Россия была сильной страной, когда в ней был сильный уголовный мир. Сильный - это не значит разнузданный и дико жестокий. Уголовный мир силен традициями, законами и авторитетами, когда люди по понятиям живут. Тогда баланс в обществе не нарушается. Но сильная Россия никому не нужна - ни Англии, ни Америке, ни Франции...
Я НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТУПАЛ ПОРОГОВ...
- Нравственные идеалы? Есть, конечно. Я никогда не переступал определенных порогов... Жизнь превратила меня в человека, который постоянно, надо - не надо, думает о разных делах. Я всегда вопрос ставил так: можно ли забрать ценности без ущерба для потерпевшего? Я никогда не шел на дело, если при этом могли быть жертвы, - мне никаких миллионов не надо через кровь. Но и без дела сидеть не мог. Дураком я себя не считаю, хотя ошибки совершал. Конечно, понимал, что и наказание может последовать. Но я же не шел на улицы грабить... как эти - "отличники политической подготовки". Дела подготавливал месяцами...
Я принес людям немало добра - защищал их и на Колыме, и на Урале, и в Сибири. В Иркутске я возглавил восстание осужденных - после подавления осудили меня одного, дали 8 лет, 8 месяцев и 8 дней по статье 73, часть 1: "вооруженное сопротивление властям". Я всегда шел первым и никогда не бросал никого в беде. Тогда, в зоне, мы захватили главного судью областной выездной сессии - я с ним беседовал, и мне в тот день сняли 10 лет срока. Но я не хотел от советской власти ничего и заставил судью уничтожить определение по снятии срока. Дело принципа. Я от этой власти и сейчас ничего не хочу.
Я люблю все красивое, любил и женщин, но мне не везло с ними. За всю жизнь я не встретил такую, о которой мечтал, - ласковую, красивую, разбирающуюся в живописи. Хорошая хозяйка? Это меня мало интересовало... Моя жена - человек глубоко верующий, и я не могу сказать, что нашел в ней все те качества, которые искал. Но она мне верна. Случались в мой жизни, конечно, и встречи с красивыми женщинами. Я, естественно, был не такой, как сейчас. Я ведь всю жизнь не пил, не курил, не кололся...
Те, кто знал меня в молодости, смогли бы узнать сейчас только по глазам...
На Колыме за восемь лет я ни разу спирта не выпил. Я был под Верхоянском - Оймякон, мы там вольфрам добывали. Температура - минус 70 градусов, а нас все равно выводили на работы, хотя после 50 градусов запрещено было. И всем давали по 100 граммов спирта. Я и его не выпивал. Но и своим блатным собратьям не отдавал - делил по глоточку на 25 человек в бригаде.
Даже сейчас, когда я уже лежал бальной, ко мне приходили советоваться - хотя бы вот по поводу приезда тех же чеченцев, которые хотели отнять у нас биржу и качать миллионы к себе в Грозный. Когда их человек сто приехало на разборки, в Шестом управлении четверо суток не спали. А чего не спали? Их брать нужно было на вокзале прямо, с оружием и с пулеметами, кстати говоря. Советовал я там кое-что... А ведь могло их и не четверо раненых уехать... Стараемся как-то, чтобы крови меньше лилось.
Ты знаешь, я обречен. Рак обоих легких - и врачи от меня не скрывают, да я и сам по снимкам вижу. Мне осталось месяц-полтора от силы. Но я готов - Бог дал. Бог взял. Я пропив такого, как с отцом - Бог дал, а какой-то негодяй взял...
Жаль, конечно, что жизнь получилась такая, готовился-то я в своей семье к другому. Если бы меня тогда, в 1947-м, за молоко не посадили может быть, и стал бы художником. Я живопись очень люблю, особенно фламандцев... Ну а если бы сейчас предложили еще одну жизнь прожить наверное, в милиции бы работал. И был бы на месте Крамарова - не меньше. Я ведь наш мир досконально знаю. Польза бы от меня была громадная...
ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО
После нашей встречи Горбатый прожил месяцев девять. Месяца за четыре до смерти он прислал мне письмо, которое я привожу почти полностью, убрав из него лишь некоторые имена по причинам, которые, я надеюсь, будут понятны читателям. "Добрый день!
Давно хотел написать Вам, но после Вашей публикации в газете статьи обо мне стало очень трудно отправлять письма. Видно кто-то чего-то боится. Обо мне Вы написали все правильно, за исключением того, что наговорили Вам милиционеры. Я, например, никогда не вкладывал деньги в конкурсы красоты и в фирму "Экобалт", это такая чуть, что и не придумать специально. То есть я знал, конечно, что там есть эти девушки, но даже никогда их в глаза не видел (все это придумано неким Самойловым, заместителем начальника Пятого подотдела, с тем что он говорит вам, надо быть очень осторожным, уж поверьте мне). Красавиц финансировал некий Павел Григорьевич, бывший ученый секретарь Абалкина. Он хороший финансист, но имел и имеет уйму врагов - то ли от большого ума, то ли еще отчего. Недавно он вернулся из Англии, и вот вам результат - месяц назад его арестовали, и сейчас он сидит в КГБ, там, где до больницы сидел и я. Жаль Павла Григорьевича, очень жаль.
...Они Вам сказали, что из под меня посадили двадцать пять человек это полная ложь. Я знаю не более пяти человек, и то, никогда не совершал с ними преступлений.
... А что касается тех ваз, то я купил их, не зная, что они краденые. Но как только мне сказали об этом, я постарался, чтобы их вернули. Остальное все придумывается за то, что я не согласился оговорить двух заслуженных офицеров из ГУВД. Это не пустые слова. Я хорошо и многих знаю в КГБ, и не я, а они искали со мной встречи. Телефоны и адреса я сохраню в надежном месте...
...Несколько слов хотел добавить о бывшем шофере Ленина Гиле Степане Казимировиче. До переезда правительства в Москву он жил в семье моих родителей и был крестным отцом моей мамы.
Любя мою маму, он доверил ей свои дневники, которые после ее смерти 10 ноября 1979 г. достались мне. Я читал их весьма бегло, потому что в те времена мало кто интересовался политикой, как сейчас. Дневники целы, целы и письма тети Наташи, супруги Степана Казимировича. У них был еще приемный сын, бывший беспризорник, которого привел им Ленин и которого они воспитывали в память о Владимире Ильиче. Знаю, что он работал в охране Кремля, пока у Гиля не начались неприятности со Сталиным. Гиль отказался его возить после того, как Сталин без его ведома перередактировал его книгу "Шесть лет с Лениным". Спас Гиля Вышинский - он взял его к себе. Со слов Гиля я знаю очень много - от текста предсмертной записки Орджоникидзе и до таких вещей, которые до сих пор никто не знает. Да, честно говоря, нет желания и сил много писать. Мне уже четыре раза отказали в изменении меры пресечения. Зам. прокурора города Большаков давал слово меня освободить под подписку о невыезде. И слова своего не сдержал. Диву даешься - и это прокурор... Я-то всегда держу свои слова. Сейчас в Дзержинском суде врачи больницы ходатайствуют об изменении меры пресечения. Все зависит от председателя суда (если суд независим, в чем я лично сомневаюсь)...
...Если можете, помогите. Я ничего не обещаю, но останусь признательным. С уважением Алексеев Юрий Васильевич".
Горбатого так и не освободили, и он умер в тюрьме, потому что сотрудники милиции опасались, что он подкупил врачей и преувеличивал серьезность своей болезни. Кроме того, по данным милиции. Горбатый также грозил убить руководителя предварительного следствия. Этот факт Горбатый косвенно признавал в моем присутствии, сказав: "Ну, погорячился я с той малявой. Никто ее всерьез убивать не хотел. Я в тот же день отправил письмо, чтобы ничего такого не случилось".
Похороны Горбатого прошли пышно. К его могиле съехались все "сливки" преступного мира Петербурга и даже те, которых сам Горбатый глубоко презирал...
Наверное, было бы просто нечестно не предупредить читателей о следующем: не стоит воспринимать изложенную выше информацию о ворах как полную и абсолютную истину в последней инстанции. Недавно мне довелось беседовать с умнейшим специалистом из одного секретного подразделения МВД. Он занимается исследованием мира воров более четырнадцати лет. Так вот, он сказал следующее: "Дай Бог, если я хотя бы на одну треть начал только сейчас понимать суть этого явления. Людей, которые хоть что-то реально понимают в мире воров, - единицы..."
Я думаю, эти слова справедливы. Настоящие воры тщательно оберегают свои секреты. В их мире люди и понятия - постоянные перевертыши, как в детской игре: "да" и "нет" не говорить, "черное" и "белое" не называть. Так что прочитанное вами, уважаемые читатели, - это лишь узкая щелка в чуть приоткрытой двери в мир воровского "зазеркалья"...
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАГАДКА ПРИЗРАЧНОГО БАНДИТИЗМА
...Мы живем в интересное время, время стремительных перемен и метаморфоз. Этому обстоятельству можно радоваться или огорчаться - ничего не изменится от отношения обывателя к окружающей действительности. "Интересное время" - это объективно сложившаяся реальность, в которой с наименьшими потерями могут выжить лишь те, кто попытается понять внутреннюю логику происходящих в нашем обществе процессов и явлений. Одним из таких явлений, безусловно, стала российская организованная преступность, прошедшая в сжатые сроки от начала перестройки длинный кровавый путь становления и "мужания" внутри нашей страны и начавшая уже всерьез присматриваться к нашим соседям - экономически более развитым странам.
"Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними..." - почти вышло из обращения еще несколько лет назад мелькавшее тут и там не совсем понятное слово рэкетир, его заменило родное и угрюмое бандит. Между тем хорошо известно, что все лексические изменения в разговорном языке отражают прежде всего объективно происходящие в обществе процессы. В данном конкретном случае это свидетельствует о том, что наши отечественные "гангстеры" уже выросли из "рэкетирских пеленок" и, доживая "бандитскую молодость", идут широкими шагами к "мафиозной зрелости"...
И совсем не удивляет никого из нас, живущих в "интересное время" россиян, что Москва и Петербург, например, превратились в некие подобия Чикаго 30-х годов - со взрывами, автоматными и пулеметными очередями по ночам, с огромными взятками, которые берут государственные чиновники белым днем, со страхом, который приходит на наши улицы вместе с сиреневыми сумерками...
Почему мы должны этому удивляться, если с высоких трибун серьезные политики говорят нам о том, что через подобное уже прошли и Соединенные Штаты, и Италия с Францией, и еще Бог знает кто - и ничего, живут же, притом живут неплохо.
Кстати говоря, уже набившие оскомину аналогии с Соединенными Штатами 30-х годов явно спекулятивны и не выдерживают никакой критики. В США в то веселое время были уже давно решены вопросы собственности и притом законодательно зафиксированы.
Удивляет скорее другое. Во всех цивилизованных странах в период "интересного времени" разгула преступности происходило ужесточение уголовного законодательства, принимались срочные экстренные и чрезвычайные меры, а у нас - наоборот, мы становимся свидетелями либерализации законодательства прежде всего по отношению к представителям организованной преступности. Освобождение из-под ареста под огромные залоги? Угадайте-ка с трех раз, кто такие залоги может внести быстрее всех? Опротестование содержания под стражей до суда - кто может позволить себе нанять адвокатов, способных выиграть такие процессы? Ах, и это все понятно? Ну до чего ж догадливый народ российский - все понимает, сказать только не хочет. Или не может? Или говорит, но его не слышат? Или слышат, но культурно объясняют, что законы новые писать - это не репу сажать и не на митингах орать.
Правильно. Писать законы и конституции - дело сложное, нервное и неоднодневное, особенно если толкают под локоть и бубнят в уши свое мнение. Но, может быть, попытаться тогда еще немного пожить по старым законам? Раз уж они есть? Есть, например, в Уголовном кодексе РФ замечательная статья за номером 77:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Я НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТУПАЛ ПОРОГОВ...
- Нравственные идеалы? Есть, конечно. Я никогда не переступал определенных порогов... Жизнь превратила меня в человека, который постоянно, надо - не надо, думает о разных делах. Я всегда вопрос ставил так: можно ли забрать ценности без ущерба для потерпевшего? Я никогда не шел на дело, если при этом могли быть жертвы, - мне никаких миллионов не надо через кровь. Но и без дела сидеть не мог. Дураком я себя не считаю, хотя ошибки совершал. Конечно, понимал, что и наказание может последовать. Но я же не шел на улицы грабить... как эти - "отличники политической подготовки". Дела подготавливал месяцами...
Я принес людям немало добра - защищал их и на Колыме, и на Урале, и в Сибири. В Иркутске я возглавил восстание осужденных - после подавления осудили меня одного, дали 8 лет, 8 месяцев и 8 дней по статье 73, часть 1: "вооруженное сопротивление властям". Я всегда шел первым и никогда не бросал никого в беде. Тогда, в зоне, мы захватили главного судью областной выездной сессии - я с ним беседовал, и мне в тот день сняли 10 лет срока. Но я не хотел от советской власти ничего и заставил судью уничтожить определение по снятии срока. Дело принципа. Я от этой власти и сейчас ничего не хочу.
Я люблю все красивое, любил и женщин, но мне не везло с ними. За всю жизнь я не встретил такую, о которой мечтал, - ласковую, красивую, разбирающуюся в живописи. Хорошая хозяйка? Это меня мало интересовало... Моя жена - человек глубоко верующий, и я не могу сказать, что нашел в ней все те качества, которые искал. Но она мне верна. Случались в мой жизни, конечно, и встречи с красивыми женщинами. Я, естественно, был не такой, как сейчас. Я ведь всю жизнь не пил, не курил, не кололся...
Те, кто знал меня в молодости, смогли бы узнать сейчас только по глазам...
На Колыме за восемь лет я ни разу спирта не выпил. Я был под Верхоянском - Оймякон, мы там вольфрам добывали. Температура - минус 70 градусов, а нас все равно выводили на работы, хотя после 50 градусов запрещено было. И всем давали по 100 граммов спирта. Я и его не выпивал. Но и своим блатным собратьям не отдавал - делил по глоточку на 25 человек в бригаде.
Даже сейчас, когда я уже лежал бальной, ко мне приходили советоваться - хотя бы вот по поводу приезда тех же чеченцев, которые хотели отнять у нас биржу и качать миллионы к себе в Грозный. Когда их человек сто приехало на разборки, в Шестом управлении четверо суток не спали. А чего не спали? Их брать нужно было на вокзале прямо, с оружием и с пулеметами, кстати говоря. Советовал я там кое-что... А ведь могло их и не четверо раненых уехать... Стараемся как-то, чтобы крови меньше лилось.
Ты знаешь, я обречен. Рак обоих легких - и врачи от меня не скрывают, да я и сам по снимкам вижу. Мне осталось месяц-полтора от силы. Но я готов - Бог дал. Бог взял. Я пропив такого, как с отцом - Бог дал, а какой-то негодяй взял...
Жаль, конечно, что жизнь получилась такая, готовился-то я в своей семье к другому. Если бы меня тогда, в 1947-м, за молоко не посадили может быть, и стал бы художником. Я живопись очень люблю, особенно фламандцев... Ну а если бы сейчас предложили еще одну жизнь прожить наверное, в милиции бы работал. И был бы на месте Крамарова - не меньше. Я ведь наш мир досконально знаю. Польза бы от меня была громадная...
ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО
После нашей встречи Горбатый прожил месяцев девять. Месяца за четыре до смерти он прислал мне письмо, которое я привожу почти полностью, убрав из него лишь некоторые имена по причинам, которые, я надеюсь, будут понятны читателям. "Добрый день!
Давно хотел написать Вам, но после Вашей публикации в газете статьи обо мне стало очень трудно отправлять письма. Видно кто-то чего-то боится. Обо мне Вы написали все правильно, за исключением того, что наговорили Вам милиционеры. Я, например, никогда не вкладывал деньги в конкурсы красоты и в фирму "Экобалт", это такая чуть, что и не придумать специально. То есть я знал, конечно, что там есть эти девушки, но даже никогда их в глаза не видел (все это придумано неким Самойловым, заместителем начальника Пятого подотдела, с тем что он говорит вам, надо быть очень осторожным, уж поверьте мне). Красавиц финансировал некий Павел Григорьевич, бывший ученый секретарь Абалкина. Он хороший финансист, но имел и имеет уйму врагов - то ли от большого ума, то ли еще отчего. Недавно он вернулся из Англии, и вот вам результат - месяц назад его арестовали, и сейчас он сидит в КГБ, там, где до больницы сидел и я. Жаль Павла Григорьевича, очень жаль.
...Они Вам сказали, что из под меня посадили двадцать пять человек это полная ложь. Я знаю не более пяти человек, и то, никогда не совершал с ними преступлений.
... А что касается тех ваз, то я купил их, не зная, что они краденые. Но как только мне сказали об этом, я постарался, чтобы их вернули. Остальное все придумывается за то, что я не согласился оговорить двух заслуженных офицеров из ГУВД. Это не пустые слова. Я хорошо и многих знаю в КГБ, и не я, а они искали со мной встречи. Телефоны и адреса я сохраню в надежном месте...
...Несколько слов хотел добавить о бывшем шофере Ленина Гиле Степане Казимировиче. До переезда правительства в Москву он жил в семье моих родителей и был крестным отцом моей мамы.
Любя мою маму, он доверил ей свои дневники, которые после ее смерти 10 ноября 1979 г. достались мне. Я читал их весьма бегло, потому что в те времена мало кто интересовался политикой, как сейчас. Дневники целы, целы и письма тети Наташи, супруги Степана Казимировича. У них был еще приемный сын, бывший беспризорник, которого привел им Ленин и которого они воспитывали в память о Владимире Ильиче. Знаю, что он работал в охране Кремля, пока у Гиля не начались неприятности со Сталиным. Гиль отказался его возить после того, как Сталин без его ведома перередактировал его книгу "Шесть лет с Лениным". Спас Гиля Вышинский - он взял его к себе. Со слов Гиля я знаю очень много - от текста предсмертной записки Орджоникидзе и до таких вещей, которые до сих пор никто не знает. Да, честно говоря, нет желания и сил много писать. Мне уже четыре раза отказали в изменении меры пресечения. Зам. прокурора города Большаков давал слово меня освободить под подписку о невыезде. И слова своего не сдержал. Диву даешься - и это прокурор... Я-то всегда держу свои слова. Сейчас в Дзержинском суде врачи больницы ходатайствуют об изменении меры пресечения. Все зависит от председателя суда (если суд независим, в чем я лично сомневаюсь)...
...Если можете, помогите. Я ничего не обещаю, но останусь признательным. С уважением Алексеев Юрий Васильевич".
Горбатого так и не освободили, и он умер в тюрьме, потому что сотрудники милиции опасались, что он подкупил врачей и преувеличивал серьезность своей болезни. Кроме того, по данным милиции. Горбатый также грозил убить руководителя предварительного следствия. Этот факт Горбатый косвенно признавал в моем присутствии, сказав: "Ну, погорячился я с той малявой. Никто ее всерьез убивать не хотел. Я в тот же день отправил письмо, чтобы ничего такого не случилось".
Похороны Горбатого прошли пышно. К его могиле съехались все "сливки" преступного мира Петербурга и даже те, которых сам Горбатый глубоко презирал...
Наверное, было бы просто нечестно не предупредить читателей о следующем: не стоит воспринимать изложенную выше информацию о ворах как полную и абсолютную истину в последней инстанции. Недавно мне довелось беседовать с умнейшим специалистом из одного секретного подразделения МВД. Он занимается исследованием мира воров более четырнадцати лет. Так вот, он сказал следующее: "Дай Бог, если я хотя бы на одну треть начал только сейчас понимать суть этого явления. Людей, которые хоть что-то реально понимают в мире воров, - единицы..."
Я думаю, эти слова справедливы. Настоящие воры тщательно оберегают свои секреты. В их мире люди и понятия - постоянные перевертыши, как в детской игре: "да" и "нет" не говорить, "черное" и "белое" не называть. Так что прочитанное вами, уважаемые читатели, - это лишь узкая щелка в чуть приоткрытой двери в мир воровского "зазеркалья"...
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАГАДКА ПРИЗРАЧНОГО БАНДИТИЗМА
...Мы живем в интересное время, время стремительных перемен и метаморфоз. Этому обстоятельству можно радоваться или огорчаться - ничего не изменится от отношения обывателя к окружающей действительности. "Интересное время" - это объективно сложившаяся реальность, в которой с наименьшими потерями могут выжить лишь те, кто попытается понять внутреннюю логику происходящих в нашем обществе процессов и явлений. Одним из таких явлений, безусловно, стала российская организованная преступность, прошедшая в сжатые сроки от начала перестройки длинный кровавый путь становления и "мужания" внутри нашей страны и начавшая уже всерьез присматриваться к нашим соседям - экономически более развитым странам.
"Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними..." - почти вышло из обращения еще несколько лет назад мелькавшее тут и там не совсем понятное слово рэкетир, его заменило родное и угрюмое бандит. Между тем хорошо известно, что все лексические изменения в разговорном языке отражают прежде всего объективно происходящие в обществе процессы. В данном конкретном случае это свидетельствует о том, что наши отечественные "гангстеры" уже выросли из "рэкетирских пеленок" и, доживая "бандитскую молодость", идут широкими шагами к "мафиозной зрелости"...
И совсем не удивляет никого из нас, живущих в "интересное время" россиян, что Москва и Петербург, например, превратились в некие подобия Чикаго 30-х годов - со взрывами, автоматными и пулеметными очередями по ночам, с огромными взятками, которые берут государственные чиновники белым днем, со страхом, который приходит на наши улицы вместе с сиреневыми сумерками...
Почему мы должны этому удивляться, если с высоких трибун серьезные политики говорят нам о том, что через подобное уже прошли и Соединенные Штаты, и Италия с Францией, и еще Бог знает кто - и ничего, живут же, притом живут неплохо.
Кстати говоря, уже набившие оскомину аналогии с Соединенными Штатами 30-х годов явно спекулятивны и не выдерживают никакой критики. В США в то веселое время были уже давно решены вопросы собственности и притом законодательно зафиксированы.
Удивляет скорее другое. Во всех цивилизованных странах в период "интересного времени" разгула преступности происходило ужесточение уголовного законодательства, принимались срочные экстренные и чрезвычайные меры, а у нас - наоборот, мы становимся свидетелями либерализации законодательства прежде всего по отношению к представителям организованной преступности. Освобождение из-под ареста под огромные залоги? Угадайте-ка с трех раз, кто такие залоги может внести быстрее всех? Опротестование содержания под стражей до суда - кто может позволить себе нанять адвокатов, способных выиграть такие процессы? Ах, и это все понятно? Ну до чего ж догадливый народ российский - все понимает, сказать только не хочет. Или не может? Или говорит, но его не слышат? Или слышат, но культурно объясняют, что законы новые писать - это не репу сажать и не на митингах орать.
Правильно. Писать законы и конституции - дело сложное, нервное и неоднодневное, особенно если толкают под локоть и бубнят в уши свое мнение. Но, может быть, попытаться тогда еще немного пожить по старым законам? Раз уж они есть? Есть, например, в Уголовном кодексе РФ замечательная статья за номером 77:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55