Осознав, что все плохое позади, я разревелась. И не заметила, как оказалась в объятиях Аркаши. Его дорогой костюм был разорван, белоснежная рубашка забрызгана кровью. Не переставая реветь, я приложила платок к кровоподтеку на его виске. От той журналистской славы, которой я упивалась еще пару часов назад, не осталось и следа. Я вдруг поняла, насколько несерьезны все эти наши игры в сыщиков по сравнению с той настоящей опасностью, что ежедневно испытывают Владимир Николаевич и оперативники.
И еще мне стало ясно, что я должна благодарить судьбу за тот счастливый жребий, что выпал мне в облике надежного и верного Аркаши…

***
Несколько дней спустя мне позвонил Владимир Николаевич.
— Да, Светочка, твоя статейка задала нам работенки. Знаешь, на что мы вышли?
— Могу только догадываться, — спокойно ответила я.
— Ребята, которых мы взяли у Натальи, выполняли всего лишь, так сказать, охранные функции. Один из них раскололся, сдал тех подельников, что Игоря убрали. Остальные пока молчат, но мы их привлекли за Наталью, сейчас работаем, а там, глядишь, и они заговорят. Мы ведь в самой конторе тогда еще четверых из руководства взяли. Двоих отпустить пришлось, но твой Николай-менеджер хорошо засел. Он хоть и был средним звеном, но встречался с «быками» и отдавал все распоряжения. Над ним, конечно, есть люди, сама понимаешь. Это тоже со временем отработаем.
— А что с доверенностями?
— С ними пока не все ясно. Знаешь, куда-то пропали тринадцать человек, подаривших свою недвижимость сектантам, да плюс еще трое умерли «под благовидным предлогом». Там и бумаги в порядке, и заключения о смерти. Но проверить их еще все равно придется. А с теми тринадцатью — вообще беда. Родных нет, заявлений о пропаже нет, да и тел тоже пока не нашли. Есть тут у нас кое-какие подозрения, но никто пока не колется. Конечно, просто так мы никого не отпустим.
— Писать-то об этом можно? — лукаво спросила я.
— Да уж куда от вас, писак, денешься?! — вздохнул полковник.
ДЕЛО О СЛАДКОГОЛОСОЙ «КАНТАТЕ»

Рассказывает Зураб Гвичия
«Бывший майор ВДВ, по-кавказски красноречив, общителен, любвеобилен. В минуты ярости склонен к рукоприкладству, в связи с чем у него иногда возникают проблемы. Надежен, честен, искренен. Незаменим при обеспечении безопасности отдельных мероприятий Агентства. Увлеченно занимается журналистскими расследованиями, но имеет проблемы с литературным стилем, что сказывается на качестве материалов…»
Из служебной характеристики
В эту кучу компоста наша «Золотая пуля» влетела, словно из помпового ружья выпущенная.
В понедельник утром, выслушав от Спозаранника очередную нотацию, мол «писать, Зураб Иосифович, надо не штампами, а творчески и со знанием дела», я плюнул на все и пошел к нашим репортерам пить кофе.
Вся «клумба» уже была на месте, в ее центре благоухала Светочка Завгородняя. Она демонстрировала очередной наряд, состоящий из полоски плюша на бедрах и бесстыдно прозрачного шифонового облачка повыше пупка. Аня Соболина выгружала содержимое своей пульманообразной сумки в холодильник и с явным непониманием косилась на Свету: «Зачем прикрывать то, что для всех открыто?» Марина Борисовна исполняла роль конкурсного жюри: "Пройдись…
Что ж, неплохо… Повернись кругом…
Замечательно!" Валя Горностаева сидела, прижав к уху телефонную трубку, но за происходящим на нашем импровизированном подиуме, тем не менее, следила ревностно. Соболин-, Шаховский и Модестов прилипли бессловесными тенями к стене и сверкали голодными взглядами.
— Светлана, милая Светлана, с тобой я вместе слезы лью! Ты в руки гордого тирана… — начал я от души, перефразировав классика.
— …тиран мне, папа, по хую, — мгновенно отозвалась Света, и все присутствующие прыснули. Нет, все-таки эмансипированная женщина — страшное дело.
— Зурабик, где ты еще увидишь такую красоту? — Агеева заметила, что меня перекосило от Светкиной фривольности. — Только в нашем агентстве остались такие прекрасные девушки.
— Да еще на углу Литейного и Кирочной, — я налил кофе. — Так же матом кроют и попами крутят.
— А что? За триста баксов с носа я согласна на интим. Пардон, не с носа, а с хуя, — сказала Света вполне серьезно, и только тут я понял, что у Завгородней, похоже, большие неприятности. Если молодая, красивая и умная женщина надевает свой самый вызывающий наряд, напрямую говорит о деньгах и через слово ругается матом — значит, в ее личной жизни случилось что-то чрезвычайное.
Наверное, то же самое почувствовали все присутствующие, потому через минуту-другую с виноватыми лицами разбрелись по своим делам. Даже Валя ушла, выдернув из розетки вилку телефона. В отделе остались лишь Шаховский, Завгородняя и я.
— Девочка, тебя кто-то обидел? — в голосе Шаха сквозило неподдельное участие.
Света стояла у окна и молча курила. Мне показалось, что еще немного — она заплачет.
— Светуня, покажи нам этого урода, и мы его кишки на кулак намотаем, — я верил в то, что говорил.
— Ребята, это не поможет, — сказала Завгородняя и разрыдалась. Да так, что у нас с Виктором скулы свело.
Минут двадцать мы с ним носились по агентству в поисках валерьянки, отпаивали ревевшую белугой Завгороднюю каплями и всячески ее успокаивали. История, рассказанная Светой в перерывах между всхлипываниями и сморканиями в платок, оказалась весьма любопытной.
Как выяснилось, тетка Завгородней, старая дева и вообще «синий чулок», выйдя на пенсию, связалась то ли с баптистами, то ли с иеговистами — хрен их разберешь. Эти слуги Господни тянут из тетки последнее и скоро, судя по всему, вытянут все.
Месяца два назад родственница пришла к Свете и под предлогом, что нужны деньги на срочную операцию, заняла полторы тысячи долларов. Позавчера она заявилась в сопровождении какого-то хлюста и попросила еще пятьсот. Хлюст, от которого пахло то ли серой, то ли ладаном, лопотал что-то о лучших клиниках, в которых будет лечиться «дочь Господа нашего уважаемая Ольга Семеновна»
(как мы поняли, он так Светину тетку величал). Сама тетка в беседу не встревала, тупо смотрела в потолок и лишь стонала время от времени:
«Света, Христом Богом прошу», «Света, Всевышний не забудет твою доброту к заблудшей овечке».
Света деньги дала, а вчера решила проведать «заблудшую овечку» и узнать все подробно о клинике, операции и прочем.
Увиденное повергло нашу топ-модель в шок. «Овечка» лежала в стельку пьяная и совершенно голая на неразобранной постели, на вопросы не отвечала и лишь корчила гримасы.
Под занавес набросилась на племянницу и чуть было не выцарапала ей глаза, истошно крича: "Сатанинское отродье! Сучка греховодная! Синим пламенем тебе гореть на вечном огне!
Изыди, блуд во плоти!"
— Я, конечно, не святая, но за что?! Ведь я ее так любила, так любила. Последнее отдала… — и Света снова залилась горючими слезами.
Мы с Шахом переглянулись и без слов поняли друг друга. Если первая леди нашей «Золотой Пули» в беде, надо выручать. Обнорский и Спозаранник подождут!
Уже через сорок минут мы стояли перед дверью коммуналки в доме на Большой Зеленина, где жила тетка Завгородней, и поочередно нажимали кнопку звонка. За дверью притаилась тишина.
— Может, она уже дуба дала? — шепотом спросил Шаховский.
— А соседи? Они бы трезвон подняли, — ответил я почему-то тоже вполголоса. — Давай подождем.
Мы простояли на площадке минут пятнадцать, пока снизу не раздались чьи-то торопливые шаги и веселое посвистывание. Вскоре на лестнице показался мужчина лет сорока с полиэтиленовым пакетом в одной руке и портфелем-дипломатом в другой. Увидев нас, он на секунду тормознул в растерянности, но все-таки поднялся на площадку и, перехватив пакет и дипломат в одну руку, по-хозяйски достал ключи из кармана:
— Вы в тридцать восьмую? К кому, если не секрет? — От мужчины пахнуло чем-то сладковато-приторным, и я вспомнил Светины слова: «…то ли серой, то ли ладаном».
— А вы здесь живете? — ответил Шах вопросом на вопрос. Похоже, он тоже уловил расточаемые мужчиной ароматы.
— Вроде того, вроде того, — пропел-промурлыкал мужчина, вставляя ключ в замок. — Лишь один Господь знает, что ожидает нас во мраке.
И бредем мы по терниям, следуя наказам Его и выполняя волю Его, пока не откроются для нас врата небе…
Договорить хлюст не смог, потому что после моей оплеухи взмахнул руками, ногами и оказался в дальнем углу лестничной площадки. Дипломат с пакетом остались у двери, связка ключей — в замке.
— Тихо, дядя, мы из СОБРа, — подскочил к мужчине Шах. — Сколько бандитов на сходке? Оружие, гранаты есть? У черного выхода кто стоит? В глаза смотреть! В глаза, я сказал!!
— Какие бандиты, какие гранаты? Товарищи, вы что? Здесь явное недоразумение! — мужчина ошалело хлопал глазами, от страха сошедшимися к переносице. — Я менеджер фирмы, в этой квартире проживает наша клиентка. Она заболела, мне поручили ее проведать. Не верите — посмотрите пакет. Там помидорчики, огурчики, кефир.
— Все точно! — Витя повернулся ко мне и подмигнул. — Связного взяли, товарищ майор. Они лохов для связи используют, под видом помидоров и огурцов рассовывают по пакетам тротиловые шашки.
— Какие лохи? Какие шашки?
— Я эти помидоры купил двадцать минут назад с лотка на углу! — менеджер, похоже, начал сомневаться в достоверности нашей легенды и повысил голос до фальцета.
За дверьми, выходящими на лестничную площадку, раздались осторожные шевеления. Соседей явно заинтересовали наши разборки.
— Тихо! — я схватил хлюста за лацканы пиджака и поставил на ноги. — Значит, так. Вы идете первым, мы за вами. Если спросят кто, ответите — «свои» и назовете пароль. Пароль, надеюсь, не забыли? Или напомнить?
— Дурдом! — мужчина перешел на шепот, но своих сомнений не оставил. — А удостоверения у вас есть?
— Наши удостоверения всегда при нас, — с этими словами Шах достал из-за пояса пистолет и сунул его в бок менеджеру. — Идите.
Пистолет был пневматический, купили мы его год назад всем отделом вскладчину, стрелял он лишь металлическими шариками. Главное достоинство этой «игрушки» состояло в ее способности с двух метров пробивать лист шестислойной фанеры. На крайний случай неплохое орудие самообороны, главное — никаких лицензий не надо.
В квартире мы продолжили свою крайне рискованную игру в «сыщиков-разбойников». Пока Шах с пистолетом наизготовку делал вид, что обследует замысловатые и, к нашему счастью, пустые лабиринты коммуналки, я позволил хлюсту проводить себя в комнату тетки Завгородней.
«Овечка» мирно похрапывала под одеялом, в комнате плавали запахи мочи и многодневной пьянки. Хороша родственница нашей топ-модели, ничего не скажешь.
— Видите? Никаких сходок и бандитов. Это наша клиентка, а это моя визитная карточка, — с этими словами хлюст протянул мне белоснежный, с ярко-синей полосой, кусочек картона.
Я взял визитку. «Бацман Петр Васильевич, менеджер регионально-просветительской организации „Кантата“. Тел… Факс…»
— Все чисто, товарищ майор, — вошел в комнату Виктор. — Ушли, гады. На столе в кухне три стакана, пустая бутылка из-под «Столичной» и остатки закуски. Будем вызывать экспертов?
Я молча протянул ему визитку.
— А-а, та самая «Кантата»! — Шах засунул пистолет за пояс. — Как же, наслышаны. Мошенничество, злоупотребление настроениями верующих, присвоение чужого имущества.
Главарь — вор в законе Армен Харбелла. Три грабежа, одно убийство, в настоящее время в федеральном розыске. А это, стало быть, его подельник?
— Подождите, товарищи, подождите, — Бацман занервничал куда больше, чем минуту назад. — При чем здесь наша организация?
— Вы хотите сказать, что с Харбеллой не знакомы?
— Первый раз слышу.
— Все ясно. Соучастие в преступлении, предварительный сговор и препятствие следствию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25