Только кивнул головой и посмотрел на часы. Было девятнадцать сорок четыре. Все в цвет, все — как и рассчитывали.
…Вчера Лиса позвонила своей подруге Марине. Закатила истерику. Кричала, что не хочет больше жить. Что ей все уже опостылело. Она больше не может! И если будет еще хотя бы один звонок от этой мерзавки-любовницы, она — Таня — наложит на себя руки… Марина говорила: «Успокойся, Таня, успокойся. Хочешь, я сейчас к тебе приеду?»
— Нет, — отвечала Таня. — Не приезжай, не надо. А только я действительно жить уже не в силах. Как время приближается к восьми вечера, я сажусь и гляжу на этот телефон… и мне страшно. Я все жду, что дисплей высветит знакомый номер. А я сижу и жду… Если, Мариша, она позвонит еще раз, я наложу на себя руки. Я повешусь. Я так больше не могу.
Слушая убедительный монолог Лисы, Купцов подумал: актриса. Все прозвучало настолько реалистично, что он бы, пожалуй, поверил… Петрухин сказал: да, не по-детски щемит Сара Бернар. Разговор Лиса-Марина записали на магнитофон. Подлинность и время записи подтвердили собственноручно написанными заявлениями… Теперь оставалось только дождаться звонка.
Купцову видно было хорошо. Он видел и Марину, и Любовницу. Сладкая парочка прошла в двух метрах от Петрухина и в трех — от Купцова.
— Теперь я точно вижу, что Любовница — сестра нашей Гадалки. Но изрядно опустившаяся, — сказал Купцов.
— А Мариша здорово похожа.
— В общем, да, похожа, но сейчас выглядит весьма возбужденной.
— Еще бы! Она считает, что настал ее звездный час, — сказал Петрухин.
И Петрухин, и Купцов синхронно посмотрели на часы. Всего четверть часа отделяло Марину и ее «ассистентку» от решающего звонка. Обе дамы — шикарная Марина и невзрачная и неопрятная Гусева подошли к стойке и что-то заказали, оказавшись теперь в поле зрения Петрухина. Дмитрий делал вид, что беседует с партнером, а сам незаметно разглядывал садисток. Опер с шестнадцатилетним стажем навидался всякого, однако никогда еще не встречал женщину, угрожающую другой женщине тем, что «пустит» ее ребенка «на запчасти». Была в этом какая-то особенная мерзость.
Подельницы совершенно не выглядели людоедками. Напротив — Марина Чибирева была весьма миловидна, со вкусом одета, улыбалась приятно. Трудно было представить, что это она придумала фразу про «запчасти»… Светлана Гусева вид имела потрепанный. Петрухин никогда не видел ее сестру — Гадалку — и судить о внешнем сходстве не мог, но в лице у Светланы Гусевой было что-то очень неприятное. Сначала Петрухин посчитал, что ее внешний вид — результат пьянства, но вскоре понял, что ошибся. Еще он подумал, что вещи, которые сейчас были на Гусевой, принадлежали когда-то Марине. И не ошибся.
Женщины подошли к стойке, сели на высокие табуреты. Марина что-то сказала бармену. Тот кивнул, и вскоре перед женщинами стояло по бокалу. Один с «Мартини», другой — с соком. «Мартини» взяла себе Марина, и Петрухин подумал, что причина неопрятного вида Гусевой не в пьянстве. Любопытно было бы, подумал Дмитрий, посмотреть на твои вены, Света… Обе дамы сидели у стойки бара, курили, старались выглядеть беспечно, но это не особо у них получалось.
— Девятнадцать пятьдесят восемь, — сказал, взглянув на часы, Купцов. — Давай, Дима… Но особо не спеши. Если что, я их придержу.
Петрухин улыбнулся и встал, вышел из зала в вестибюль, к таксофону. В большом зеркале на стене увидел, что Марина и Любовница спокойно сидят у стойки. Петрухин сунул в прорезь таксофона карту, набрал номер Лисы. Она сняла трубку сразу.
— Привет, — сказал Петрухин. — Мое имя — Петрухин Дмитрий Борисович. Сегодня 22 июня двухтысячного года. Время 19 часов 59 минут. Сейчас я нахожусь в вестибюле кафе «Глория», расположенного по адресу проспект Науки, дом 16. Я звоню из телефона-автомата компании «Петербургские таксофоны» с номером 535-… -… Пользуюсь при этом картой номер №0611 537946.
В зеркале Петрухин увидел, что Марина и Любовница слезли с табуретов. Потом перехватил взгляд Купцова и небрежно провел левой рукой по голове. Это означало: успеваю, все в порядке, твоя помощь не нужна. Продолжил:
— Через несколько секунд с этого аппарата будет произведен звонок на домашний номер Николая Борисова, по которому я говорю сейчас. Звонок с угрозами осуществит гражданка Гусева Светлана Петровна, 1973 г. р., проживающая по адресу: проспект Науки, дом 16, то есть в том же доме, где кафе… Вместе с Гусевой к телефону направляется знакомая Лисовец Марина Чибирева. Связь кончаю, подходят.
Петрухин обернулся к приблизившимся женщинам. Лиса что-то, кажется, хотела сказать, но Дмитрий не слушал.
— Ну все, Колян, — сказал он в трубку, — лады… Будь здоров, старый. Я Петрухе сам звякну… Ага, прямо счас. Сперва только уступлю телефончик двум красивым женщинам. Ну, будь здоров. Ну, пока…
Петрухин повесил трубку, вытащил карту. Улыбнулся дамам. Гусева в ответ состроила страшненькую гримасу, которая, видимо, должна была означать улыбку. Одного зуба в нижней челюсти не хватало. Улыбка от этого выглядела пародией. Но страшной пародией.
— Прошу, — сказал Петрухин, делая галантный жест.
Марина протянула Любовнице карту, и та быстро схватила ее. Петрухин отошел на несколько шагов в сторону. Все шло как по-писаному. Любовница, не заглядывая в шпаргалку, уверенно набирала номер.
…В гостиной Лисы сидели у телефона специально приглашенные соседки-понятые. Через включенную громкую связь они могли слушать весь разговор… Вообще-то Купцов хотел пригласить на эту акцию следачку прокуратурскую, но ничего из этого не вышло.
— Але! Ты еще жива, сучка недострелянная? — произнесла Любовница. Она говорила негромко, прикрывала трубку левой ладонью, но Петрухин услышал. Он давно заметил, что, когда требовалось, чувства у него обострялись. — Зажилась ты, тварь такая, зажилась. Ты бы лучше не ждала, пока мы снова за тобой придем. Ты бы лучше, сука, сама в петлю прыгнула… в шелковую, в шелковую!
Любовница засмеялась. Мерзко, ненатурально. Петрухин обернулся. Увидел на лице Любовницы странное выражение… еще более странное выражение жадного восторга было на лице у Марины. Она слегка приоткрыла рот, и белая полоска зубов вспыхнула между полосками ярко-красной помады. Чем-то Марина напоминала мелкого грызуна, поймавшего добычу… Смотреть на нее было противно.
Любовница бросила в трубку еще несколько фраз. Все примерно одинаковые. Оборвала разговор. Петрухин видел, как Марина сама вытащила карту из аппарата, убрала в сумочку… Ну-ну, конспираторша ты наша!
— Все, девочки? — жизнерадостно спросил Петрухин. — Не будем больше звонить?… А может, мне свой телефончик черканете?
Ему не ответили, прошли мимо. От этой пары пахло духами, потом и ненавистью.
— Бабки, — говорила Марине Любовница. — Бабки давай, у меня кумар скоро придет.
— А что она? — спрашивала Марина. — Что она сказала?
— Она запищала как крыса… Ты бабки давай. Она уже петлю мылит.
Они прошли мимо. Они прошли и унесли с собой запах духов. А запах ненависти остался. Дмитрий передернул плечами.
***
После звонка Лисе Марина заказала шампанского, а Любовница совершенно незаметно для партнеров вдруг куда-то исчезла. Вернулась она минут через десять. Совершенно очевидно — вдетая сделавшая инъекцию наркотика (жарг.). Марина пыталась угостить напарницу шампанским… куда там! Разве героинисту нужно что-то, кроме геры?
Потом Марина, поднабравшись шампанского, стала названивать Лисе. Этот вариант был загодя предусмотрен, и Лиса к аппарату не подходила. С каждым звонком Марина все больше возбуждалась. После четвертого она сказала задремывающей Любовнице:
— Поехали.
— Поехали, — согласилась Гусева.
Она не спрашивала — куда и зачем, ей было все равно… Когда две убийцы вышли на проспект Науки ловить транспорт, первым «подвернулся» Купцов. От того господина, что сидел пять минут назад в кафе, водила-бомбила отличался здорово: исчезли галстук и пиджак. Вместо них появились кожаный жилет, темные очки, бейсболка и, разумеется, жевательная резинка во рту — драйвер, короче. Бомбила.
Перекрывая звук магнитолы, Купцов заорал:
— Куды полетим, красавицы?
И услышал в ответ то, что и предполагал:
— На Английскую набережную. Купцов нисколько не удивился цинизму, наглости и инфантильности Марины Чибиревой. Он давно уже ничему не удивлялся. Он незаметно кивнул головой стоящему на крылечке кафе Петрухину: да, Дима, именно туда, куда мы с тобой и предполагали. Петрухин глазами показал: понял.
Когда подъехали к дому Борисова, Любовница уже спала. Марина все время курила, несколько раз прикладывалась к плоской фляжке с коричневой жидкостью. Что именно было во фляжке, Купцов не знал — разглядеть этикетку не удавалось.
Ехали долго. Когда подъехали, во дворе дома стоял «фольксваген». Петрухин успел.
Купцов:
— Здесь, — сказала Марина. Я приткнул «антилопу» к тупой морде «фердинанда». «Фолькс» выглядел мертвым и пустым. Но стекло у водительской двери было слегка, на пару сантиметров, приспущено, и это означало, что все в порядке, что Димка успел «эвакуировать» Лису и бабулек-понятых.
— Светка, — сказала за моей спиной Марина. — Светка, просыпайся, приехали.
В зеркало я видел, как Марина пытается растолкать свою «дублершу». Гусева кривила губы, пускала слюну, но просыпаться не хотела. Видимо, она хорошо вмазалась Укололась.
— Просыпайся, сука! Наркоманка гребаная! Просыпайся!
На меня Марина нисколько не обращала внимания. Это у известной категории пассажиров обычное явление — водила для них всего лишь часть автомобиля. Что ж на него внимание обращать?… Мне такой пассажир нравится больше, чем разговорчивый. А то, что Марина не обращала на меня внимания, радовало вдвойне. Позже мы пообщаемся по полной программе.
Марина еще секунд тридцать повоевала со Светланой, толкая, матерясь, пытаясь привести в чувство. Все это было в достаточной степени привычно и противно. Я практически не обращал внимания… И едва не упустил пару интересных фраз.
— Тварь! Шизофреничка! Наркоманка! — шумела Марина и тыкала свою подружку кулаком в бок. — Такая же дебильная тварь, как и твой е…рь Леша! Снайпер херов! Стрелок! Наркот!
Из этого матерного потока я вычленил слова про некоего Лешу. В переводе на нормальный русский язык получалось, что Леша состоит в интимных отношениях со Светланой. Что стрелок он плохой. Что он наркоман и «дебильная тварь». А что? Нормальная характеристика для человека, который стрелял в Лису и ее сожителя. По крайней мере, очень похоже. Стрелок он действительно не очень меткий.
Марине, наконец, надоело биться с Гусевой. Она обернулась ко мне:
— Подожди меня, мастер, пять минут. Зайду к одной подруге, и поедем назад.
— Прошу пардону, — сказал я. — Не худо бы рассчитаться.
— Не писай, папа. Я же тебе залог оставляю, — ответила Марина и мотнула каштановой головой в сторону Гусевой.
В глазах любого таксиста такой «залог» стоил не более, чем использованный презерватив. Но меня устроил. Я сказал:
— Ну… гляди, подруга. Только недолго.
— Не писай. Мне всего-то с дохлым мясом попрощаться, папа, — бормотала Марина и шарила в сумке…
Нашла связку ключей, побренчала и выбралась из «антилопы». Напоследок отвесила пощечину Гусевой. Светлана Петровна сказала: «Мэ-э…»
Марина вылезла из «антилопы» и пошла к подъезду. Походка у нее была почти трезвой.
Я дождался, когда она скроется в подъезде, и пошел за ней следом. Гусева осталась дремать в салоне. Она спала здоровым, крепким — героиновым — сном.
***
Цокая набойками по каменным ступеням, Марина поднялась на второй этаж и остановилась у двери квартиры Николая Борисова. Тихонько ругаясь себе под нос, открыла дверь… Что она хотела найти в квартире? Она хотела найти тело в петле. Или тело на кровати, а рядом — на полу — кучу упаковок от снотворного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
…Вчера Лиса позвонила своей подруге Марине. Закатила истерику. Кричала, что не хочет больше жить. Что ей все уже опостылело. Она больше не может! И если будет еще хотя бы один звонок от этой мерзавки-любовницы, она — Таня — наложит на себя руки… Марина говорила: «Успокойся, Таня, успокойся. Хочешь, я сейчас к тебе приеду?»
— Нет, — отвечала Таня. — Не приезжай, не надо. А только я действительно жить уже не в силах. Как время приближается к восьми вечера, я сажусь и гляжу на этот телефон… и мне страшно. Я все жду, что дисплей высветит знакомый номер. А я сижу и жду… Если, Мариша, она позвонит еще раз, я наложу на себя руки. Я повешусь. Я так больше не могу.
Слушая убедительный монолог Лисы, Купцов подумал: актриса. Все прозвучало настолько реалистично, что он бы, пожалуй, поверил… Петрухин сказал: да, не по-детски щемит Сара Бернар. Разговор Лиса-Марина записали на магнитофон. Подлинность и время записи подтвердили собственноручно написанными заявлениями… Теперь оставалось только дождаться звонка.
Купцову видно было хорошо. Он видел и Марину, и Любовницу. Сладкая парочка прошла в двух метрах от Петрухина и в трех — от Купцова.
— Теперь я точно вижу, что Любовница — сестра нашей Гадалки. Но изрядно опустившаяся, — сказал Купцов.
— А Мариша здорово похожа.
— В общем, да, похожа, но сейчас выглядит весьма возбужденной.
— Еще бы! Она считает, что настал ее звездный час, — сказал Петрухин.
И Петрухин, и Купцов синхронно посмотрели на часы. Всего четверть часа отделяло Марину и ее «ассистентку» от решающего звонка. Обе дамы — шикарная Марина и невзрачная и неопрятная Гусева подошли к стойке и что-то заказали, оказавшись теперь в поле зрения Петрухина. Дмитрий делал вид, что беседует с партнером, а сам незаметно разглядывал садисток. Опер с шестнадцатилетним стажем навидался всякого, однако никогда еще не встречал женщину, угрожающую другой женщине тем, что «пустит» ее ребенка «на запчасти». Была в этом какая-то особенная мерзость.
Подельницы совершенно не выглядели людоедками. Напротив — Марина Чибирева была весьма миловидна, со вкусом одета, улыбалась приятно. Трудно было представить, что это она придумала фразу про «запчасти»… Светлана Гусева вид имела потрепанный. Петрухин никогда не видел ее сестру — Гадалку — и судить о внешнем сходстве не мог, но в лице у Светланы Гусевой было что-то очень неприятное. Сначала Петрухин посчитал, что ее внешний вид — результат пьянства, но вскоре понял, что ошибся. Еще он подумал, что вещи, которые сейчас были на Гусевой, принадлежали когда-то Марине. И не ошибся.
Женщины подошли к стойке, сели на высокие табуреты. Марина что-то сказала бармену. Тот кивнул, и вскоре перед женщинами стояло по бокалу. Один с «Мартини», другой — с соком. «Мартини» взяла себе Марина, и Петрухин подумал, что причина неопрятного вида Гусевой не в пьянстве. Любопытно было бы, подумал Дмитрий, посмотреть на твои вены, Света… Обе дамы сидели у стойки бара, курили, старались выглядеть беспечно, но это не особо у них получалось.
— Девятнадцать пятьдесят восемь, — сказал, взглянув на часы, Купцов. — Давай, Дима… Но особо не спеши. Если что, я их придержу.
Петрухин улыбнулся и встал, вышел из зала в вестибюль, к таксофону. В большом зеркале на стене увидел, что Марина и Любовница спокойно сидят у стойки. Петрухин сунул в прорезь таксофона карту, набрал номер Лисы. Она сняла трубку сразу.
— Привет, — сказал Петрухин. — Мое имя — Петрухин Дмитрий Борисович. Сегодня 22 июня двухтысячного года. Время 19 часов 59 минут. Сейчас я нахожусь в вестибюле кафе «Глория», расположенного по адресу проспект Науки, дом 16. Я звоню из телефона-автомата компании «Петербургские таксофоны» с номером 535-… -… Пользуюсь при этом картой номер №0611 537946.
В зеркале Петрухин увидел, что Марина и Любовница слезли с табуретов. Потом перехватил взгляд Купцова и небрежно провел левой рукой по голове. Это означало: успеваю, все в порядке, твоя помощь не нужна. Продолжил:
— Через несколько секунд с этого аппарата будет произведен звонок на домашний номер Николая Борисова, по которому я говорю сейчас. Звонок с угрозами осуществит гражданка Гусева Светлана Петровна, 1973 г. р., проживающая по адресу: проспект Науки, дом 16, то есть в том же доме, где кафе… Вместе с Гусевой к телефону направляется знакомая Лисовец Марина Чибирева. Связь кончаю, подходят.
Петрухин обернулся к приблизившимся женщинам. Лиса что-то, кажется, хотела сказать, но Дмитрий не слушал.
— Ну все, Колян, — сказал он в трубку, — лады… Будь здоров, старый. Я Петрухе сам звякну… Ага, прямо счас. Сперва только уступлю телефончик двум красивым женщинам. Ну, будь здоров. Ну, пока…
Петрухин повесил трубку, вытащил карту. Улыбнулся дамам. Гусева в ответ состроила страшненькую гримасу, которая, видимо, должна была означать улыбку. Одного зуба в нижней челюсти не хватало. Улыбка от этого выглядела пародией. Но страшной пародией.
— Прошу, — сказал Петрухин, делая галантный жест.
Марина протянула Любовнице карту, и та быстро схватила ее. Петрухин отошел на несколько шагов в сторону. Все шло как по-писаному. Любовница, не заглядывая в шпаргалку, уверенно набирала номер.
…В гостиной Лисы сидели у телефона специально приглашенные соседки-понятые. Через включенную громкую связь они могли слушать весь разговор… Вообще-то Купцов хотел пригласить на эту акцию следачку прокуратурскую, но ничего из этого не вышло.
— Але! Ты еще жива, сучка недострелянная? — произнесла Любовница. Она говорила негромко, прикрывала трубку левой ладонью, но Петрухин услышал. Он давно заметил, что, когда требовалось, чувства у него обострялись. — Зажилась ты, тварь такая, зажилась. Ты бы лучше не ждала, пока мы снова за тобой придем. Ты бы лучше, сука, сама в петлю прыгнула… в шелковую, в шелковую!
Любовница засмеялась. Мерзко, ненатурально. Петрухин обернулся. Увидел на лице Любовницы странное выражение… еще более странное выражение жадного восторга было на лице у Марины. Она слегка приоткрыла рот, и белая полоска зубов вспыхнула между полосками ярко-красной помады. Чем-то Марина напоминала мелкого грызуна, поймавшего добычу… Смотреть на нее было противно.
Любовница бросила в трубку еще несколько фраз. Все примерно одинаковые. Оборвала разговор. Петрухин видел, как Марина сама вытащила карту из аппарата, убрала в сумочку… Ну-ну, конспираторша ты наша!
— Все, девочки? — жизнерадостно спросил Петрухин. — Не будем больше звонить?… А может, мне свой телефончик черканете?
Ему не ответили, прошли мимо. От этой пары пахло духами, потом и ненавистью.
— Бабки, — говорила Марине Любовница. — Бабки давай, у меня кумар скоро придет.
— А что она? — спрашивала Марина. — Что она сказала?
— Она запищала как крыса… Ты бабки давай. Она уже петлю мылит.
Они прошли мимо. Они прошли и унесли с собой запах духов. А запах ненависти остался. Дмитрий передернул плечами.
***
После звонка Лисе Марина заказала шампанского, а Любовница совершенно незаметно для партнеров вдруг куда-то исчезла. Вернулась она минут через десять. Совершенно очевидно — вдетая сделавшая инъекцию наркотика (жарг.). Марина пыталась угостить напарницу шампанским… куда там! Разве героинисту нужно что-то, кроме геры?
Потом Марина, поднабравшись шампанского, стала названивать Лисе. Этот вариант был загодя предусмотрен, и Лиса к аппарату не подходила. С каждым звонком Марина все больше возбуждалась. После четвертого она сказала задремывающей Любовнице:
— Поехали.
— Поехали, — согласилась Гусева.
Она не спрашивала — куда и зачем, ей было все равно… Когда две убийцы вышли на проспект Науки ловить транспорт, первым «подвернулся» Купцов. От того господина, что сидел пять минут назад в кафе, водила-бомбила отличался здорово: исчезли галстук и пиджак. Вместо них появились кожаный жилет, темные очки, бейсболка и, разумеется, жевательная резинка во рту — драйвер, короче. Бомбила.
Перекрывая звук магнитолы, Купцов заорал:
— Куды полетим, красавицы?
И услышал в ответ то, что и предполагал:
— На Английскую набережную. Купцов нисколько не удивился цинизму, наглости и инфантильности Марины Чибиревой. Он давно уже ничему не удивлялся. Он незаметно кивнул головой стоящему на крылечке кафе Петрухину: да, Дима, именно туда, куда мы с тобой и предполагали. Петрухин глазами показал: понял.
Когда подъехали к дому Борисова, Любовница уже спала. Марина все время курила, несколько раз прикладывалась к плоской фляжке с коричневой жидкостью. Что именно было во фляжке, Купцов не знал — разглядеть этикетку не удавалось.
Ехали долго. Когда подъехали, во дворе дома стоял «фольксваген». Петрухин успел.
Купцов:
— Здесь, — сказала Марина. Я приткнул «антилопу» к тупой морде «фердинанда». «Фолькс» выглядел мертвым и пустым. Но стекло у водительской двери было слегка, на пару сантиметров, приспущено, и это означало, что все в порядке, что Димка успел «эвакуировать» Лису и бабулек-понятых.
— Светка, — сказала за моей спиной Марина. — Светка, просыпайся, приехали.
В зеркало я видел, как Марина пытается растолкать свою «дублершу». Гусева кривила губы, пускала слюну, но просыпаться не хотела. Видимо, она хорошо вмазалась Укололась.
— Просыпайся, сука! Наркоманка гребаная! Просыпайся!
На меня Марина нисколько не обращала внимания. Это у известной категории пассажиров обычное явление — водила для них всего лишь часть автомобиля. Что ж на него внимание обращать?… Мне такой пассажир нравится больше, чем разговорчивый. А то, что Марина не обращала на меня внимания, радовало вдвойне. Позже мы пообщаемся по полной программе.
Марина еще секунд тридцать повоевала со Светланой, толкая, матерясь, пытаясь привести в чувство. Все это было в достаточной степени привычно и противно. Я практически не обращал внимания… И едва не упустил пару интересных фраз.
— Тварь! Шизофреничка! Наркоманка! — шумела Марина и тыкала свою подружку кулаком в бок. — Такая же дебильная тварь, как и твой е…рь Леша! Снайпер херов! Стрелок! Наркот!
Из этого матерного потока я вычленил слова про некоего Лешу. В переводе на нормальный русский язык получалось, что Леша состоит в интимных отношениях со Светланой. Что стрелок он плохой. Что он наркоман и «дебильная тварь». А что? Нормальная характеристика для человека, который стрелял в Лису и ее сожителя. По крайней мере, очень похоже. Стрелок он действительно не очень меткий.
Марине, наконец, надоело биться с Гусевой. Она обернулась ко мне:
— Подожди меня, мастер, пять минут. Зайду к одной подруге, и поедем назад.
— Прошу пардону, — сказал я. — Не худо бы рассчитаться.
— Не писай, папа. Я же тебе залог оставляю, — ответила Марина и мотнула каштановой головой в сторону Гусевой.
В глазах любого таксиста такой «залог» стоил не более, чем использованный презерватив. Но меня устроил. Я сказал:
— Ну… гляди, подруга. Только недолго.
— Не писай. Мне всего-то с дохлым мясом попрощаться, папа, — бормотала Марина и шарила в сумке…
Нашла связку ключей, побренчала и выбралась из «антилопы». Напоследок отвесила пощечину Гусевой. Светлана Петровна сказала: «Мэ-э…»
Марина вылезла из «антилопы» и пошла к подъезду. Походка у нее была почти трезвой.
Я дождался, когда она скроется в подъезде, и пошел за ней следом. Гусева осталась дремать в салоне. Она спала здоровым, крепким — героиновым — сном.
***
Цокая набойками по каменным ступеням, Марина поднялась на второй этаж и остановилась у двери квартиры Николая Борисова. Тихонько ругаясь себе под нос, открыла дверь… Что она хотела найти в квартире? Она хотела найти тело в петле. Или тело на кровати, а рядом — на полу — кучу упаковок от снотворного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18