно близко, этого коммерсанта?
- Ты спрашивал у других беженцев об этом Мачеке? Знает ли его кто-нибудь еще?
Марчел озадаченно почесал затылок.
- Так о чем спрашивать-то? По фамилии его вряд ли кто знает, скорее в лицо, а как его покажешь?
- Как, как... Сам должен был додуматься. А кому-нибудь ты о нем вообще говорил? Из наших или из сигуранцы?
- Никому, Александр Васильевич, не успел. А что? - тревожно спросил Марчел.
- Нет, ничего, все правильно. Ты, Марчел, пока никому не говори. Я сам займусь этим человеком. - Он помолчал, принимая решение. - Сходи к нему в гостиницу сегодня же и скажи, что с ним хочет познакомиться твой друг, такой же, как он, русский коммерсант. Если согласится, приведешь вечером его ко мне домой. Понял?
- Так точно, господин полковник? - Марчел иногда позволял себе попаясничать.
Марчел, видимо, догадывался, зачем Новосельцеву понадобилась встреча с этим человеком. Однако он знал службу и ни о чем не расспрашивал, а Новосельцев не стал посвящать его в свои планы. Они были весьма несложные. Если верить Марчелу, к нему в сети шла крупная рыба: интеллигентный человек, недавно с той стороны, с родственными и дружескими связями, и не где-нибудь, а в Одессе. Если же это шпион, или, как они там говорят, разведчик, то он утрет нос этим бездельникам и взяточникам из сигуранцы. Все лавры пожнет разведотдел, и ему лично кое-что перепадет.
Допив остатки вина, Марчел отправился восвояси, чтобы вечером появиться в квартире Новосельцева уже в сопровождении своего нового знакомого Мачека.
XVII
Фамилия Новосельцева Фаркаши была знакома еще до того, как ее назвал Марчел, сообщивший, что его русский коллега, коммерсант, желает с ним познакомиться. Он запомнил ее, готовясь к выполнению задания и изучая донесения резидента советской разведки в Кишиневе. Информация Ионела была скупой и отрывочной, из нее вытекало, что Новосельцев, судя по некоторым данным, - бывший русский офицер, объявился в Кишиневе сравнительно недавно. Откуда приехал, неизвестно. Жил скромно, уединенно, политикой не занимался, держась в стороне от различных обществ и объединений русской эмиграции в Бессарабии. Единственное обстоятельство, которое казалось подозрительным и трудно объяснимым, было то, что Новосельцеву в короткое время удалось открыть бакалейную лавку. Ионел особо подчеркивал, что для этого нужно получить разрешение торгово-промышленной палаты, которая дает его далеко не каждому, тем более иностранцу, к тому же русскому. Ионел не исключал, что лавка могла служить "крышей" для агентуры. Появление Марчела в гостинице и последовавшее затем приглашение как будто подтверждало предположения Ионела.
Фаркаши встретил Марчела сдержанно, как бы подчеркивая этим дистанцию между преуспевающим коммерсантом и его случайным знакомым. Марчел, подавленный провинциальной гостиничной роскошью, утратил свою обычную наглость и держался скованно. Фаркаши, выслушав его, сказал:
- Видите ли, дорогой, я привык иметь дело с крупными оптовыми продавцами. Вряд ли мелкий лавочник может представить для меня интерес.
Марчел более настойчиво повторил приглашение:
- Господин Новосельцев не такой уж мелкий лавочник, - добавил он со значением.
Получив наконец согласие, Марчел поспешил сообщить, что его знакомый живет совсем близко. Минут через десять они подошли к двухэтажному дому на Садовой, где Новосельцев снимал комнату у вдовы отставного чиновника. Дверь открыл он сам, и Марчел тотчас ушел.
Некоторое время Фаркаши и Новосельцев молча разглядывали друг друга. Первым на правах хозяина нарушил молчание Новосельцев.
- Рад с вами познакомиться, господин... Мачек. Всегда приятно встретить на чужбине соотечественника, к тому же коллегу. Я слышал, вы тоже коммерсант? Давно оттуда?
- Откуда именно?
- Оттуда... из России.
Только вчера Фаркаши получил через связную соответствующую легенду и чувствовал себя уверенно.
- Года два назад удалось уйти. Сразу после ареста отца. Мы жили в Одессе, на Старой Портофранковской. Я уже рассказывал вашему... - он запнулся, не зная, как назвать Марчела, - вашему знакомому.
- Он мне говорил, - сдержанно, как бы между прочим, ответил Новосельцев.
- Вообще, мне показалось, что этот Марчел, - продолжал с улыбкой Фаркаши, - проявил ко мне повышенный интерес. Отчего бы это?
- Он мне иногда помогает, - неопределенно отвечал Новосельцев. И, меняя тему разговора, осведомился, что конкретно интересует торговую фирму, которую он, господин Мачек, имеет честь представлять. - У меня есть некоторые связи в торговых кругах, - любезным тоном добавил Новосельцев, и я готов помочь соотечественнику. Между нами говоря, среди здешних торговцев много нечестных людей. Могут и обмануть.
Извинившись перед гостем, он вышел из комнаты. Фаркаши заметил, что он припадает на правую ногу. Оставшись один, огляделся по сторонам. Старая потрескавшаяся мебель, оклеенные выцветшими обоями стены. Ничего в обстановке и убранстве комнаты не выдавало привычек или увлечений ее обитателя. Над диваном приколота фотография. Фаркаши всмотрелся в пожелтевший снимок. В молодом бравом офицере с трудом можно было узнать хозяина квартиры; рядом сидела красивая женщина с чисто русскими чертами лица, держа на руках ребенка двух-трех лет. В нижнем углу снимка было написано: "Фотосалон И. В. Помозова. Петроград, Невский 97. 1914 г.".
Фаркаши услышал шаги и обернулся. Новосельцев, увидев, что Фаркаши рассматривает снимок, сказал:
- Это я с женой и сыном. Перед отъездом на фронт сфотографировались. В начале войны. На память.
Новосельцев разлил в бокалы красное густое вино.
- За знакомство и успехи в делах! - Он отпил из своего бокала. Отличное вино, не уступит их хваленому бургундскому. И в несколько раз дешевле. А все потому, что местные торговцы не умеют торговать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31