— Коля, — сказал Обнорский, — что-то случилось, Коля?
— Нет, — сказал Повзло. — Ничего не случилось. Ты когда приедешь?
— Не знаю. Дня через три-четыре… А что?
— Ничего. Просто, понимаешь… — произнес Коля и умолк.
— Ну давай рожай, Николай Степаныч.
— Следят тут за нами. И вообще, мутно что-то.
— Та-ак… давно?
— Как ты уехал — так и началось, — ответил Повзло. Обнорский вспомнил, что еще накануне уловил в Колином голосе какие-то странные нотки, но не насторожился, не придал этому значения… Конечно, это можно списать на собственную усталость и головную боль… Конечно. Списать все можно. Но ребят сюда привез он. И отвечает за все тоже он.
— Рассказывай, — сказал Обнорский… Все можно списать на усталость, но если твои товарищи обеспокоены и «что-то мутное» вокруг них, ты несешь за них ответственность и еще вчера обязан был врубиться. И еще вчера обязан был об этом знать. Потому что, как сказал Соболев, «…расклады в этой игре идут такие, что козыри могут меняться».
— Рассказывай, Коля, — произнес Обнорский.
— Трудно рассказывать. Ситуевина совершенно непонятная ни мне, ни Родьке. Что-то варится, а что — непонятно.
— Интересное кино. Ну хоть факты изложи. Потом вместе будем соображать, что это означает.
— У нас сложилось впечатление, что за нами глаз смотрит…
— Да это я понял, — перебил Обнорский. — Факты-то каковы?
— Да фактов-то нет… Серьезных по крайней мере.
— А несерьезных? — уже раздражаясь, спросил Андрей.
— Два дня подряд к нам без вызова приходят. Вчера — сантехник, сегодня — «скорая»… А мы не вызывали.
— Любопытно. И это все?
— Не совсем, — вяло сказал Коля. — Когда я встречал Родиона в Борисполе, на трассе меня тормознул гаишник, очень долго проверял документы.
— Ну и что?
— Да, в общем, ничего… имеет право. Но он и у Родьки проверил документы. Скажи мне: на кой ляд у пассажира проверять?
Обнорский испытал облегчение: ну ни хрена себе — слежка! Ну ни хрена себе «мутное заваривается»! Ребята, вы чего?
— Слушай, Николай Степаныч, — сказал Андрей, — вы чего там — бухаете с Родионом Андреичем? После крутой пьянки — по себе знаю — давит депрессняк и все чего-то нехорошее чудится…
— Андрюхин! Мы не бухаем. Но у нас… у обоих — заметь!… у нас складывается впечатление, что вокруг как-то нечисто.
— Креститься надо, голуби, — сказал Андрей. Повзло промолчал, и Обнорский уже серьезно продолжил:
— Да вы чего, мужики? Возьмите себя в руки. Это ж бред какой-то… сантехник, гаишник… «скорая». Ерунда все это. Даже слышать этого не хочу. Рассказывай, Коля, по существу дела.
Коля рассказал «по существу дела». Кажется, он несколько успокоился. Обнорский тоже расслабился… а зря.
В Киев он прилетел через день. Сергей предложил ему взять с собой документы, которые могут представлять интерес. Обнорский взял часть бумаг, от другой категорически отказался.
— Спасибо, Серега, — сказал он. — Не хочу тащить с собой копии документов с грифом «совершенно секретно». Сам подумай: я иностранный подданный… Коснись чего — у меня вдруг обнаружат такие интересные бумажки. Нормально это?
Сергей рассмеялся и сказал:
— Шпионаж все равно не пришьют… Но — смотри сам.
— Спасибо. За информацию спасибо. Если бы мне пришлось самому копать — я бы и за год столько не накопал.
— Да брось ты… Невелика помощь-то. А тебе пригодится то, что я тебе дал?
— Не знаю, — честно сказал Обнорский.
— Ну бывай… Соберешься в Крым — звони.
Они попрощались, обменялись номерами телефонов, и машина умчала Обнорского в аэропорт. По дороге он думал об этом загадочном руководителе союза «афганцев»… Кто он? Откуда он черпает информацию? Как ее реализовывает?
Ответа не было.
Спустя три часа, после двухчасовой утомительной болтанки в «АН-24», Андрей прилетел в киевский аэропорт Жуляны. Он ничего не стал сообщать Повзло и Каширину о своем прилете, взял в аэропорту такси и за пятьдесят гривен быстро добрался до центра… Сидя на переднем сиденье старенького «жигуленка», Андрей некоторое время размышлял, куда ехать: к Галине или к ребятам, в «штаб-квартиру»? Решил, что сначала к ребятам.
Водитель остановил машину на углу Крещатика и Тараса Шевченко, Обнорский вышел. В Киеве было даже теплей, чем в южном Симферополе, шел дождь.
Андрей поднял воротник, посмотрел поверх головы памятника Ленину на окна квартиры. В одном из них горел свет. Значит, дома инвестигейторы.
Обнорский перебежал бульвар, вошел в темный подъезд и поднялся в лифте на пятый этаж. Нажал кнопку звонка… Из озорства закрыл дверной глазок пальцем. В квартире было тихо. Обнорский подождал несколько секунд и повторил звонок.
— Кто? — спросил из-за двери напряженный голос Повзло.
— Серый волк, — сказал, изменив голос, Андрей.
— Кто-кто?
— Волк из Таращанского леса, — очень серьезно, с украинским акцентом, произнес Андрей. — Я принес вам голову Горделадзе.
Тишина за дверью сделалась напряженной, струна за мгновение до обрыва. Обнорский понял, его шуточка не так уж и безобидна… Он кашлянул сказал нормальным голосом:
— Коля, Родик… Это я. Открывайте.
— Андрюха? Андрюха, это ты?
— Да я, я. Кто еще?
— Ты один?
— Глаза разуй, Повзло, — рявкнул Обнорский, — в глазок погляди.
— Заклеила глазок сволочь какая-то, — ответил Коля из-за двери.
— А, черт! — спохватился Андрей и снял палец выпуклой стекляшки «глазка».
Спустя секунду-другую звякнула цепочка, дважды металлически щелкнул замок, и дверь отворилась. Из прихожей на Андрея смотрели Коля и Родион.
— Ну вы, блин, даете, — произнес Обнорский и шагнул в квартиру, протягивая руку.
Поздоровался с Колей. Потом протянул руку Каширину и… Родя застенчиво переложил из правой руки в левую сковороду. Повзло за спиной Обнорского закрыл дверь.
— А сковорода зачем? — спросил Андрей.
— Да… так, — ответил Родя неопределенно. Обнорский посмотрел на Родю… посмотрел на Колю. Покачал головой.
— Тяжелый случай, мужики, — сказал он. — Совсем можно сказать, запущенный случай… Будем лечить.
***
Через пятнадцать минут сковородка стояла на плите. Родя бойко жарил яичницу с сосисками.
— Сосиски, — говорил Родя. — Сосиски — это что? Тьфу эти сосиски, вот что… Я, когда на Диксоне служил, оленьими языками питался. Погранцы с вертолета набьют оленей…
— Как они набьют оленей? — поинтересовался Коля.
Родя шуровал у плиты, Обнорский и Повзло сидели за кухонным столом. Посреди стола стояла запотевшая бутылка «Немировской» и три стопки. Выпить предложил Андрей. Он видел, как сильно напряжены мужики, испытывал некоторую неловкость за свое озорство (пошутил, блин, серый волк!) и предложил выпить… — Есть? — спросил он. Ясное дело, нашлось.
— Да как? Обыкновенно. Поднимают вертушку, находят стадо…а стада там — тысячи голов… находят стадо и — из автоматов! А потом вырезают только языки да печень.
— А остальное мясо? — спросил Коля. — Остальное куда?
— Остальное песцы сожрут, — ответил Родя. — Но языки оленьи, доложу я вам, — чудо. Вкуснотища. На всю жизнь запомнил.
— Сволочи вы, — сказал Коля. — Из-за языка оленя убить!
— Сволочи, — согласился Родя. — Но языки очень хороши. Это вам не сосиски.
Обнорский сидел, курил, улыбался. Они уже выпили по первой, и было видно, что напряжение ребят несколько отпустило, и они заговорили. И все же было Андрею очень тревожно. Он видел, что мужики здорово не в себе. Можно сказать: напуганы… Что же тут происходит? Мужики-то не трусы, не истерички…
— Готово, — сказал Родион, снимая сковородку с плиты.
Коля разлил водку по стопкам. Выпили под старинный воровской тост: «за дела и удачу», взялись за яичницу.
— Ну так что тут у вас происходит? — спросил Обнорский, когда расправился со своей порцией.
Повзло и Каширин переглянулись. Андрей щелкнул зажигалкой, закурил, посмотрел в окно. За окном шел дождь, блестела мокрая крыша соседнего дома, покрытая тарелками спутниковых антенн.
— Понимаешь ли, Андрюха, — сказал Коля и кашлянул. — Конечно, все это может показаться смешным… Сантехники, гаишники… странные звонки…
— Странные звонки? — спросил Андрей.
— Да, Андрюха, именно так — звонят и молчат. Дешево, конечно, но на нервы действует, — ответил Коля. — А самый интересный звоночек был вчера. Позвонил мужчина и сказал, что в почтовом ящике лежит нечто для нас очень интересное.
— Он представился?
— Нет, — сказал Каширин, — он, разумеется, не представился.
— Что дальше? — спросил Андрей.
— Мы спустились вниз. В почтовом ящике лежал конверт.
— Вы его взяли? — быстро спросил Обнорский — Мы на него посмотрели. — Но не взяли? — Ты нас за дураков держишь? — спросил Повзло.
Андрей тяжело задумался…
Вспомнил предложение «афганца» Сергея взять ксерокопии любых документов из досье Отца. Неужели Серега подставной? Да нет, не может быть. Во-первых, его рекомендовал премьер. Во-вторых, Обнорского, будь Сергей провокатором, взяли бы с документами прямо в гостинице. Но его не взяли…
— Где сейчас этот конверт? — спросил Андрей.
— К утру его в ящике уже не было, — ответил Каширин.
— На конверте был адрес? Ваши фамилии?
— Ничего не было, Андрюха. Простой белый конверт. Без адреса, без марок. Довольно толстый. А лежать в нем могло все, что угодно — от наркотиков до документов Генштаба Украины.
— Больше этот человек не звонил?
— Нет.
По кухне плыла волна сигаретного дыма. Мрачно молчали три задумавшихся мужика… Теперь, после истории с конвертом в почтовом ящике, Обнорскому стали понятны опасения коллег. Вполне возможно, что если бы мужики взяли конверт, то сидели бы сейчас на нарах СИЗО, а пресса раздувала скандал про русских шпионов под журналистским прикрытием. Окажись ребята менее опытны и осторожны… Возьми они этот чертов конверт…
Андрей разлил водку, сказал:
— Молодцы.
Выпили не чокаясь. Каширин закусил маринованным огурчиком, сказал:
— Теперь нас трое. Думаю, что одному необходимо постоянно находиться в квартире.
— Почему? — спросил Коля.
— Потому что подбросить какую-нибудь бяку могут и в квартиру. В наше отсутствие.
— Могут и в машину, — сказал Обнорский, — могут и в карман опустить незаметно…
— А что делать? — спросил Коля.
Андрей пожал плечами.
— Соблюдать осторожность в доступных нам пределах… Видимо, их возможности тоже не особенно широки. Иначе бы нас уже подставили по-крупному. Но варежку разевать все равно нельзя. Пока нас просто пугают, предупреждают: ребятки, ваше расследование нежелательно. Но могут перейти к активным действиям. И вот тогда… — Андрей замолчал, посмотрел на Николая с Родионом очень серьезно. — Вот тогда может прийти настоящий серый волчара с головой Горделадзе под мышкой. В общем, так, мужики: риск в нашем деле есть. И немалый.
Запросто могут подкинуть и наркоту, и шпионские микропленки… Или — хуже того — сделать «насильником». Неволить вас я не могу. Если чувствуете, что не готовы к таким поворотам событий, можете выходить из игры, возвращаться в Питер. Никаких претензий у меня к вам не будет…
— Ты что, Андрюха? — сказал Повзло. — Ты что несешь? Мы первый год друг друга знаем?
— Не первый, но…
— Извини, шеф. Извини, но я уже влез в это дело с головой.
— А я, — сказал Каширин, — влез с ногами и делать ноги не собираюсь.
— Давайте не будем горячиться, — сказал Обнорский. — Дело действительно серьезное. Против нас сейчас играют те самые люди, которые причастны к убийству Горделадзе… Это хладнокровные и умные люди. Я не хочу сказать, что с нами могут поступить так же, как с Георгием. Это, пожалуй, перебор. Но пришить дело могут. А украинские зоны ничем не лучше русских… Гарантировать вам безопасность я не могу, мужики.
— А наш заказчик? — сказал Коля.
— Наш заказчик, — ответил Андрей, — весьма влиятельный человек. Влиятельный, но не всесильный… Поэтому я предлагаю вам подумать до утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67